Елена Чиркова - Анатомия финансового пузыря
Где-то посередине между социолого-психологическими теориями и историческими исследованиями находится книга 1970-х годов «Мании, паники и крахи: история финансовых кризисов» экономического историка Чарльза Киндлебергера (Charles Kindleberger), которую считают классической. Она ближе к финансовой проблематике, чем исследования поведения толпы в рамках психологии или социологии, и достаточно подробно описывает основные финансовые пузыри, но Киндлебергер – экономист старой школы – применяет нарративный стиль доказательства, а не математические модели (что не умаляет достоинств этой работы).
В-четвертых, попытки объяснить существование пузырей делают и традиционные (и нетрадиционные) макроэкономисты и финансисты-академики. Традиционные указывают на влияние на курс ценных бумаг таких факторов, как рост предложения денег, низкие процентные ставки и т. п. Нетрадиционные говорят о том, что финансовой системе по определению присуща внутренняя неустойчивость, она отнюдь не всегда находится в равновесном положении и амплитуда ее колебаний может увеличиваться. Самым известным представителем последнего направления является американский экономист Хейман Мински (Heyman Minski), который спрогнозировал возможность сегодняшнего финансового кризиса и объяснил, почему таковой обязательно когда-нибудь произойдет, еще в 1970-е годы. Макроэкономисты и ученые-финансисты также предлагают множество различных моделей равновесия цен финансовых активов, показывающих возможность «надувания» так называемого рационального пузыря, то есть отклонения цен активов от их реальной стоимости в случае, если даже все экономические агенты рациональны и вполне адекватно представляют себе, сколько на самом деле должен стоить данный актив.
В-пятых, за тему финансовых пузырей взялись и те, кто специализируется на поведенческих (бихевиористских) финансах. Бихевиористы ищут ответ на вопрос «откуда берутся пузыри?» в отклонениях инвесторов от рационального поведения, существование которых доказывается экспериментально. Из бихевиористских эффектов, которые могут влиять на надувание пузыря, можно назвать чрезмерную уверенность в себе, эффект экстраполяции событий, произошедших в недавнем прошлом, на будущее и т. п. Справедливости ради нужно отметить, что даже с позиций бихевиористов дело не только в этом: иногда инвесторы «хотят, но не могут» совершить некие действия, которые привели бы к коррекции пузыря, например продать переоцененные акции вкороткую (то есть не имея их на руках). Об этом подробнее я расскажу далее.
В-шестых, финансовыми пузырями начали заниматься даже физики и математики – по той причине, что они сочли возможным применить к данной проблематике инструментарий, разработанный в рамках теории катастроф, теорий хаоса и критической массы. Теория катастроф описывает резкие переходы, скачки – то есть внезапное и быстрое изменение поведения системы – при внешнем шоке. Она имеет прикладное значение в различных областях науки и техники. При помощи теории катастроф, например, анализировались долгосрочные изменения, происходящие в животном мире под влиянием таких событий, как падение метеоритов, встреча комет с Землей, извержения вулканов, приводящих к массовому вымиранию организмов. Сегодня основные положения теории катастроф нередко используются в социологии и экономике, а в рамках экономики – и для объяснения пузырей и крахов на фондовом рынке.
Применительно к финансам предпринимаются попытки скрестить подходы теории катастроф с аппаратом, разработанным в рамках теории хаоса. Теория хаоса описывает поведение таких динамических систем (иными словами – систем, развивающихся во времени), будущая динамика которых очень сильно зависит от начальных условий: малейшее отклонение – и результат будет совершенно не таким, как в предыдущем случае. Поведение таких систем выглядит хаотичным. В частности, теория хаоса отвечает на вопрос, почему долгосрочные прогнозы погоды так неточны. Наиболее известный пример из теории хаоса – из области метеорологии, и называется он «эффектом бабочки»: махание крыльями бабочки в Индии может через пару лет вызвать ураган в Нью-Йорке. Самым, пожалуй, известным автором, применившим теорию катастроф к финансам, является работающий в США геофизик Дидье Сорнетт (Didier Sornette), в 2003 году издавший книгу под названием «Почему фондовые рынки рушатся: критические события в комплексных финансовых системах».
