Норман Пензер - Гарем. История, традиции, тайны
Имевший место в недавнем прошлом переход на латиницу и фонетическое письмо сопровождался появлением большого числа слов весьма необычного написания, и некоторые из них можно распознать не без труда. Сегодняшнему туристу, садящемуся в такси в Пере и желающему доехать до Сераля, следует просить отвезти себя до Топкапы Сарайи, ибо только это название сразу же объяснит место назначения. Как уже было отмечено, словосочетание Торkapi Sarayi означает «дворец у Пушечных ворот» — имеются в виду старые ворота, охраняемые пушкой, которые когда-то стояли на мысу Сераль. Несколько фрагментов этой пушки сейчас хранятся в Музее оружия, находящемся в древней церкви Святой Ирины. Путеводитель 1933 года по Сералю называет это учреждение Дворец у Пушечных ворот. Однако, несмотря на это, термин сераль используется очень широко, особенно среди иностранцев.
И все же приезжий может быть весьма озадачен, когда гид отеля спросит его, успел ли он посетить Старый Сераль, или Еski Serai. Недоумение гостя будет особенно велико, если ему известно, что Старый Сераль давным-давно снесен и что сначала, в 1870 году, на его месте было построено военное ведомство, а затем, в 1924 году, — университет.
Но на самом деле имелся в виду Сераль. Вот как это объясняется: после того как Мехмед II покорил Константинополь, в 1454 году на Третьем холме он построил дворец. Между 1459-м и 1465 годами на Первом холме был возведен новый дворец, получивший название Yeni Serai — то есть Новый Сераль. Первый дворец стали называть Еski Serai — Старый Сераль. Европейские авторы новый дворец обычно называли Большим Сералем. В 1853 году, когда обитатели покинули Yeni Serai, европейцы сразу же прозвали его Старым дворцом. Турки же предпочитают именовать его Торkapi Sarayi.
Но и это еще не все. В 1709 году султан Ахмед III начал строительство летнего дворца у Мраморного моря на мысу Сераль. Турки называют его Торkapi Sarayi, а мы — Летним дворцом. Он был полностью разрушен в 1862–1863 годах. Вот теперь вы видите, что такое сходство названий яегко может сбить с толку. Мне кажется, что для большей ясности Сераль 1454 года следует именовать Старым Сералем, дворец, являющийся предметом данной книги, — Большим Сералем или просто Сералем, а дворец постройки 1709 года — Летним. В этом случае, я думаю, мы не запутаемся.
Поняв, какой смысл несут слова «hãrem», «selãmlik» и «serraglio», нам несложно определить, что если первые два могут использоваться для обозначения помещений только для женщин и только для мужчин соответственно, то словом «сераль» можно называть весь дворец со всеми его постройками.
Хорошо известно, что на Востоке любым воротам — будь то ворота крепостной стены, дворца или частной усадьбы — придавалось особое значение как с архитектурной, так и с политической точки зрения. Мы отмечали, что даже Сераль известен по названию ворот, как и место заседаний правительства Османской империи — Ваb-i-Нumayun, или Высокая Порта. Более подробно о воротах мы поговорим позднее; сейчас же я хочу обратить ваше внимание на то, что расположение ворот помогает понять план Сераля; кроме того, они примечательны тем, что по их названию именовались находящийся за ними внутренний двор и стоявшие там здания.
Например, хотя в Серале личные апартаменты домочадцев султана были представлены главным образом двумя типами помещений — haremlik и selamkik, — у знаменитых Ворот блаженства, или Ваb-i-Sа'аdet, там имелись и другие здания. Так, вся часть Сераля рядом с Воротами блаженства была известна как Дом блаженства.
В одной из следующих глав мы прочтем, что открытый для доступа просителей Первый двор с внешней стороны был окружен толстой стеной и что желающие быть принятыми в Диване попадали в этот двор через находившиеся в ней Центральные ворота. Лишь одному султану было разрешено въезжать через них верхом на лошади. Из Второго двора в Дом блаженства можно было попасть только через Ворота блаженства, причем это дозволялось только домочадцам султана.
Теперь, когда мы знаем такие подробности, ранние описания Сераля уже не кажутся какими-то абстрактными, и нам значительно проще представить, каким пытались показать дворец наблюдатели и насколько они в этом преуспели.
В течение всего времени, пока Сераль был резиденцией султана, очевидцев, чьим рассказам о том, что они видели за Воротами блаженства, стоит доверять, можно было пересчитать по пальцам одной руки. А если прибавить к ним свидетельства тех, кто в то или иное время работал в самом дворце на различных должностях, то и тогда их не наберется больше дюжины.
