Вальтер Скотт - Зеркало тетушки Маргарет
Мои беседы с тетушкой Маргарет обычно мало касаются настоящего или же будущего: для дня сегодняшнего у нас есть все, нам потребное, и ни мне, ни ей не надо большего; что же до грядущего дня, то мы, стоя на самом краю могилы, не испытываем ни страха, ни тревог.
Поэтому неудивительно, что мы все больше обращаемся к прошлому и, воскрешая в памяти часы богатства и процветания нашей семьи, забываем нынешнюю утрату ею состояния и положения в обществе.
После этого небольшого вступления читатель будет уж знать о тетушке Маргарет и ее племяннике все необходимое, чтобы полностью понять дальнейшую беседу и вытекающее из нее повествование.
На прошлой неделе, посетив на исходе летнего вечера престарелую даму, коей уже представлен мой читатель, я был встречен ею с обычным радушием и нежностью, но в то же время она показалась мне какой-то отчужденной и молчаливой. Я осведомился о причинах тому.
- На днях распахали старое кладбище, - ответила тетушка. - Джон Клейхадженс, судя по всему, обнаружил, что то, что там покоилось - полагаю, останки наших предков - куда как отлично удобрило луг.
Тут я привскочил с несколько большей пылкостью, нежели обычно выказывал в последние несколько лет, однако же опустился на место, когда тетушка добавила, коснувшись моего рукава:
- Впрочем, кладбище давно уже почиталось общинным выгоном и использовалось как пастбище, и что мы можем возразить тому, кто употребляет свою собственность ради своей же выгоды? Кроме того я говорила с ним, и он весьма охотно и учтиво обещал, что ежели найдет какие-либо кости или надгробья, то с ними будут обращаться осторожно и перенесут на новое место а чего большего могу я просить? На первом же камне, что они нашли, было выгравировано имя Маргарет Ботвелл и дата - 1585 год, и я велела осторожно отложить его до поры, поскольку считаю, что он предвещает мне скорую смерть, и, прослужив моей тезке две сотни лет, был выброшен на поверхность как раз вовремя, чтобы сослужить и мне ту же добрую службу. Дом мой давно уже был приведен в полный порядок в отношении той малой толики земных забот, что еще требуются ему, но кто осмелится утверждать, что его счет с Небесами в несомненной исправности?
- После ваших слов, тетушка, - отвечал я, - вероятно, мне следует взять шляпу и откланяться, и так бы я и поступил, когда бы в этом случае с вашей набожностью не смешивалось нечто иное, не столь похвальное. Долг каждого истинного христианина - непрестанно думать о смерти, но обнаружив старое надгробие, полагать, будто смерть эта близится - это уже, право, суеверие. И от вас, с вашим несомненным здравым смыслом, который так долго служил опорой павшему семейству, я в последнюю очередь стал бы ожидать подобной слабости.
- Равно как я и не заслужила бы подобных подозрений от тебя, племянник, - возразила тетя Маргарет, - если бы мы говорили о любом событии повседневной жизни. Но в этих материях я и впрямь суеверна и отнюдь не желаю расставаться со своими предрассудками. Они отделяют меня от эпохи нынешней и связывает с той, к которой я стремлюсь; и даже если мое суеверие, как то случилось сейчас, влечет меня к краю могилы и побуждает заглянуть за этот край, мне не хотелось бы рассеивать его. Оно ласкает мое воображение, не отражаясь ни на рассудительности моей, ни на поступках.
- Признаюсь, милая моя тетушка, - сказал я, - что поведись мне услышать подобную речь от кого-нибудь кроме вас, я бы счел ее просто причудой, подобно чудачеству священника, что, не желая признаваться в ошибке, привычки ради, предпочитает так и произносить на старый лад Mumpsimus вместо Sumpsimus.
- Что ж, - заявила тетушка, - тогда попробую объяснить свою непоследовательность в этом отношении на ином примере. Я, как тебе известно, отношусь к весьма устаревшей породе людей, называемых якобитами - но такова я лишь в мечтах и помыслах чувствительной души, поскольку на деле ни один более ярый приверженец короля Георга Четвертого (да хранит его Господь!) еще не возносил мольбы о его здравии и процветании. Ручаюсь, что добросердечный наш государь не станет строго судить старуху, если иной раз вечерком, в сумерках, вот как сейчас, она откинется в кресле-качалке и добрым словом помянет храбрецов, чье понимание долга заставило их восстать против его деда и которые за родину и за того, кого они считали законным своим принцем,
Сражались, пока не присохла рука к стальной рукояти меча.
Встречали в бою судьбину свою, но кровь их была горяча.