Но упомянутыми специалистами круг исследователей финансовых пузырей не ограничивается. Пузыри можно анализировать и на основе литературных источников, в которых зачастую события переданы более объемно и красочно, чем в сухих научных трудах. Например, недавно некий Дэвид Лисс (David Liss) опубликовал ставший бестселлером детектив под названием «Заговор бумаг», действие которого разворачивается на фоне раздувания пузыря английской «Компании Южных морей» в 1720 году. Некоторые критики уже воспели Лисса как создателя нового жанра – историко-финансового детектива. Мне же это кажется некоторым преувеличением, ведь в конечном итоге вся интрига романа сводится к обращению поддельных бумаг, а это в чистом виде мошенничество, а не финансовый феномен. Гораздо интереснее о спекулятивных пузырях рассказывает классическая литература – например, «Черный тюльпан» Александра Дюма и «Фауст» Иоганна Вольфганга Гете. О литературных трактовках пузырей я тоже буду рассказывать.
Моя «классификация» направлений анализа пузырей получилась, правда, весьма условной – по аналогии с «китайской» классификацией Борхеса (напомню, что в ней животные делятся на «принадлежащих Императору, набальзамированных, прирученных, сосунков, сирен, сказочных, бродячих собак, включенных в эту классификацию, бегающих как сумасшедшие, бесчисленных, нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, прочих, разбивших цветочную вазу, и похожих издали на мух» [Борхес 1994, с. 85]. Но я надеюсь, что моя «сборная солянка» дает читателю представление о сложности такого экономического феномена, как финансовые пузыри.
Какой же путь наиболее верный? Как говорят в Одессе, оба правы, в нашем случае – все правы. Пузырь на финансовом рынке – это некий пограничный феномен, к анализу которого применим только междисциплинарный подход. Именно этот факт и объясняет, на мой взгляд, почему общая теория пузырей до сих пор не создана – с позиций одной конкретной науки ее и не создашь.
А что если объединить наработки многих ученых разных специальностей в единое целое? Посмотрим, что получится…
Чтобы не заставлять читателя на протяжении всей книги гадать, к каким выводам я склоняюсь, скажу сразу, в чем состоит моя теория пузырей. В течение всего повествования я пытаюсь аргументировать две основные идеи.
Идея первая. Мне очень не хочется показаться ортодоксальным марксистом-ленинистом, но пузыри у меня в первую очередь ассоциируются с ленинским понятием революционной ситуации. Кстати, если вдуматься, сравнение пузырей и революций кажется мне логичным. И те и другие представляют собой серьезные отклонения системы (финансовой или социально-политической) от равновесного состояния (однако, как заметил мой друг-философ, когда я процитировала ему этот пассаж, революция – это качественный переход к новой системе, а пузырь – нет).
Про революционную ситуацию Ленин говорил так: для нее должны сложиться необходимые предпосылки, но одних их недостаточно – успешное осуществление революции возможно лишь в исключительных случаях, при стечении благоприятных обстоятельств. Дальше он продолжал, что в 1917 году такой момент настал именно в России, но наша книга не об этом. Коротко скажу только, что теория информационного каскада (о которой речь пойдет дальше и которая является одной из наиболее успешных попыток объяснить надувание пузырей, не обращаясь к идее о безумии толпы, а, наоборот, основываясь на предпосылке о рациональности экономических агентов), была применена к объяснению как финансовых пузырей, так и политических революций, в том числе Октябрьской 1917 года в России (а также Иранской 1979-го, распаду Восточного блока и т. п.) [Kuran 1989].
Но вернемся к пузырям. Для того чтобы надулся пузырь, кроме прочего нужно, чтобы сложились необходимые предпосылки – они во многом схожи для всех пузырей. С другой стороны, общих закономерностей недостаточно – если будут соблюдены только необходимые условия, то пузырь, может, и надуется, но, скорее всего, не сильно. Для возникновения настоящего пузыря нужно еще совпадение каких-то уникальных обстоятельств, способствующих пробуждению оптимизма инвесторов. Эти обстоятельства в каждом случае свои. Иными словами, как утверждает немецкая классическая философия, в каждом единичном есть частное и всеобщее. Разложить единичное, то есть в нашем случае каждый конкретный пузырь, на частное и всеобщее мы и попытаемся.
