Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве
- Про Ленина? - переспросил Василий Иванович. И, оживившись, сказал: - Ленина все знают. Случай недавно в деревне одной был...
И стал рассказывать про беднячку, вдову, с подростком-сыном, которую постигла беда - околела лошадь.
- Баба духом пала. Пошла в Совет, а там кулаки верховодят. Сжалился кто-то над бабой, шепнул: "В Москву поезжай, к Ленину, он поможет, он за правду народную стоит..." Собрала баба денег на дорогу и поехала. В Москве ей дом показали, где Ленин работает. Приходит. Так и так, рассказывает, к самому главному мне, к Ленину. Привели её к Ленину.
Чапаев вытер платком потный лоб.
- Кланяется баба до полу: "К твоей светлости приехала". А Владимир Ильич улыбается, встаёт из-за стола, руку протягивает. "Здравствуйте, говорит, товарищ женщина! Теперь светлостей нет. Рассказывайте ваше дело". Выслушал её внимательно, написал что-то на бумаге и говорит: "Езжайте домой, всё будет сделано". И распорядился, чтобы её на вокзал проводили. Едет баба, и сомнения её берут: как бы не забыл Ленин про её дело... А тем временем, пока она ехала, кулаков из Совета прогнали, настоящую бедняцкую власть установили и бабе лошадь кулацкую припасли - самую что ни есть лучшую. Приезжает она в деревню и глазам не верит. "Когда же, спрашивает, он всё сделать успел?" А ей отвечают: "У Ленина много разных государственных дел - и больших и малых, да он никогда о них не забывает. Потому что о народе всегда думает!"
Василий Иванович встал. Его спросили:
- Товарищ Чапаев, а ты сам Ленина видел? Должно, сурьёзные разговоры разговаривал с ним?
Лицо Чапаева потускнело и как бы осунулось. Вздохнул он:
- Нет, не приходилось... Случая не было.
СОН
Языки пламени взмывали к высокому синему небу, казавшемуся тёмным и мглистым. Падающие искры были похожи на яркие и большие звёзды.
У костра на площади села тесным кольцом стояли люди. В кругу плясали два паренька, подпоясанные кушаками. Земля под их ногами освещалась дрожащим пламенем, и каждый отпечаток подошвы или глубоко вдавленного каблука на ней был хорошо заметен.
К костру подъехал на коне Чапаев в сдвинутой набок папахе. Прищурившись, он внимательно следил за плясунами. По тонким, плотно сжатым губам его нет-нет да пробегала улыбка.
Под дружные хлопки и весёлые возгласы пареньки усердно раскланялись и удалились.
- А ну, братцы-товарищи, дай дорогу! - закричал кто-то.
И все узнали в вышедшем к огню большеусом мужчине с лысиной во всю голову Василенко.
- Смотрю вот на вас, молодых, и самому молодым охота быть, - сказал Василенко. - Нехай, думаю, смеются ребята, а я песню им спою. В другой раз когда, может, и гопака станцую, если разойдусь... Слушать будете?
- Валяй, дедушка!.. Просим! - со всех сторон раздались голоса.
- Я вам спою, что на Украине нашей спивают...
Розпрягайте, хлопцi, конi
Та лягайте спочивать...
Чапаев закрыл глаза, и песня, плавная, немного грустная, захватила его, дошла до самого сердца.
Вийшла, вийшла дiвчинонька
В сад вишнёвий воду брать,
А за нею козаченько
Веде коня напувать...
Василенко, недавно схоронивший зарубленного белоказаками сына и сам вместо него вступивший в отряд Чапаева, стоял у костра с потухшей трубкой в руке и, казалось, изливал в песне перед зачарованными слушателями свою печаль и затаённую грусть.
С непокрытой опущенной головой вышел он из круга. Все ещё были под впечатлением песни, и минуты две на площади царила тишина.
Василий Иванович вдруг спрыгнул с коня и, расталкивая людей, устремился в середину круга, к затухающему костру:
- Камаринскую!
Несколько разудалых гармонистов заиграли камаринскую, кто-то подбросил в костёр дров. Чапаев легко, молодо пошёл по кругу, широко разводя руками, почти не касаясь ногами земли.
...Весёлыми расходились с площади бойцы на ночлег.
- А ты, Василий Иванович, здорово отплясывал, - смеялся ординарец Петька Исаев, когда они с Чапаевым возвращались на квартиру.
- Моложе был - лучше умел... На фронте, бывало, выскочишь на бугор в трёхстах шагах окопы неприятеля - и вприсядку.
Василий Иванович усмехнулся, дотронулся рукой до плеча спутника и продолжал:
- Да-а, Петька... Когда началась война, я совсем тёмным человеком был. А на фронте к чтению пристрастился. Про Суворова читал, про Разина, Пугачёва... Потом объявился у нас в полку большевик. Невысокий такой, коренастый. Руки большие, в застарелых рубцах. Сразу видно - рабочего происхождения. Лицо простое, будто прокопчённое. А глаза ясные такие! От него и узнал всю правду. Сдружился я с ним. И до чего хороший человек был! Вернулся я осенью прошлого года в Николаевск - сразу в большевистскую партию вступил... Жизнь у меня была, скажу тебе... И в подпасках бегал, и "мальчиком" у купца служил. Если всё по порядку начать...
