Лев Минц - Неведомое миру племя
Тринадцати из двадцати четырех тасадай, которые пришли на встречу, было лет по десять - плюс-минус два-три года, потому что точно установить возраст людей тасадай оказалось невозможным. У них нет ни малейшего представления о таких понятиях, как месяц или год, и очень слабое - о временах года. Среди детей было девять мальчиков и четыре девочки, что, несомненно, уже в самом недалеком будущем угрожает им нарушением демографического баланса племени. Любопытно, что, несмотря на недостаток женщин, в племени нет полиандрии2.
Насколько мы смогли понять, по каким-то причинам люди тасадай много веков назад оказались отрезанными в своем лесу от всего мира. По оценке профессора лингвистики Теодоро А. Льямсона, прилетевшего с нами, язык тасадай явно относится к малайско-полинезийской группе, однако по меньшей мере тысячу лет он как диалект развивался изолированно. Роберт Фокс, американский антрополог и член нашей группы, исследовав орудия тасадай, считает, что изоляция наступила еще раньше - от полутора до двух тысяч лет назад, в период позднего неолита.
От площадки, где приземлился наш вертолет, хозяева повели нас сквозь густые заросли деревьев, лиан, папоротников, корней, где мы с трудом сохраняли равновесие на скользкой, сырой земле. У ручья, наконец, остановились передохнуть, и наши хозяева развели костер. Они добывали огонь трением двух кусочков дерева! Фокс воскликнул: "Господи боже! Да посмотрите же только! Видел ли кто-нибудь из вас нечто подобное?!" Он поднял какой-то тасадайский инструмент - нечто вроде топора, сделанного из небольшого, с куриное яйцо, камня, привязанного гибким камышом к ратановой рукоятке. "Да ведь это чистейший неолит!"
Кроме топора, который так обрадовал Фокса, у тасадай есть и другие каменные орудия. Камень и бамбук - основные их инструменты. Камнем они вырезают и затачивают куски бамбука; из кусков бамбука делают острые ножи и сверла.
Тасадай обладают необычайно острым чувством связи с окружающей их средой. Они живут в удивительной гармонии с лесом, не пытаясь нарушить в свою пользу достигнутого равновесия. Тасадай никогда не возделывали землю и не приручали животных, они всегда были собирателями пищи, которую дает лес. В поисках съедобных корней и ягод они неустанно бродят по лесу, не задерживаясь нигде подолгу. Но при этом есть в лесу место, которое тасадай называют "особым местом". Оно спряталось в горных дебрях на высоте полутора тысяч метров. Как говорят тасадай: "Там вода течет с гор, там тепло и тихо". Сами мы стали называть это место "Потерянной долиной"3, хотя, скорее, оно больше походит на каньон между двумя хребтами. Тасадай очень любят эту долину и стараются не уходить от нее слишком далеко.
Свою пищу из корней и ягод тасадай разнообразят, ловя руками рыбу в ручьях. Домов они не строят, а от непогоды прячутся под естественными навесами в скалах или под опорными корнями гигантских деревьев.
У тасадай приятная внешность; ростом они невелики - метра полтора, чуть пониже среднего филиппинца. У них овальные, довольно широкие лица с четкими чертами. Они вечно жуют бетель (точно так же, как большинство племен Минданао), и оттого губы и зубы их всегда красны. Зубы лесных людей подпилены чуть ли не до десен, и каждому придан вид клыка: тут, очевидно, тасадай подражают животным. Врач нашей экспедиции Сатурнино Ребонг, проведя предварительные наблюдения, сделал вывод, что тасадай - народ физически здоровый (единственное, что их мучит, - кожные болезни). Однако, судя по тому, что самым старым мужчине и женщине в племени что-то около сорока, жизнь их коротка.
Тасадай очень ласковы друг с другом: то и дело видишь, как они обнюхивают друг друга - это заменяет у них поцелуи. Они научились жить в гармонии и согласии не только с природой, но и между собой. Между людьми племени тасадай вообще не бывает конфликтов - во всяком случае, в нашем смысле слова. Насколько мы смогли установить, у них даже не существует слова, обозначающего "войну" или "борьбу". Один из них сказал нам, что, до тех пор пока Дафал не научил их ставить силки, самое большое животное, на которое они охотились, была лягушка. К диким свиньям и оленям они относились почти как к друзьям. И это, пожалуй, самое трогательное из того, что нам удалось подметить у затерянного в лесах племени. (Это явно противоречит утверждению большинства религий об изначальности греха: человек-де в основе своей плох и грешен и посему должен посвятить свою жизнь искуплению грехов.) Если у одного из людей в племени нет пищи, значит, другие тоже не едят. Когда мы дали им боло, каждый мужчина взял себе по шару. Остался лишний шар, но никто не захотел его брать..."
