Борис Башилов - Александр Первый и его время
Пока перед Россией стоял и пока стоит этот вопрос, монархическое начало не могло развиваться, ибо оно есть вывод из вопросов о правде и идеале", "Развитие монархического принципа, его самосознание, замечает Л. Тихомиров в главе "Инстинкт и сознание", - после Петра у нас понизилось и он держался у нас по-прежнему голосом инстинкта, но разумом не объяснялся".
"Чувство инстинкта, - пишет он в другом месте, - проявлялось в России постоянно достаточно, но сознательности теории царской власти н взаимоотношения царя с народом - очень мало. Все, что касалось теории государства и права в Петербургский период ограничивалось простым списыванием европейских идей.
Усвоивши западные политические идеи часть русского общества начало борьбу против национальной власти".
Самое же печальное - то, что в роли разрушителей традиционного монархического миросозерцания выступают и сами носители высшей власти. Таков был Петр I, такова была Екатерина II, таков же был и Александр I. 27 сентября 1797 года Александр писал Лагарпу: "Но когда же придет и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собою разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если бы Провидение благословило нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный..." То есть, политическим идеалом Александра когда он был Великим Князем - было уничтожение монархии в России и создание республики. В этом направлении он и начал работать, когда вступил на престол.
Можно ли ожидать политической пользы для республики от президента, чувствующего склонность к монархической идеологии?
Можно ли надеяться, что принесет хорошие политические плоды деятельность монарха, чувствующего пристрастие к республиканскому устройству? Но именно таким монархом и был Александр I, воспитанный швейцарцем Лагарпом в республиканскодемократическом духе. Александр I, колебался в своих политических симпатиях между либерализмом, республиканским строем и стремлением укрепить независимость царской власти, освободив ее от опеки дворянства и масонства.
Из всех русских царей русская интеллигенция с симпатией относилась только к трем: к Петру I - разгромившему самобытные духовные и политические традиции русского народа и насильственно насаждавшему чуждые его духу европейские традиции, к Екатерине II
- посеявшей на русской почве ядовитые семена французского атеизма и рационализма, и к Александру I - царю не раз высказывавшему явные симпатии республиканскому строю.
Царь-республиканец, частью добровольно, частью против своей воли, снял отравленный урожай с ядовитых европейских идей легкомысленно посеянных "Императрицей-философом" Екатериной II. Вот почему русские историки и идеологи из лагеря русской интеллигенции относятся к Александру I несравненно снисходительнее, чем ко всем остальным русским царям. Вот что можно прочесть, например, в книге еврея М. Цейтлина "Декабристы":
"Царь - влюбленный в свободу, воспитанный республиканцем Лагарпом, Царь-республиканец, это было редкое, единственное в истории зрелище. Юная дружба его и его прелестной почти девочки жены с такими же молодыми, чувствительными, благородными, полными энтузиазма и стремления к добру - как это было очаровательно. Они не только мечтали, но и пытались воплотить в жизнь свои мечты, эти очень молодые люди, и тогда то и хлынула на Россию волна конституционных проектов. Александр был первым в России учеником французских просветителей, старшим братом тех людей, которые так страстно его ненавидели и так долго с ним боролись. В сущности он был первым декабристом. Даже впоследствии, когда он заблудился в дремучем лесу мистических исканий, Александр остался им братом по духу." Александр I долгое время питал склонность к республиканской форме правления.
Так, готовясь войти в третью коалицию против Наполеона, Александр выражал в своих письмах разочарование, что Наполеон ликвидировал республику и стремится восстановить во Франции монархию.
Однажды, "...когда Император Александр I, воспитанный в республиканских идеях, - пишет Лев Тихомиров (Монархическая Государственность, Ч. III, стр. 122), - и считавший республику выше монархии, думал об ограничении своей самодержавной власти - он услышал красноречивый протест Карамзина.
"Если бы Александр, - писал Карамзин, - вдохновленный великодушной ненавистью к злоупотреблениям самодержавия, взял перо для подписания себе иных законов, кроме Божиих и совести - то истинный гражданин Российской державы дерзнул бы остановить Его руку и сказать: Государь, ты преступаешь границы своей власти.
