Неизвестен Автор - Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова
Очень интересны и выходят далеко за рамки истории ПСР, но основаны прежде всего именно на ее опыте рассуждения Чернова о взаимоотношениях партийного аппарата и "человеческого материала" (любопытно было встретить этот, казалось бы, ленинский термин в тексте Чернова). Суждения о силе и слабости аппарата, о его бюрократизации, психологических свойствах администраторов привлекут, на наш взгляд, внимание не только специалистов-историков, но также социологов и других гуманитариев.
Комментарий позволяет значительно глубже проанализировать протоколы, хотя во многих случаях он явно нарушает перспективу, отражая, как уже отмечалось, взгляды и позицию группы, представленной их автором, и его собственную точку зрения.
Публикаторы стремились отразить в примечаниях события, факты, персоналию, о которых идет речь в текстах протоколов и комментария. Время от времени в протоколах появляются имена случайных лиц, получивших, например, те или иные задания руководства партии эсеров. В ряде случаев сведений об этих лицах обнаружить не удалось, но, пожалуй, и существенной необходимости в этом не было. Имена этих людей в примечаниях не отражены.
Грамматические и пунктуационные ошибки и описки в тексте исправлены без оговорок. В тех же случаях, когда встречаются сертьезная грамматическая несогласованность и тем более грубые стилистические погрешности, они не исправлялись, а в примечаниях указывалось "Так в тексте". Материал пцубликуется без купюр. Все отточия принадлежат Чернову.
Публикаторы надеются, что протоколы ЦК Партии социалистов-ревоюционеров и комментарий В.М.Чернова к ним будут способствовать дальгнйшей разработке истории эжтой важной российской политической силы первой четверти ХХ века и событий 1917 года.
Публикаторы выражают благодарностть администрации Гуверовского Института войны, революции и мира (США, Калифорния, Пало-Алто) за любезное разрешение использвать и опубликоватьо печатаемые материалы.
Публикуемые материалы впервые были помещены в журнале "Вопросы истории", 2000, NoNo 7, 8, 9, 10. В предисловие и примечания к данной публикации внесены некоторые изменения и уточнения.
Примечания
1.Radkey O.H. The Agrarian Foes of Bolshevism: Promise and Default of the Russian Social Revolutionaries, February to October. N.Y. 1958; ibid. The Sickle under the Hummer: The Russian Socialist Revolutionarists in the Early Months of Soviet Rule. N.Y. 1963; Jansen M.A. A Show Trial Under Lenin: The Trial of the Socialist Revolutionaries, Moscow 1922. The Hague. 1982.
2.Гусев К.В. Партия эсеров: От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюционности.
М. , 1975;
Гусев К.В., Ерицян Х.А. От соглашательства к контрреволюции. (Очерки истории политического
банкротства и гибели партии социалистов-революционеров). М., 1968; Гармиза В.В. Крушение
эсеровских правительств. М, 1970; Гинев В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в
России в 1917 г. К истории банкротства неонародничества. Л. 1977.
3. Аргунов А.А. Между двумя большевизмами. Paris, 1919; Сопляков К.С. (Буревой). Распад
1918--1922. М., 1923; Чернов В. Рождение новой России (Февральская революция). Париж, 1934;
Chernov V.M. The Great Russian Revolution. New Haven, 1936 (эти книги Чернова представляют
собой нечто среднее между воспоминаниями, исследованиями и публицистикой); Чернов В.М.
Перед бурей. N.Y., 1953; Вишняк М.В. Дань прошлому. N.Y., 1954 и др.
В.М. Чернов1 .
Комментарии к протоколам ЦК ПСР 2
Формальные протоколы Центрального комитета партии социалистов-революционеров3, охватывающие период от начала сентября месяца 1917 г. до января--февраля следующего 1918 г., рисуют, в сухих и кратких отметках -- "слушали" и "постановили" -- внутреннюю жизнь общепартийного эсеровского центра в самый критический момент легального существования партии: после ликвидации Корниловского восстания4, во время быстрого роста популярности большевистской партии5, проведения ею успешного восстания для захвата власти, а затем и насильственного роспуска Учредительного собрания6.
Следует, для понимания внутренней эволюции Центрального комитета, отметить, что за отчетный период произошел IV съезд партии социалистов-революционеров7 , на котором ЦК подвергся переизбранию. Таким образом, должна быть учтена радикальная перемена в его личном составе в конце года.