...Через некоторое время вертолеты забрали всех посторонних. В лесу остались люди тасадай-манубе и несколько ученых, людей из того далекого и непонятного для тасадай-манубе мира, с которым им отныне придется сосуществовать.
Сосуществовать... Но как именно сосуществовать? Однозначного ответа на этот вопрос не мог дать ни доктор Элисальде, ни возглавляемый им Панамин.
Основное назначение Панамина - "содействие развитию национальных меньшинств"; так, по крайней мере, это формулируется официально. К сожалению, задача поставлена очень общо. Особенно в применении к пестрой этнической мозаике Филиппинских островов, где название "национальные меньшинства" объединяет и крестьян биколов и пангасинан, и охотников игорротов и аэта4, и - теперь - первобытное племя тасадай-манубе...
Тасадай-манубе год спустя
...Больше года прошло с того времени, когда страницы печати всего мира облетела весть: в непроходимых горных джунглях филиппинского острова Минданао обнаружено самое отсталое на Земле племя.
По мнению специалистов, занимавшихся языком тасадай-манубе, племя прожило в изоляции от остального мира от пятисот до тысячи лет. Этим вопросом занимались именно лингвисты, потому что язык племени относится к той же малайско-полинезийской языковой группе, что и наречия других племен острова, и изменения в словарном запасе могли показать, с какого времени языки начали развиваться отдельно.
Жили тасадай-манубе отдельно тысячу лет или "всего" пятьсот - в любом случае эти цифры не сопоставимы с цифрой "один": один год. Ибо этот год настолько отличался от предшествующих ему сотен лет, что на весах истории мог бы их перевесить.
Каковы же изменения, происшедшие за этот год в жизни затерянного в джунглях племени?
Немедленное воссоединение племени тасадай-манубе с остальной семьей человеческой могло бы закончиться для племени катастрофой. Тому в этнографии мы сыщем множество примеров; достаточно вспомнить южноамериканских индейцев, австралийских аборигенов, влачащих более чем жалкое существование в слепленных из хлама хижинах за окраинами больших городов. Потому и было - по рекомендации открывателя тасадай-манубе доктора Мануэля Элисальде - принято решение об объявлении района, где живет племя, заповедником. Это означает, что никому не дано право вступать в контакты с людьми джунглей иначе, чем под контролем специалистов из Президентского совета по делам национальных меньшинств, того самого Панамина, которым руководит Мануэль Элисальде. Сам Элисальде пишет: "Разве смогут теперь тасадай остаться в спокойном одиночестве? Все ближе продвигаются к их "дому" лесоразработки, совсем рядом уже рубят и выжигают под поля джунгли соседние племена. Мы убеждены, что скоро - это вопрос не лет, а месяцев - в лес придут люди, куда менее дружественные, чем мы. Лес в опасности, и не случайно мы начали с того, что стараемся убедить правительство, чтобы оно объявило лес заповедником. Конечно, ученые хотят изучить племя тасадай. И я в их числе. Но прежде всего надо защитить племя от возможных бед, а уж потом можно подумать и о науке".
Чтобы читателю стало яснее, почему новооткрытое племя необходимо оберегать от любых неконтролируемых контактов, мы расскажем вкратце о последствиях такого контакта. Дело, правда, было с другим племенем и в другой части света, но не это суть важно, ибо в принципе разница невелика: первобытное племя и неподготовленный "пришелец" из далекого и чуждого мира - в отличие от доктора Элисальде, который готовился к своему приключению всей своей жизнью и работой ученого-этнографа.
..."Мне, наверное, не следовало отправляться к вайке, живущим на реке Риу-Матураса, притоке Риу-Негру на севере Бразилии", - пишет американский путешественник-любитель Фрэнк Саласар.
"Как-то я нанялся коллектором в антропологическую экспедицию, отправляющуюся в Гватемалу. Мы изучали быт индейцев в джунглях, делали антропометрические обмеры.
Потом было еще несколько таких же путешествий.
Короче говоря, не получив сколь бы то ни было серьезной подготовки, я, что называется, "поднахватался". И все время мне очень хотелось попасть к настоящим "диким" индейцам.
Скопив некоторую сумму, я вознамерился добраться до племени вайка. Добраться... Что дальше, я толком не знал и полагался на течение событий.
