А Немировский - Слоны Ганнибала
Уже вечерело, когда к загону подошли двое карфагенян с мальчиком лет девяти. Длинный черный плащ скрадывал грузность Гамилькара. Рядом с полководцем был юноша лет двадцати пяти - племянник Гамилькара Газдрубал, "Старик", как его называли в семье за седую прядь волос на левом виске. Его плечи покрывала короткая красная накидка, какую обычно носят всадники.
- Отец, а отец! - Ганнибал теребил за рукав Гамилькара. - Смотри, какой у слона смешной длинный нос.
Гамилькар грустно улыбнулся.
- Видишь, Старик, - сказал он, обращаясь к своему спутнику, - в какую пропасть скатилась республика. Мои сыновья не видели живых слонов! А ведь всего лишь пять лет назад на улицах города слона можно было встретить чаще, чем теперь мула... А разве одних слонов мы потеряли? - продолжал он, зажмурив глаза и слегка покачивая головой. - Мы лишились флота, римляне опустошили нашу казну, отняли принадлежавшие нам острова. Они скоро заставят нас платить за воздух, которым мы дышим, за воду, которую пьем, за вино, которым совершаем возлияния богам и предкам.
- Ты прав, Гамилькар, - согласился Газдрубал. - Мы живем в тяжелое время. Но пусть меня поразит Мелькарт [бог солнца], если твои дети не увидят лучшие дни! Я верю в возрождение республики. Сегодня весь наш город встречал слонов. Народу известно, кто их купил. Многие выкрикивали твое имя.
- И эти выкрики черни - награда за мои раны, за мои труды! Гамилькар горько улыбнулся. - Если бы ты побывал в Большом Совете, то сказал бы другое. Ты услышал бы, как рабби [советники] рукоплескали Ганнону [Ганнон - глава враждебной Гамилькару партии], когда он заявил, что я добиваюсь царской власти. Ганнон требовал, чтобы я распустил армию и отчитался перед Советом. - Лицо Гамилькара побагровело. Сжав кулаки, он закричал прерывающимся голосом: - Распустить армию, которая спасла республику?! А кто мне вернет серебро, заплаченное наемникам? Кто возвратит деньги за этих слонов, доставленных с другого края земли? Не Ганнон ли, который предан нашей республике лишь на словах?
- Отец, а отец! - Мальчик тормошил Гамилькара.
- Чего тебе надо, Ганнибал? - спросил полководец раздраженно.
- Отец, что это за люди? Почему они так странно одеты? Что у них на голове?
- Это индийцы, - отвечал Гамилькар. - Есть в том краю, где встает из океана Мелькарт, страна Индия. В ее девственных лесах водится много слонов, похожих на наших ливийских. Индийцы приручили своих слонов, сделали их послушными. Я приобрел слонов у индийцев.
- А погонщиков ты тоже купил? - допытывался мальчик.
- Нет, это свободные люди, они служат мне за серебро.
- Тогда скажи им, чтобы они заставили вот этого большого слона поклониться.
- Ты много захотел, сын мой. - Гамилькар улыбнулся. - Это боевые слоны. Им не пристало кланяться. Они обучены поражать врагов своими клыками, схватывать их хоботом, бросать наземь и затаптывать ногами.
- Отец, а отец! - не отставал мальчик. - Зачем везти слонов с края света, когда они живут у нас под боком, в Ливии?
Газдрубал, до этого не вмешивавшийся в разговор отца с сыном, весело рассмеялся:
- От наших длинноухих лишь один прок - слоновая кость. Скорее лев подружится с овцой, чем человек оседлает дикого и бестолкового "ливийца".
- Ты так думаешь? - промолвил Гамилькар, загадочно улыбаясь. - Видишь того пожилого погонщика, что сидит под смоковницей? Этот человек стоит целой армии. Зовут его Рихадом. Потолкуй с ним. Он недурно говорит на нашем языке. Рихад тебе объяснит, что нет таких диких слонов, которых нельзя приручить.
Гамилькар замолчал, о чем-то задумавшись.
- Будет время, - начал он после долгой паузы, - и ты убедишься, что я прав. Нет, не один Карфаген вступит в схватку с Римом. На нашей стороне будет Ливия с могучими слонами, сейчас пасущимися в бескрайних степях, Ливия с ее тонконогими, быстрыми, как ветер, скакунами, Ливия с ее смуглокожими наездниками и меткими стрелками из лука. Будет время. Но пока мне нужна Иберия [Иберия - древнее название Испании; Иберия была отделена от Ливии узким проливом, который карфагеняне называли Столбами Мелькарта (ныне Гибралтарский пролив); из Иберии можно было сушей достигнуть Рима]. Слоны и кони не умеют ходить по воде.