Послереволюционный ЦК первого состава был избран на третьем -Московском -- съезде партии, в мае 1917 года8. Между ним и II Таммерфорсским съездом партии9 был десятилетний перерыв, приходящийся на эпоху Столыпинской реакции10, когда партия вновь очутилась в подполье, и только за границею, в эмиграции, могла существовать открыто, издавая свои газеты и книги и собирая свои съезды. Но все эти съезды, по уставу партии, не могли иметь законодательной силы для партии как целого. Заграничная организация11 всегда рассматривалась партией как одна из местных организаций, к тому же имеющая сравнительно с другими местными организациями крупную невыгоду отрыва от родной почвы. То же обстоятельство, что партии приходилось время от времени спасать эмиграцией все, что уцелело от арестов из ее главного штаба, в ее глазах не только не перевешивало этой невыгоды, но грозило сделать ее для судеб партии особенно опасной.
Только одна Лондонская общепартийная конференция 1908 г.12 явилась исключением из этого общего правила, ибо на нее съехались делегаты русских организаций, специально приезжавшие за границу, чтобы после опять вернуться на свои боевые посты.
Длина перерыва между двумя съездами привела к тому, что майский съезд 1917 г. представлял собою совершенно своеобразную картину. Партия еще три месяца тому назад находилась в совершенно скелетообразном состоянии -- она существовала как организационное целое в виде сети немногих нелегальных групп, не имевших даже правильного, общепризнанного организационного центра. Все остальное, идейно принадлежащее к партии, представляло собою либо аморфную периферию, незаметными переходами сливающуюся с колеблющейся и неоформленной массой сочувствующих, либо такую же организационно аморфную, хотя и резко отграниченную от окружающего мира массу ссыльных, заключенных и поднадзорных. В два месяца картина резко изменилась. Появились вернувшиеся из эмиграции лидеры со своим окружением, вернулись, большею частью в родные места, потерпевшие судебные или административные кары, громко заявили о себе "бывшие эсеры", когда-то потерпевшие за принадлежность к партии, и в трудное время реакции совершенно порвавшие с нею связь, и часто вообще ушедшие от политики в частную жизнь. Из них составились первые партийные группы и комитеты, в которые затем нахлынули многочисленные новобранцы. Их прилив в партии эсеров чувствовался особенно сильно; ни одна партия не росла так неудержимо стремительно, как она. Старый, испытанный состав партии был буквально затоплен бурным потоком пришельцев.
В итоге собравшиеся на майский Московский съезд партии представляли собою не только очень пеструю массу, но и массу людей, почти совершенно не знавших друг друга. Только в течение съезда должно было происходить и происходило взаимное ознакомление, причем и ранее работавшим вместе обычно приходилось заново знакомиться друг с другом: так велик был перерыв в их личных сношениях, так много было каждым пережито совершенно индивидуально, особняком от всех других.
И это обстоятельство особенно сильно отразилось на выборах Центрального комитета, тем более что некоторые известные по прошлому работники партии не успели еще добраться до центра и кое-кого избрали в ЦК заочно.
На политической физиономии ЦК это отразилось довольно заметно. Если анализировать резолюцию съезда, обращая особенное внимание на вносимые фракционные поправки, то придется разделить съезд на три чрезвычайно неравные части. С одной стороны, не очень большое (человек в 50--60) левое крыло, чрезвычайно темпераментное и решительное; с другой -- едва заметное по своей численности, человек в 10--12, откровенно правое крыло, и на вид чрезвычайно компактный, охватывающий главную массу, от двух третей до трех четверти съезда, центр.
Однако компактность центра обусловливалась тем, что на его фракционных заседаниях предварительно устранялись, то путем майоризирования13, то путем компромисса, разногласия между правым центром и левым центром, при значительном численном преобладании второго.
В конце съезда правая его фракция совершенно замерла, и многие ее члены перекочевали в центр; эта тяга справа к приобретению "покровительственной политической окраски" была так сильна, что "центр" должен был заботиться о большей формальности своих заседаний и доступ к ним обусловил принятием некоторых принципиальных положений, в число которых входило признание платформы Циммервальдской интернациональной социалистической конференции14.
Целый ряд живших в большинстве за границею людей с крупными партийными именами (Авксентьев 15, Руднев 16, Фондаминский17, Вишняк 18 и др.), ранее резко выступавшие против Циммервальдских идей, были поставлены перед дилеммой: либо отделиться от "центральной" группы и отойти направо, либо молчаливо "сменить вехи" своей внутрипартийной ориентации. Они предпочли последнее. Однако их "обращение" осталось чисто формальным и носило характер политического маневра. В дальнейшем они действовали совершенно солидарно с "крайним правым" крылом партии.
