Сергей Сергеев-Ценский - Мелкий собственник
- Да где же ты взял такой пароход, малый? - в свое время спросила Фекла.
И он ответил тогда, так же, как о коне и зайце:
- Где взя-ял!.. Нашел, - вот где взял!
Но была у него еще одна блестящая медная штучка, не большая, но затейная. Перестилал весною пол в их домике плотник Илья (нос красный, усы желтые; в фартуке, как баба), и вот у него увидал он эту штучку: в середине между медяшками стеклышко, и под стеклышком бегает шарик. Илья становил ее на балки и смотрел в стеклышко; потом подтесывал балки топором и опять ставил и смотрел.
- Это что-й-то? - спросил Колька.
Илья повернул к нему голову в екнем картузе, кашлянул, нахмурился и ответил:
- Это... для удивления дураков.
- А раньше? - обиделся Колька.
- Да и раньше так же само было: чтобы дураки удивлялись.
Колька отошел от него тогда, а сам следил зорко.
И когда уже кончил свою работу Илья и сложил все инструменты в обшитую парусиной худую кошелку, а сам пошел к колодцу, где стирала Фекла, получать за перестилку, Колька выхватил из кошелки то, что его поразило, и убежал, а Илья ушел с кошелкой домой, не заметив пропажи.
Эту четвертую свою игрушку Колька не показывал даже и матери. И вот теперь она важно сияет, эта игрушка, на двух поставленных кирпичах, очень важно!.. Так же, как собор в городе на горе... В траве перед нею пасется белый заяц... А вот вороная лошадь скачет!.. Она тебя, зайца, копытами сейчас затопчет! Беги, заяц!.. Беги во весь дух!.. И левой рукой он двигает коня, а правой спасает зайца. Конечно, он успевает при этом надавить там какую нужно кнопку, и заяц отчаянно пищит от страха. Однако погоди так уж очень резвиться, вороной конь! Подходит пароход к церкви (она же и пристань). Пароход подходит и гудит: - Бу-у-у-у-у!.. - очень долго и басом. Сделает небольшой перерыв и опять: - Бу-у-у-у!.. Привез какие-то мешки, ящики, - вообще грузы... Тут нужно бросить пока коня и скорей-скорей, пока пароход не перестал гудеть, нагружать его всяким сором. Конечно, подошел к пристани. Надо выгрузить этот сор на пристань и везти его дальше на вороном коне в город. Но у коня где же дроги?.. Может быть, лучше на зайце? У него есть куда сложить груз: на дощечку под задние лапы, и пусть везет... Эй, ты, заяц!.. Иди-ка сюда, заяц!.. Бу-у-у-у-у!.. Пароход дает уже первый гудок. Вот тебе, зайцу, груз, - трудись, заяц! Пускай и лошадь везет с тобой рядом, если тебе тяжело. А то ишь ты, лошадь! Только бы ей скакать, а возить не может!.. Бу-у-у-у!.. Гудит пароход: второй гудок... Сейчас еще третий и отчалит...
Но не удается отчалить пароходу: с низка по дорожке поднялись уже и подходят к дому сзади Кольки несколько человек. Тут и Надя, которую ведет за руку мать, сиделка, сверкая очками; тут и плотник Илья, - фартук и картуз синий; тут и садовник, Иван Николаич, в желтой соломенной шляпе, и, наконец, тут же мать его с небольшим узлом белья на спине и отец с узлом побольше.
И Колька, испугавшись такого множества, стремительно вскакивает, оставляет все игрушки и бросается в кусты.
Из кустов, с бугорка, шагов за сто от дома ему отлично видно, как блестит его церковь в руках у плотника Ильи, как его вороного коня и пароход взял Иван Николаич и как он качает своей шляпой вправо-влево; а Надина мать все наклоняется к его матери и показывает куда-то рукой, а в руке у нее белый заяц, и очки ее сверкают так, что даже больно смотреть.
Но он не все слышит, что они говорят, даже старается не слушать: все равно уж теперь не будет у него ни зайца, ни коня, ни парохода... Но зато они не найдут Кати! Куда им ее найти!
Колька не может даже и представить, как это сразу могло собраться такое множество людей в одно время, все сразу. Он не знает, что люди, как муравьи: сбегаются - разбегаются, сходятся - расходятся. Он не знал, что в домике садовника Ивана Николаича работал Илья; что когда он услышал по соседству, у сиделки, рыдания Нади и узнал, по какой причине это, - он вспомнил про потерю своего ватерпаса, а Иван Николаич кстати вспомнил про то, что совершенно непостижимо исчез куда-то конь из его шахмат, и вместо него теперь нелепый обрубок прыгает по доске, а кроме того, для него ясно стало, что, пожалуй, не цыганка бродячая украла пароход его Жени, а тот же самый мальчишка прачки, приходивший к Жене играть.
Колька не слышал, сколько торжества было в голосе Ильи-плотника, который крикнул, подходя к дому:
- Вон он, и ватерпас нашелся!.. Ну что, не говорил разве я?