КЛЯТВА
Эти дни были заполнены тревогой ожидания. С утра Ганнибал выбегал на дорогу, соединяющую поместье с Карфагеном. Мимо мальчика проезжали повозки, запряженные сытыми, откормленными мулами. Сквозь щели в бортах повозок просвечивало золотое зерно, виднелись амфоры с вином и оливковым маслом, фрукты - все, что требуется ненасытному городу. Из города парами и по четыре шли закованные в цепи невольники - чернокожие и светлокожие. Их купили на рынке у гавани владельцы окрестных поместий. Поднимая белую известковую пыль, скакали стражники в коротких синих плащах и черных войлочных шляпах.
Отец не появлялся. Может быть, он забыл о своем обещании взять его с собой? А мальчик только и думал об Иберии. В самом звучании этого слова было для него что-то сказочное и волнующее. В нем слышался звон серебра, которым, как говорили, была полна эта страна, удары океанских волн о ее скалистые берега. Иберия! Воображение мальчика рисовало страшных чудовищ и свирепых великанов, о которых рассказывается в сказках.
Предстоящий поход в Иберию волновал не одного Ганнибала. Невидимыми, но прочными нитями имя и судьба Гамилькара были связаны с Сицилией. В те дни, когда карфагенский флот терпел одно поражение за другим, одно позорнее другого, как молния на небе, покрытом черными тучами, вспыхнула яркая слава Гамилькара Барки. С высот Эрикса [Эрикс - гора в Сицилии, в окрестностях которой во время первой Пунической войны (264-241 годы до н.э.) происходили сильные бои] он совершал смелые нападения на вражеские отряды, громил непобедимые римские легионы. И если для Карфагена Сицилия была потеряна, то виноват в этом был не Гамилькар, а карфагенский флот, разгромленный в битве при Эгатских островах [Эгатские острова - близ них в 241 году до н.э. произошло морское сражение, решившее исход первой Пунической войны]. Как не верить, как не надеяться, что Гамилькар вернет Карфагену этот благословенный остров!
Но вместо этого Гамилькар отправляется в Иберию. Некоторым это казалось трусостью, почти предательством.
Однажды, когда Ганнибал уже потерял всякую надежду на возвращение отца, приехал Гамилькар. Короткие мгновения прощания с братьями, и вот мальчик уже в колеснице. Гулко стучат копыта: "В по-ход, в по-ход". Шарахаются в стороны пешеходы, уступая дорогу бешено мчащейся колеснице.
Радостное возбуждение Ганнибала рассеивалось при взгляде на отца. Гамилькар был хмур и сосредоточен. Как и тогда, во время игры с братьями, мальчик не понимал отца. Опять отец чем-то недоволен, словно его не радует поход в Иберию.
У храма Ваал Аммона Гамилькар дал знак рабу, чтобы тот остановил коней. По гранитным ступеням, стертым тысячами ног, отец и сын прошли в святилище. Массивные черные колонны поддерживали потолок, испещренный витиеватыми узорами. Светильники на колоннах и на стенах освещали каменные плиты пола, кожаные мешки и металлические сосуды с приношениями верующих. Заколебалась и отползла в сторону пурпурная завеса. В глубине открылся высокий алтарь, а за ним - огромная медная статуя обнаженного юноши. Не ей ли в дни праздников приносят в жертву детей?
Ганнибал, следуя за отцом, робко приблизился к алтарю. Ему стало зябко, словно холод каменных плит проник в его тело, леденя в жилах кровь.
- Положи сюда руку, сын мой. - Гамилькар показал мальчику на край алтаря.
Ганнибал послушно протянул руку на алтарь.
- Теперь повторяй за мной слово в слово: "Пусть меня покарают боги..."
- Пусть меня покарают боги...
- "...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян..."
- ...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян...
- "если я им не отомщу за позор моего отца..."
- ...за позор моего отца...
- "...и за унижение моей родины".
- ...и за унижение моей родины.
Каким только испытаниям не подвергала судьба Ганнибала! Она возносила его на вершину славы, бросала из страны в страну, из города в город, но всюду и всегда Ганнибал помнил этот храм, освещенный прыгающим пламенем светильников, этот алтарь за пурпурной завесой, в его ушах, как призыв трубы перед началом боя, звенел голос отца. Он не запомнил слов этой клятвы, но сохранил ей верность на всю жизнь.
ИБЕРИЯ
Целый месяц войско находилось в пути. Пустыни, травянистые степи, и снова пустыни. И каждый переход отдалял Ганнибала не только от Карфагена, но и от Рима. Этот город, как хорошо знал мальчик, находился к северу от его родины, за морем, а войско двигалось сушей на запад. Дать клятву в вечной вражде Риму - и сразу же отправиться куда-то на край света! Ганнибала утешала лишь мысль о предстоящих схватках с великанами и чудовищами Иберии. Но и тут его ждало разочарование.
В Иберии не оказалось никаких чудовищ. В ней как будто не водились даже львы, рык которых он слышал почти каждую ночь на всем пути до Столбов Мелькарта. Испуганно ржали кони, возницы что-то кричали и размахивали факелами, словно выводили на черном небе огненные письмена. А за Столбами Мелькарта, узким проливом, отделяющим Ливию от Иберии, ночи были полны дремотной тишины. Спали освещенные луной скалы, и море баюкало их мерным напевом прибоя.