Наученная долговременными бедствиями, Россия, пред святым алтарем, вручила Самодержавие Твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно. Сей завет есть основной твоей власти: иной не имеешь. Можешь все, но не можешь законно ограничить ее."
III. РАЗВИТИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ В НАЧАЛЕ ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА I
Начавшаяся еще в прежнее царствование реакция против увлечения Западом и подражания ему, в царствование Александра I принимает более широкие размеры. Положение "Русской Европии" перестает устраивать все большее количество образованных людей Александровской эпохи, сумевших преодолеть духовную заразу вольтерьянства и масонства. Возникает понимание, что насильственный перерыв этих традиций Петром I и духовное подражание Европе, счастья России не принесло и принести не может. Лозунг Державина:
Французить нам престать пора, На Русь пора, с каждым годом находил все больше и больше поклонников. Но их было, конечно, все же значительно меньше, чем почитателей Европы и всего европейского.
Что на "Русь пора" начали сознавать кроме Державина и Карамзина и другие выдающиеся русские люди эпохи Александра I:
Жуковский, граф Ростопчин, любомудры и в конце Александровской эпохи - Пушкин, Грибоедов и др.
В 1802 году Карамзин написал "Рассуждение о любви к отечеству и народной гордости". Карамзин призывал русское общество покончить с рабским подражанием ко всему иноземному, призывает вернуться к национальному самосознанию и национальной самобытности.
"Хорошо и должно учиться, - пишет Карамзин, - но горе человеку и народу, который будет всегдашним учеником. Мы никогда не будем умны чужим умом и славны чужой славою." Карамзин призывает бороться с разлагающим влиянием европейских идей, начать борьбу с "теми развратными нравами, которым новейшие философы обучили род человеческий и которых пагубные плоды, после толикого пролития крови, поныне еще во Франции гнездятся".
На борьбу с подражанием Западу выступает Крылов (в баснях и комедиях "Урок дочкам" и "Модная лавка").
Против "Русской Европии" выступает убежденный враг масонов, русских вольтерьянцев и якобинцев граф Ростопчин, в свое время убедивший Павла I в опасности тайных политических замыслов масонства и разрушивший надежды русских масонов, что Павел I станет масонским царем.
В 1807 году граф Ростопчин написал "Мысли вслух на Красном Крыльце Ефремовского помещика Силы Андреевича Богатырева", в которых выступил резко против продолжавшейся галломании.
Представитель национального направления Ф. Глинка создает в 1808 году "Русский Вестник" и "Сын Отечества". Журнал ведет резкую идеологическую борьбу против увлечения всем иностранным. В "Русском Вестнике" продолжается резкая критика французской просветительной философии, начатая Карамзиным в 1795 году в "Переписке Мелиадора к Филарету", в которой он писал:
"Кто больше нашего славил преимущества 18-го века, свет философии, смягчение нравов, всеместное распространение духа общественности, теснейшую и дружелюбнейшую связь народов?.. Где теперь эта утешительная система? Она разрушилась в самом основании.
Кто мог думать, предвидеть? Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения, я не узнаю тебя: в крови и пламени, среди убийств и разрушений я не узнаю тебя..." Русский Вестник" настойчиво призывает русское образованное общество отказаться от дальнейшего строительства "Русской Европии" и вернуться на путь предков.
Французская революция послужила толчком к переоценке взглядов на русское прошлое и в частности на благодетельность реформ Петра I.
В 1803 году Карамзин по его выражению "постригается в историки" и начинает писать грандиозную "Историю Государства Российского".
В 1811 году Карамзин написал записку "О древней и новой России". Эта записка, возникнувшая в результате углубленного изучения духовных и политических традиций допетровской Руси, представляет из себя уже систему русской национальной политической философии. Восхвалявший раньше Петра I в своих "Письмах русского путешественника", духовно созревший Карамзин теперь резко осуждает совершенную Петром революцию и ее гибельные исторические последствия. Он говорит о Петре как о "беззаконном" исказителе народного духа, "захотевшем сделать Россию Голландией".