Когда Чапаев кончил, ординарец сказал:
- Хоть капельку быть на тебя похожим, Василий Иваныч... Вот чего бы мне хотелось!
Чапаев как будто не слушал Петьку.
Вдруг он задумчиво проговорил:
- Мечту большую имею, Петька. Никогда я не видел Ленина. А как хочется повидаться с ним, послушать его!
Носком сапога Исаев отшвырнул с дороги попавшийся под ноги камешек, обернулся к своему командиру и, поймав его за локоть, в волнении остановился:
- Ей-богу, увидишь, Василий Иваныч! Быть того не может, чтоб Ленин про тебя не слыхал! А раз слыхал, то непременно приказание даст: "Вызвать ко мне Чапаева Василия Иваныча". Правду говорю.
- А ну тебя! - отмахнулся Чапаев и торопливо пошёл дальше, придерживая рукой саблю.
В избу он вошёл осторожно, огня не зажигал, боясь разбудить хозяйку. Спать лёг на расстеленную на полу кошму.
Скоро со двора явился Исаев и, устроившись рядом с командиром, с присвистом захрапел. Чапаев долго ворочался с боку на бок, поправлял подушку, вздыхал...
Во сне Василию Ивановичу приснился Ленин. Будто Владимир Ильич дружески разговаривал с ним. А когда Чапаев собрался уходить, Ленин крепко пожал ему руку.
Проснулся Чапаев, посмотрел вокруг: на окно, бледно-синее в предутренней знобящей свежести, на опустившуюся до полу гирьку ходиков, а перед глазами всё стоял и стоял Ленин, и рука, казалось, была ещё согрета его пожатием.
Повеселевшим и бодрым поднялся в это утро Василий Иванович. Он умылся студёной колодезной водой и, усердно вытирая раскрасневшееся лицо жёстким холщовым полотенцем, задорно крикнул Исаеву:
- Петька, вставай!
Весь день Василий Иванович оставался жизнерадостным. На душе было празднично, хорошо, точно случилось наконец то, чего он так давно желал и к чему так неуклонно стремился. Хотелось с кем-то поделиться, рассказать о чудесном сне, но боялся, как бы над ним не посмеялись. К вечеру Чапаев всё-таки не утерпел:
- Я с Лениным нынче разговор имел...
- По телефону, Василий Иваныч?
Чапаев помедлил с ответом, затем утвердительно кивнул головой:
- По прямому. - И с жаром принялся рассказывать о встрече с Лениным во сне: - Буржуев всяких и беляков приказал громить до победы коммунизма. Напоследок и о тебе словечком обмолвился. "Как, говорит, Исаев Пётр свои обязанности исполняет?" - "Отлично, говорю, Владимир Ильич, жаловаться не могу".
- Обо мне спросил! - ахнул Исаев и выронил из рук тяжёлый, в нескольких местах залатанный сапог. - Это как он про меня-то знает?
- Ну, вот ещё! - хитро усмехнулся Василий Иванович и с гордостью добавил, разглаживая пышные усы: - Ленин - да не знает!
МОСОЛИКОВЫ ЛУГА
Шпанин устало посмотрел на невысокого вертлявого мужика по прозвищу Мосолик и спросил:
- Пишешься ты как, Прокофий?
- Ярочкин моя фамилия. Нас на яру девять дворов.
Записав Мосолика в список, Шпанин поднялся с треногого стула и положил в оттопыренный карман гимнастёрки исписанную бумажку. Обращаясь к толпившимся у стола мужикам, он решительно сказал:
- Поехали.
Перед сельсоветом у коновязи стояло несколько подвод. Лошади ожесточённо махали хвостами, отгоняя мух.
Расселись по телегам и тронулись в путь. На передней подводе ехал Мосолик, с ним рядом сидели сухощавый старик и веснушчатый парень.
- Травы нынче хорошие, - заметил старик и вздохнул: - Одна вот беда: с войной никак не покончим.
- Весь и корень в том, - серьёзно сказал Мосолик.
Веснушчатый парень улыбнулся. Мосолику не шла серьёзность. Его все знали как занятного балагура и шутника.
- Ты, Прошка, побасёнку какую-нибудь подбросил бы, - обратился к Мосолику парень. - Да чтобы позабористее!
Мосолик сощурился, готовясь начать рассказ, а парень, глупо улыбаясь, ещё ближе придвинулся к нему, приготовившись слушать. Старик неодобрительно покачал головой и снова вздохнул. Шустрые лошадёнки бежали весело.
На другой подводе, где сидел Шпанин, говорили о Чапаеве.
- Василия Ивановича я тоже знаю, - рассказывал один из мужиков. Когда он зимой был в нашей деревне, я рядышком с ним сидел... И человек же он куда какой храбрый - жизнью своей и то не дорожит!