Сергей Сергеев-Ценский - Верховод
И тощие вихры его торчали, как петуший гребень.
Уже часа три прошло, как вышли из дому ребятишки, и уж проголодались младшие и потихоньку отламывали и жевали хлеб, но мало все-таки болталось нечервивых грибов в их корзинках, а Генька набил уже почти полную кошелку груздями.
И уж устали девочки, и Алеша с Мишей уже поглядывали кругом, нет ли где ручья, чтобы сесть и вволю напиться горстью, а Генька все вел их куда-то дальше, туда, где уж не видно было ни витютней, ни дятлов.
В лесу стало темнее вдруг.
- Что это? Затмение солнца? - пропел Алеша.
- Туча нашла, - ответил Федька.
- Ого! Туча! - крикнул Миша.
И тут же на него Генька свирепо:
- Чего кричишь? Тут тебе дом, что ли?.. Тут лес!
- До-ождь! - пропел Алеша.
Действительно, несколько капель дождя упало.
- Этот пройдет сейчас, - объяснил Генька и приказал: - Расходись туда, ищи!.. Вози ногами!
Но стало еще темнее, потом дождь посыпался тяжелый и шумный, как град. Залопотали листья вверху и кругом, сверкнуло вдруг, и тут же гром ударил.
Ребятишки переглянулись испуганно и поглядели на Геньку.
Но тот прикрикнул:
- Чего стали?.. Я сказал - сейчас пройдет, значит, пройдет.
- Намокнем! - испугалась Таня.
- От такого дождя намокнешь?.. Иди знай! Теперь не зима: высохнешь!
Гром еще догрохатывал, а Генька - волосы ершом и в разных глазах презрение и к дождю и к грому - двинулся, ногой разгребая сухолист; ребята за ним.
Только Таня шепнула Рае:
- Я боюсь... а ты?
Но Рая ответила:
- А дождь уж не капает.
И Федька впереди:
- Дождь и вовсе на город подался.
А Алеша наткнулся на стройный подорешник и радостно вскрикнул: "Грып!" - совсем как Генька.
Ребята вышли на полянку: направо и налево по большому дубу, посредине трава, но только вышли, зачастил вдруг снова дождь.
- На-мо-чит! - басом предположила Таня.
- Ого! Вот он! Дождь! - крикнул Миша и, вывернув голову, посмотрел на всех с большим любопытством. (Он любил дождь и вообще всякую воду.)
- Бежим под дуб! - крикнул Федька и вдруг ударился со всех ног к правому дубу.
За ним тут же Алеша, за Алешей обе девочки, а Миша смотрел, как прикованный, на Геньку преданными черными глазами.
- Куда?.. Куда бежите?.. - кричал Генька, сам бросаясь к левому дубу.
Миша бежал за ним самозабвенно, следя за его пятками.
Когда он добежал до дуба, синяя рубашка его почернела от дождя, а между лопаток текло холодное.
- А они там! - сказал он чрезвычайно удивленно и показал Геньке рукой на Федьку и остальных, уже сидевших под своим дубом.
Но Генька сам это видел. Генька крикнул туда командным своим голосом:
- Беги сюда!
- Дожжь! - через поляну отозвался Федька и стал смотреть вверх, ища глазами, где ветки гуще.
- Ну, подожди, черт! - показал брату кулак Генька и снова крикнул: Тебе говорят, беги сюда!
- Не побе-жим! - отозвался Федька за себя и за всех своих.
Миша видел, что Генька серчал. Не дождь тревожил Геньку, не гром, который опять зарокотал, - зло было на Федьку, да и на всех около него: как это побежали они, не дождавшись, куда побежит он... Миша это видел и смотрел на Геньку вывернутым лицом очень преданно, а о тех четырех - и о сестре своей - сказал возмущенно:
- Их избить надо, чтобы знали!
Дождь как будто поредел, но блеснула розовая молния, так что заломило глаза, и ударил гром над головою, тут же за молнией.
Миша испугался такого сильного грома и посмотрел на Раю под тем дубом: Рая и Таня крестились.
- Крестятся! - прошептал про себя Миша и потом погромче Геньке: - А там уж крестятся! Гы!..
- Все сейчас же беги сюда! - приказал Генька, привстав и сделав из ладоней рупор.
- Не по-бе-гём! - раздельно за всех своих отозвался Федька.
- Ой, и бить буду! - крикнул Генька свирепея.
Дождь между тем переставал, сочились тонкие струйки.
- Как бить будешь?.. Хлыстом?.. - пропел тонко Алеша.
Шагов пятнадцать была полянка. Зеленая трава на ней теперь обвисла, тяжелая от капель. Вдруг Миша увидел, что Генька закатывает штаны до колен; и бормотал при этом Генька:
- А, так?!. Я тебе счас, постой!
И вот вскочил он со стиснутыми губами и кинулся по мокрой траве к правому дубу, сжав кулаки, оставив и кошелку свою и хлыст. Миша рванулся за ним, тоже с кулаками, воображая, как с налету накинется он на Алешу и собьет его с ног.