Анализируя эти ранние свидетельства очевидцев, мы всегда должны учитывать, к какой из этих категорий принадлежал автор описаний. Но, даже прочитав воспоминания бывших дворцовых пажей, все глубже осознаешь, насколько изолированными были различные элементы системы под названием Сераль и насколько сомнительна информация о гареме, излагаемая принадлежавшими к ним людьми — в случае, если о гареме вообще были какие-то упоминания. Например, сообщения первых трех очевидцев — Анджиолелло (1470–1481), Бассано да Зары (ок. 1530–1540) и Менавино (ок. 1545) — относятся практически исключительно к дворцовой школе. Правда, следует отметить, что Бассано да Зара рассказывает еще и о нравах и обычаях турок — к его воспоминаниям мы вернемся позднее.
Первые точные сведения о гареме содержатся в книге Доменико Иеросолимитано «Relatione della gran citta di Constantinopoli» 1611 года, посвященной описанию Константинополя. Подробнее об этой книге мы ещепоговорим. Ее автор занимал совершенно уникальную должность — он был врачом при дворе султана Мурада III (1574–1595), и уже только это объясняет знание им предмета. До момента свержения Абдул-Хамида в 1909 году все происходившее в стенах гарема было окружено такой плотной завесой секретности, что ни о чем нельзя было сказать с большей или меньшей степенью определенности, не говоря о том, что никто из посторонних не мог быть очевидцем этой жизни. Людей, с той поры и по наши дни посетивших какое-либо из закрытых помещений гарема, можно буквально пересчитать по пальцам. Поскольку эти ранние свидетельства имеют историческую ценность, в следующей главе о них будет рассказано подробно. Действительно, после 1853 года, когда Абдул-Меджид оставил эту резиденцию и перебрался на берега Босфора, в некоторые «парадные комнаты» был открыт допуск привилегированным иностранцам, при этом гарем оставался таким же закрытым местом, как и прежде.
В 1615 году известный путешественник Пьетро делла Балле в своей книге «Константинополь» написал, что о происходящем за Воротами блаженства узнать не представляется возможным. А совсем недавно, в 1926 году, ту же мысль, только более эмоционально, выразил и сэр Джордж Янг: «До наших дней Сераль и павильон Священной мантии продолжают входить в число тех немногих мест на земле, куда никогда не ступала нога англосакса или американца. Для туристов гарем султана и павильон Священной мантии — то же самое, чем был полюс для исследователей и чем до сих пор является Эверест для альпинистов».
Тайна гарема тщательно охранялась, и даже сравнительно недавно, при Абдул-Хамиде II, когда в Йылдызе[1] проживало триста семьдесят женщин и сто двадцать семь евнухов, о нем ничего не было известно. Информация о гареме появилась только после смерти султана.
Именно здесь закончилась история гарема — ведь несмотря на то что лишившемуся трона султану разрешили взять в ссылку на Салоники нескольких самых любимых женщин, конец гарема как института наступил — тут не может быть никакого сомнения — в 1909 году. Сохранилось много рассказов о закрытии гарема, о первом и последнем публичном появлении его обитательниц. Вероятно, наиболее интересные воспоминания оставил Фрэнсис Маккулла: «Из множества двигавшихся по улицам города в эти дни скорбных процессий, сопровождавших падение былого величия, одной из самых печальных была процессия женщин из гарема султана, перебиравшихся из Йылдыза во дворец Топкапы. Этих несчастных в возрасте от 15 до 50 лет было так много, что для перевозки их вместе с прислужницами потребовался 31 экипаж. Часть женщин была отправлена в Старый Сераль в Стамбуле, но этот дворец первых султанов пришел в такое ветхое состояние, что был признан неподходящим для их проживания, и дамы были возвращены в Йылдыз. В конце концов их всех собрали в Топкапы и устроили там самое необычное мероприятие, которое когда-либо проводилось в стенах этого дворца. Общеизвестно, что большинство женщин в гаремах турецких султанов были черкешенками — благодаря природной красоте женщины этой национальности ценились очень высоко и соответственно стоили очень дорого. Поскольку гарем Абдул-Хамида в этом плане ничем не отличался от других, правительство Турции телеграфировало в деревни черкесов в Анатолии, уведомляя о том, что семьи, чьи представительницы находились в гареме бывшего султана, могут забрать своих родственниц домой независимо от того, были девушки первоначально проданы в гарем собственными родителями или же, что тоже периодически случалось, были уведены из родного дома силой.