Он вытирал ватерпас фартуком, вертел его так и этак и приговаривал:
- Дивно, как еще не расшиб!.. Этому народу долго ли?.. Кирпичом трахнул, и есть!.. А его теперешнее время, ватерпас-то такой, - где его купишь?.. Теперь и напильники продают, - маленькие, по восемь гривен, только-только один раз пилу направишь, ну и бросай...
Не слышал Колька и того, с какой укоризной говорил садовник:
- Выходит, значит, это не мальчик у вас растет, а настоящий похититель!.. Потому что порядочный мальчик... - Обождите! Вы после скажете! - он должен получать наставления от родителей своих, - вот что!.. А вы, значит, ему никаких нотаций не читаете, - обождите, дайте сказать! - и будете вы с ним потом плакать... Я вам истину говорю!
Иван Николаич и не очень стар, - лет сорока пяти, - но он высокий, медлительный, чернобородый, с толстым, как сазан, носом, и важности необычайной.
- С пароходом еще благородно обошелся, - добавляет он задумчиво, - а вот коню ушки, конечно, пообломал!.. Ведь это порча вещи, - обождите!
Но и сиделка, мать Нади, не дает ничего сказать Фекле.
Она нападает яростно, потому что кролик Нади нашелся, вот он, - факт налицо, - но где же кукла?
- Если вы мне сейчас же не разыщете куклу, то я... я... я и не знаю, что сделаю!.. Я и не знаю, что сделаю!.. - наседает она.
Голос у нее звонкий, визжащий, талия тонкая, муравьиная, и она сгибается и выпрямляется, сразу, без всяких усилий, - и блещет, блещет очками.
- Колька-а!.. - кричит мать в кусты. - Колька, иди до дому!.. Ох, и бить буду!..
А ей, Надиной матери, говорит осторожно, улыбаясь одними глазами:
- Разве ж оно придет теперь?.. Оно теперь забежит на край света прямо! А как он через эту куклу паршивую пропадет?.. На-ку-пают чепухи всякой кукол!.. Вот уж остатки буржуазии!.. А через эту куклу мальчишка пропадать теперь должен? По-вашему, так?
- Конечно, нотацию, - справедливые ваши слова, Иван Николаич, - говорит тем временем отец Кольки. - Однако что поделаешь? Природа, она преодолевает натуру, - вот!
Оттого, что он нес в гору тяжелый узел с бельем, у него из слабой узкой груди дыхание вылетает со свистом, но кашлять он не решается, терпит, и только трет себе шею рукавом рубахи.
- Мне до вашего мальчишки нет дела и до вас тоже! - кричит сиделка. Белье себе я сама стираю!.. Мне есть дело только до куклы, которую, если хотите знать, я и не покупала, - да здесь такую и не купишь, - а подарила мне больная одна за мой труд каторжный, бессонный, если хотите знать!.. "У вас есть, говорит, дочка - девочка?" - "У меня есть, говорю, маленькая дочка - девочка". - "Так вот это ей, говорит, от меня подарок за ваш каторжный труд ночной!.."
Из-под очков на желтые щеки выползают у нее слезы, но тонкая талия все разгибается - сгибается, разгибается - сгибается, точно она делает гимнастику.
- Что вы ко мне с той куклой пристали? - начинает кричать и Фекла. - И очи мои той куклы не видели. Где ж она, эта кукла, быть может, когда ее нет?
- А я аж давно от Жени своего слышу, - медлительно продолжает о своем Иван Николаич, сверху вниз уставясь в морщинистое лицо Савелия с очень большими глазами. - Зря на цыганку думаете, будто она это взяла, обождите... И после цыганки пароход мой у меня никак двое сутков был...
- А чего лестница на чердак стоит?.. Ты ставила? - не слушая, спрашивает у жены Савелий.
- Какая лестница, - отвяжись ты, хвороба!.. Лежала себе лестница, где и счас лежит!..
- Однако стоит...
И тут же как-то сами собой тонкие, в серых брюках, ноги плотника Ильи задвигались к лестнице, и вот уж, завернувши фартук, попробовав руками, выдержит ли, - лезет Илья на чердак и бормочет:
- Стамеску еще одну я где-й-то посеял, - хорошую стамеску, - нонче такой не найдешь... Не иначе, как тут у него склады...
Фекла кричит неистово:
- Ты что же это такое так нахально?.. С обыском в чужой дом явился?
Острое лицо ее покраснело сплошь, из-под белого платка выбились русые косицы, - чуть не ухватила она за ногу Илью, но, когда опоздала все-таки и он взобрался на крышу, толкнула лестницу, и, легонькая, сухо брякнулась она наземь, взбрыкнув ножками.
Столпились все поближе к слуховому окошку, и вот показалась из него рука с красным одеяльцем и потом другая рука с куклой Катей.
Чуть только увидела свою Катю маленькая Надя, всплеснула ручонками и спрятала лицо в платье матери.
Колька жадно глядел на крышу и, когда увидел на ней Илью и потом как из слухового окошка закраснелось одеяльце, как флаг, кинулся бежать дальше, пригибаясь к земле и воя, и уже не оборачиваясь назад.
