Николай Иванов - Операцию «Шторм» начать раньше…
Я обращаюсь к Вам по вопросу чрезвычайной важности — об Афганистане. Как гражданин СССР и в силу своего положения в мире, я чувствую ответственность за происходящие трагические события. Я отдаю себе отчет в том, что Ваша точка зрения уже сложилась на основании имеющейся у Вас информации (которая должна быть несравненно более широкой, чем у меня) и в соответствии с Вашим положением. И тем не менее вопрос настолько серьезен, что я прошу Вас внимательно отнестись к этому письму и выраженному в нем мнению.
Военные действия в Афганистане продолжаются уже семь месяцев. Погибли и искалечены тысячи советских людей и десятки тысяч афганцев — не только партизан, но главным образом мирных жителей — стариков, женщин, детей, крестьян и горожан. Более миллиона афганцев стали беженцами. Особенно зловещи сообщения о бомбежках деревень, оказывающих помощь партизанам, о минировании горных дорог, что создает угрозу голода для целых районов.
Также не подлежит сомнению, что афганские события кардинально изменили политическое положение в мире. Они поставили под удар разрядку, создали прямую угрозу миру не только в этом районе, но и везде. Они затруднили (а может, сделали вообще невозможной) ратификацию договора ОСВ-2, жизненно важного для всего мира, в особенности как предпосылка дальнейших этапов процесса разоружения. Советские действия способствовали (и не могли не способствовать) увеличению военных бюджетов и принятию новых военно-технических программ во всех крупнейших странах, что будет сказываться еще долгие годы, усиливая опасность гонки вооружений. На Генеральной Ассамблее ООН советские действия в Афганистане осудили 104 государства, в том числе многие ранее безоговорочно поддерживающие любые действия СССР.
Внутри СССР усиливается разорительная сверхмилитаризация страны (особенно губительная в условиях экономических трудностей), не осуществляются жизненно важные реформы в хозяйственно-экономических и социальных областях, усиливается опасная роль репрессивных органов, которые могут выйти из-под контроля.
Я не буду в этом письме анализировать причины ввода советских войск в Афганистан — вызван ли он законными оборонительными интересами или это часть каких-то других планов, было ли это проявлением бескорыстной помощи земельной реформе и другим социальным преобразованиям или это вмешательство во внутренние дела суверенной страны. Быть может, доля истины есть в каждом из этих предположений… По моему убеждению, необходимо политическое урегулирование, включающее следующие этапы:
1. СССР и партизаны прекращают военные действия — заключается перемирие.
2. СССР заявляет, что готов вывести свои войска по мере замены их войсками ООН. Это будет важнейшим действием ООН, соответствующим ее целям, провозглашенным при ее создании, и резолюции 104 ее членов.
3. Нейтралитет, мир и независимость Афганистана гарантируются Советом Безопасности ООН в лице ее постоянных членов, а также, возможно, соседних с Афганистаном стран.
4. Страны — члены ООН, в том числе СССР, предоставляют политическое убежище всем гражданам Афганистана, желающим покинуть страну. Свобода выезда всем желающим — одно из условий урегулирования.
5. Афганистану предоставляется экономическая помощь на международной основе, исключающей его зависимость от какой-либо страны; СССР принимает на себя определенную долю этой помощи.
6. Правительство Бабрака Кармаля до проведения выборов передает свои полномочия временному Совету, сформированному на нейтральной основе с участием представителей партизан и представителей правительства Бабрака.
7. Проводятся выборы под международным контролем; члены правительства Кармаля и партизаны принимают участие в них на общих основаниях…
Я также считаю необходимым обратиться к Вам по другому наболевшему для страны вопросу. «В СССР без малого 63 года никогда не было политической амнистии. Освободите узников совести, осужденных и арестованных за убеждения и ненасильственные действия… Такой гуманный акт властей СССР способствовал бы авторитету страны, оздоровил бы внутреннюю обстановку, способствовал бы международному доверию и вернул бы счастье во многие обездоленные семьи.
А. Сахаров».
