Александр Королев - Загадки первых русских князей
В большинстве русских летописных сводов русская история до начала XII века включительно излагается, следуя тексту Повести временных лет. Но и сама Повесть является сводом еще более ранних летописных сводов. Специалисты спорят о числе этих сводов, о месте и времени их составления, их авторстве, о времени начала летописания на Руси вообще (одни относят его к первой половине XI века, другие — к концу X века). Несомненно, что каждый из авторов сводов, предшествующих Повести временных лет, кроме летописей использовал какие-то другие материалы — литературные произведения, воспоминания участников событий, народные сказания, документы из княжеских и городских архивов, сведения, заимствованные у византийских авторов. К. Н. Бестужев-Рюмин справедливо отмечал, что итоговый труд — Повесть временных лет — «является архивом, в котором хранятся следы погибших для нас произведений первоначальной нашей литературы»{7}.
Повесть временных лет была написана около 1110 года. Одни исследователи считают ее автором монаха Нестора, другие убедительно доказывают, что Нестору эта честь не принадлежит. В 1116 и 1118 годах первоначальный текст Повести был отредактирован. Между этими двумя редакциями есть некоторые расхождения. С редакцией 1116 года можно ознакомиться по Лаврентьевской летописи (доведена до 1305 года, дошла в списке 1377 года){8} и по Радзивиловской летописи{9} (конец XV века), в которые Повесть временных лет была введена сводчиками в качестве начальной части. Радзивиловская летопись доведена до 1206 года и украшена большим количеством миниатюр (604 рисунка). Миниатюры были перерисованы сводчиками XV века с образцов XIII века. Кроме того, неоднократно издавался перевод Повести временных лет в редакции 1116 года на современный язык. Наиболее распространенным является перевод Д. С. Лихачева{10}. Внимания заслуживает также и полный перевод Лаврентьевской летописи, выполненный А. Г. Кузьминым{11}. Редакция же 1118 года представлена в Ипатьевской летописи (XV век){12}, также в качестве начальной части этой летописи.
Читая Повесть временных лет, следует помнить, что ее составители были люди крайне тенденциозные, выполнявшие волю заказчика (в редакциях 1116 и 1118 годов — волю киевского князя Владимира Мономаха). Сводчик, опираясь на комплекс своих политических, религиозных и житейских представлений, заносил в летопись не все известные ему события, а только подходившие к его убеждениям и требованиям заказчика, остальные же безжалостно отбрасывал. Не случайно во всех дошедших до нас летописях повествование о Руси IX–XII веков ведется на основе составленной в Киевской земле Повести временных лет, как будто в других землях не было своего летописания. А ведь в XI–XII веках существовало много центров летописания. «Промономаховская» Повесть временных лет и ее продолжения были распространены в тех центрах, где правили потомки Мономаха. Бесспорно, существовали летописи, отражавшие интересы не только князей и монахов, но и разных городских слоев. Но произведения этих летописных традиций не дожили до наших дней. Одно только подчинение русских земель Москве могло привести к их уничтожению. Ведь «Москва начинает переработку летописных материалов в духе торжествующего московского единодержавия, предназначая уже теперь это чтение для политического воспитания подданных. Переработка эта, любопытная для характеристики политических взглядов и вкусов своего времени, но гибельная для точности передачи старых летописных текстов, захватывает не только московское великокняжеское летописание, но и летописание всех других феодальных центров. Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания как признака самостоятельной политической жизни и уничтожение официальных экземпляров этого летописания»{13}. Повесть временных лет отражает тенденциозную концепцию русской истории до XII века лишь одного города, одной княжеской семьи, концепцию, позднее понравившуюся московским князьям. Поэтому иногда важнее не то, о чем Повесть говорит прямо, а то, о чем она как бы «проговаривается».
Об этом нужно всегда помнить и учитывать при работе с летописями. Кстати, именно поэтому неверным оказывается распространенное среди ученых XVIII–XIX веков и проявляющееся иногда в работах некоторых современных авторов представление, что чем «древнее» летопись, тем она «вернее». Тогда получается, что ничего «вернее» Повести временных лет по Лаврентьевской или Ипатьевской летописям на сегодняшний день нет, и все отличающиеся от них известия о IX–XII веках более поздних летописей — «выдумки» их составителей. Между тем летописцы даже XVI–XVII веков могли иметь в своем распоряжении случайно уцелевшие произведения не «промономаховской» летописной традиции. В XVI–XVII веках несколько изменилась политическая конъюнктура и стало возможным использовать информацию из этих «запрещенных» летописей даже в официальном московском летописании. С учетом этого оригинальные известия летописных сводов XVI–XVII веков (например, Никоновской летописи, XVI век) вызывают огромный интерес. Но особенно увлекаться не стоит. Известие может быть и действительно выдумкой позднейших книжников (как это неоднократно подтверждалось при разборе все той же Никоновской летописи). Каждое известие следует тщательно анализировать.