И они уже добегали, когда осияло их вдруг и ослепило, и тут же раскололось небо с таким грохотом, что оба они упали, едва добежав, упали ничком, и Миша не успел ничего понять, ослепленный и оглушенный.
Первое, что увидал Миша, очнувшись, были мокрые грязные пальцы Генькиной ноги около самых его глаз. Пальцы эти сжались и разжались значит, Генька был жив.
Потом очень несмело чуть повел глазами Миша подальше и увидел, что Рая лежит ничком, раскинув ноги, и рядом с нею Таня лицом кверху, а глаза закрыты, как мертвая.
На остальных он побоялся глядеть, но перевел глаза с грязных пальцев Генькиных ног выше и заметил, что так же несмело, как он, не совсем раскрытыми глазами на него глядит Генька.
- Гень! - шепнул он.
- А? - отозвался тот тихо.
Холодно было. В ушах шум. Пахло паленым.
Миша уперся руками в грязь и поднял голову. И тут же по привычке вывернул шею так, что стало видно дуб, под которым они недавно сидели с Генькой.
Дуб не стоял почему-то, а лежал - валялся, весь был расшвырян, и не больше как в двух шагах пришелся один его толстый сук.
Миша сразу встал на ноги, удивленный, и Геньке шепнул:
- Гляди!
Вся поляна была завалена сучьями с белой изнанкой неживых уже листьев, точно те два дровосека - старый и молодой - срубили только что дуб.
- Как это? - перебрал губами Миша.
Оглянулся, а на него, как спросонья, бессмысленно глядел Федька, лежавший на спине, а Алешина голова пришлась почему-то под его грибной кошелкой, которую обхватил он руками.
- А-а-а! - испуганно вскрикнул Миша и начал рыдать в голос.
От этого крика его и рыданий очнулся Алеша и вытянул голову из-под кошелки, а за ним девочки открыли глаза.
И потом несколько длинных мгновений усиленно, точно узнавая друг друга после долгих лет разлуки, смотрели ребятишки один на другого, и девочки горько разрыдались вслед за Мишей.
Из-под дуба они выбрались, когда перестал уж сыпаться дождик, а до того все глядели на другой дуб, вдруг расшвырявший по поляне все свои сучья.
- Это что? Это молния его так? - спросил Федьку Алеша вполголоса.
- А то кто же еще? - спросил Федька чуть слышно.
- А не гром?.. А почему говорят: громоотводы?.. - и совсем уже шепотом: - А больше не будет уж грома?
Еще дергался Миша от подавляемых рыданий, когда изумил его Генька: кашлянув по-взрослому в руку, поднялся Генька и пошел прямо к разбитому толстейшему опенью дуба, где перешагивая, где обходя вздыбившиеся на поляне сучья.
Он подошел и стал. Потом обошел его кругом. Потом увидел Миша, как он подобрал внизу свою кошелку с груздями и хлыст.
Миша осмелел и увидел, что осмелел также Федька, приладил на спину свою кошелку и так же, как Генька, где перешагивая, где обходя, пошел через поляну.
Девочки ухватились за руки Алеши, и все пошли туда, к Геньке. Миша сзади всех.
Молния ударила в развилину толстых дубовых суков, в седло дуба, примерно на сажень от земли, и дуб обожжен был слабо - его только раскололо и расшвыряло совершенно таинственно и непонятно.
- А что, че-ерт! - сказал зло Федька, глядя на брата в упор. - Кабы мы к тебе тогда побежали, было бы и нам, как тому дубу!
- Было бы и нам! - повторил Алеша.
Девочки молчали, молчал и Миша, только таращил глаза и ждал, что он скажет.
Вот он разжал надменные губы.
- Это почему же это "было бы"?
- А потому, - сказал Федька.
- Почему это "потому", хотел бы я узнать?
- Потому!.. Мы бы перебежали, а молния бы ударила... Вот всем бы нам и крышка.
- И крышка! - повторил Алеша уже не певуче. - А что?
- Э-их! - вытянул Генька ехидно. - А не могла, что ли, молния в тот дуб вдарить?
- Как это?
- Так, очень просто... Вы бы сюда, а она бы в тот дуб, и всё.
- Что, она думает, что ли, молния?! - спросил Алеша.
- А ты чего лезешь! - осерчал на него Генька. - Тоже туда же: ду-ма-ет!.. Я думал, а не то что молния!.. Я думал: в тот дуб вдарит.
- В какой дуб?
- В ваш, вот в какой!.. А потом вижу, в этот полоснуть хочет, я и побежал.
- Врешь! Бить меня бежал! - крикнул Федька.
- Бить? Что я тебя, когда угодно бить не могу?.. Я тебя когда угодно могу!.. Хочешь, тресну?
И Генька ухватил его за горло левой рукой и поднял хлыст.
Назад из лесу шли куда быстрее, чем подымались в лес. Тропинки скользили под ногами. Вода с них сбежала уже, но глина размокла, размякла, Таня упала и расшибла колено, но не плакала: ведь шли домой, и теперь все уже было ясно и на земле и в небе.
В небе только разорванные кучи облаков толпились и сваливали, и уж просвечивало синее, а на земле так все похорошело от дождя.