Больше всего Брежнева раздражал в этом письме последний абзац. Хотя каждому, кто более-менее глубоко знакомился с правозащитной деятельностью Сахарова, было ясно: во главу угла тот ставит вопрос о праве за эмиграцию, свободный выезд из страны. Но кому нужно это право? Простому народу? Нет, конечно. О простом народе у академика ни слова, весь упор на интеллигенцию и евреев, стремящихся в США и Израиль. Знания получали в Советском Союзе бесплатно, а отрабатывать хотят на дядю? Андропов подготовил справку, что в Израиле уже и так в оборонной промышленности работает около 90 процентов специалистов — выходцев именно из СССР. Так что, плохо учим? Или просто Сахаров хочет довести этот процент до ста?
Раздражало Брежнева еще и то, что об этом обращении в Верховный Совет начали трубить радиоголоса Запада еще до того, как оно попало в Кремль. О нем давались пространные интервью — опять же западным газетам — самим автором и его женой. И договорился академик даже до того, что стал просить Америку применить по отношению к Советскому Союзу силу, чтобы под ее давлением СССР изменил свою внутреннюю и внешнюю политику. Вот так, не больше и не меньше. И после этого еще кто-то считает Сахарова патриотом России? Говорит, что его зря сослали в Горький? И что он там насчет погибших твердит?
Поднял телефонную трубку.
— Слушаю, Леонид Ильич, — отозвался Устинов.
— Ты можешь дать сейчас точные данные по погибшим в Афганистане?
— Конечно. Вернее, точные данные будут к 24 часам.[2]
— Да мне необязательно до человека.
— За эти полгода погибло около шестисот человек.
— Спасибо.
«Спасибо» за информацию или что цифра потерь значительно меньше сахаровской? А то так ведь, если слушать радиоголоса, и о миллионах заговорить можно.
Подвинул к себе письмо ученых. Если первый раз оно показалось ему легковесным, то сейчас, по сравнению с сахаровским, выглядело более аргументированным и озабоченным.
За полгода до XXVI съезда КПСС на одном из заседаний Политбюро Брежнев поднимет начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова, который присутствовал на нем вместо заболевшего Устинова:
— Николай Васильевич, я думаю, ввод в Афганистан сыграл свою роль на первом этапе. А мировое общественное мнение, да и мнение в нашей стране подводят нас к тому, что войска следует возвращать на Родину. Подумайте, как это сделать к началу работы съезда.
Министерство обороны успеет вернуть на Родину в 1981 году первые 5 тысяч человек. Однако обстановка и в мире, и в самом Афганистане резко изменится, и дальнейшие события показали, что вывести войска оказалось намного сложнее, чем в свое время ввести их. Америка с удовольствием сделалась «третьей радующейся» страной, моджахеды, названные Сахаровым партизанами, категорически отмели любые попытки создать коалиционное правительство и не сели за стол переговоров даже после вывода ОКСВ — им тоже оказалось выгоднее воевать. М. С. Горбачеву, с самого начала своего правления настроенному на прекращение афганской одиссеи, потребовалось около четырех лет, чтобы осуществить наконец это. Да и то не всякий знает, что в конце 1988 года — начале 1989, за несколько недель до объявленной даты вывода, движение советских войск к границе было приостановлено. Командарм Борис Громов вышел на связь с Москвой:
— Если я вечером 7 февраля не продолжу движение, то из-за снежной обстановки на Саланге к 15 февраля войска к Термезу не выйдут.
Трижды собиралась Комиссия Политбюро по Афганистану во главе с министром иностранных дел Э. Шеварднадзе по одному и тому же вопросу: как быть? Режим Наджибуллы просил помощи и защиты и, по всем прогнозам, мог продержаться от силы около суток. Афганская армия начала разбегаться, само правительство переместилось на аэродром, поближе к самолетам. Один из лидеров оппозиции, Ахмад Шах, даже назначил на 16 февраля прием иностранных послов в Кабуле уже в качестве главы государства и правительства. Неужели тогда все зря?
— Назовите минимальное количество войск, которое мы сможем оставить в Афганистане, — спрашивали представителей Генерального штаба.
— Как оставить? Ведь мы заявили о полном выводе.
— Вас просят назвать минимальную цифру. Десять, двадцать, тридцать тысяч. Сколько?
— Двадцать тысяч в какой-то степени будут контролировать ситуацию. Но только вокруг Кабула.
— Подумайте, как это сделать. В любом случае это должны быть добровольцы.
— Извините, но добровольцы должны подписывать контракт. А офицеры прежде должны уволиться из Советской Армии, чтобы вступить в другую.