Но и то, что летописец говорит, нужно понять правильно. Разумеется, для этого необходимо знание языка. Правда, издатели «Полного собрания русских летописей», публикуя летописи на древнерусском языке, постарались сделать летописный язык максимально удобочитаемым. Есть словари (хотя нет уверенности, что при их составлении лингвисты учли все значения того или иного слова). Кроме того, имеются и полные переводы текста Повести временных лет с древнерусского. Но, даже прочитав текст грамматически, не всегда правильно можно понять его смысл. Мышление человека средневековья отличается от современного. У нас несколько иные ценностные ориентиры, для нас важно то, что для XI–XII века казалось бы ерундой, и наоборот. То, что для нас логично, казалось бы в те времена полнейшей нелепицей. И опять-таки — наоборот. Все это оттого, что наш образ мира принципиально отличается от образа мира того же летописца. Отсюда следует, что отличаются и способы его описания.
По существу, Киевская Русь — это иная цивилизация. И даже если бы в распоряжении ученых оказалась вдруг пресловутая «машина времени», многое все равно осталось бы для нас непонятным. В истории человечеству уже был опыт встречи двух цивилизаций: когда испанцы Колумба высадились в Америке. Европейцы столкнулись с совершенно иными флорой и фауной, культурой и обществом. У них не хватало слов, чтобы описать новые для них вещи и явления. Кто-то называл испанскими словами новых зверей, птиц, растения, предметы и т. д., основываясь на кажущемся сходстве. Современные ученые замечают, что одновременно с «открытием» нового мира происходило и его «сокрытие», начиная уже с понятия «индейцы». Кто-то упорно видел в Америке Индию, кто-то, понимая, что перед ним нечто новое, упорно стремился объяснить увиденное старыми знаниями. Ожили еще античные легенды и мифы о монстрах, полулюдях — получудовищах, о райских островах, о золотых и серебряных странах и т. д. Кто-то представлял себе Америку открытым Раем, а кто-то — Адом. Понимание приходило постепенно, но понять до конца Новый Свет европейцы так и не успели — они его слишком быстро уничтожили. Нам, сегодняшним, так же непонятны наши далекие предки, как испанцам были непонятны индейцы, стадию развития которых Старый Свет прошел уже очень давно.
Сложности в изучении прошлого еще более возрастают, когда из XI–XII веков мы погружаемся в IX–X века. Среди материалов об этом периоде, из которых составлена Повесть временных лет, преобладают устные предания, которые не всегда верно отражают историческую действительность, увлекаясь эпическим возвышением героя. (В частности, войну на Балканах Святослав проиграл, а летопись изображает его победителем.) Кроме того, поначалу летописи представляли собой лишь собрание преданий, без указания дат. С указанием точных дат киевское летописание стало вестись лишь с 60-х годов XI века. Даты предшествующих этому времени событий были поставлены уже задним числом, что привело к некоторой путанице в хронологии.
Все это позволило ряду историков даже усомниться в достоверности начальной части Повести временных лет в целом и отдать приоритет в получении информации по истории Древней Руси иностранным источникам (византийским, восточным, западноевропейским и скандинавским). Фонд иностранных источников, содержащих зачастую сообщения о Руси современников (авторов X–XI веков), действительно может дать интереснейшую информацию. Еще в 1910-х годах в Академии наук начал разрабатываться проект подготовки всеобъемлющего свода иностранных источников по отечественной истории. Однако Первая мировая война и революция помешали реализации этих начинаний. Лишь в 1969 году ученые вернулись к этой задаче. В Институте истории СССР был образован сектор истории древнейших государств на территории СССР, который с 1977 года приступил к изданию свода. За 20 лет было издано 15 томов, а в 1999 году участники проекта издали обзор большинства зарубежных источников о Древней Руси, в который вошли как отрывки из текстов источников, содержащие информацию о Руси, так и описание самих источников, со всеми их плюсами и минусами{14}.