Так не приходи же ко мне в те минуты, когда голова моя полна пледов, волынок и шотландских палашей и не спрашивай меня, почему я восхищаюсь тем, что - увы, не стану отрицать - по общему суждению, должно уже навеки прекратить свое существование. И в самом деле, я не смогу не согласиться с твоими доводами, и все же, хотя тебе и удастся, пусть и против моей воли, убедить меня, но проку тебе в том будет немного. С таким же ровно успехом ты можешь зачитать пылкому влюбленному перечень недостатков его возлюбленной ибо заставив его выслушать весь список от начала и до конца, ты добьешься от него только того ответа, что он, мол, "лишь сильнее любит ее".
Я не сожалел, что мне удалось рассеять мрачное настроение тетушки Маргарет, и потому продолжил беседу в том же тоне.
- Ну, все же, по глубокому моему убеждению, наш добрый король тем более может положиться на лояльность миссис Ботвелл, что он обладает правами Стюартов на престол и Актом Престолонаследия впридачу.
- Может статься, если бы мои сердечные склонности подчинялись лишь строгой логике и последовательному ходу мыслей, так оно и было бы, покачала головой тетушка Маргарет, - но на самом деле, так и знай, мои верноподданнические чувства были бы не менее пылки и тогда даже, когда бы права короля на престол были скреплены лишь волей народа, изъявленной Революцией. Я не из этих ваших приверженцев jure divino.
- Хоть и принадлежите к якобитам.
- Да, хоть я и якобитка, или, выражаясь точнее, можешь называть меня приверженкой той партии, членов которой во времена королевы Анны называли "Непостоянными", потому что они руководствовались иной раз чувствами, а иной - принципами. Да и потом, жестоко с твоей стороны было бы запретить бедной старушке проявлять в своих политических пристрастиях такую же непоследовательность, какую весь мужской род ежедневно проявляет решительно во всех отношениях. Ведь тебе не удастся указать мне хотя бы одного сына Адама, чьи суждения, наклонности и пристрастия шли бы исключительно прямой дорогой, как диктует здравый смысл, а не сворачивали бы то и дело в сторону.
- Твоя правда, тетушка, - согласился я, - но ты-то сворачиваешь с прямой тропы подобрей воле, и заставить тебя вернуться на нее можно было бы лишь силой.
- Сдаюсь и умоляю о пощаде, - улыбнулась тетушка. - Помнишь ли ты такую шотландскую песенку, хотя, боюсь, произношение у меня неправильное: "Hateel mohateel nah dowskee mee"
И скажу тебе, племянничек, что сны наяву, которые сплетает мое воображение, пребывая в том состоянии, какое твой любимый Водсворт называет "полет души свободный", стоят всей остальной, более деятельной части моего существования. Вместо того, чтобы заглядывать в будущее и строить воздушные замки, как любила я в юности, теперь, стоя на краю могилы, я обращаю взор назад, к событиям и обычаям моих лучших дней, и печальные, но вместе с тем отрадные воспоминания подступают ко мне так близко и так живо, что мне даже кажется порой, будто было бы просто святотатством становиться мудрее, рациональнее и непредвзятое тех, кого я почитала в молодости.
- Кажется, я наконец разумею, что вы имеете в виду, - заметил я, - и вполне понимаю, отчего вы иной раз предпочитаете сумрак иллюзии ясному свету разума.
- Когда делать нечего, - подхватила тетушка, - мы можем посидеть и в темноте, коли она нам по вкусу, но если же предстоит работа, то волей-неволей приходится послать за свечами.
- И при таком сумеречном и неверном свете, - продолжил я, - воображение сплетает свои зачарованные и зачаровывающие видения и порой уводит их за пределы реальности.
- Да, - подтвердила тетушка Маргарет, женщина весьма начитанная, особливо для тех, кто подобен переводчику Тассо:
Поэт, который в озаренье дивном
Сам верит в чудеса, что он воспел.
И для этого тебе вовсе не нужно обладать особой чувствительностью ко всяким тягостным ужасам, какие порождает подлинная вера в подобные явления так верят в наши дни разве что дети да глупцы. Совсем необязательно, чтобы в ушах у тебя начинало звенеть, а лицо меняло свой цвет, точь-в-точь как у Теодора при появлении призрачного охотника. Все, что необходимо для того, чтобы насладиться этим мягким чувством трепета перед сверхъестественным это восприимчивость к той легкой дрожи, что неслышно подкрадывается, когда вы слушаете страшную историю - самую что ни на есть достоверную повесть, которую рассказчик, сперва высказав свое недоверие ко всем подобным россказням в общем и целом, предлагает вашему вниманию как историю, в которой присутствует нечто необъяснимое - по крайней мере, он, рассказчик, объяснить это не берется. Другой симптом - мимолетная нерешительность, прежде чем оглянуться кругом в момент, когда повествование достигает своего пика, а третий - боязнь заглянуть в зеркало, когда ты вечером одна в своей комнате. Таковы, скажу я тебе, признаки того, что женское воображение довольно уже разыгралось, чтобы как следует насладиться историей с привидениями. Но не берусь описать симптомы, что характеризуют соответствующее расположение духа у мужчин.
