Дмитрий Волкогонов - Ленин (Глава 1)
12
Но история показала, что очень часто "величайшие вопросы человечества" как раз нельзя решить "борьбой и войной". Однако Ленин, а затем и его последователи вплоть до самого недавнего времени полагали, что во имя будущего эфемерного счастья грядущих поколений допустимо и морально все: экспорт революций, гражданские войны, безбрежное насилие, социальные эксперименты над миллионами людей. Именно здесь нужно искать генезис будущих грехов "партии нового типа", "всепобеждающей идеологии", "самого передового общественного строя". Живучесть и, надо признать, привлекательность многих постулатов ленинизма долгие десятилетия основывались на неизбывном, естественном стремлении людей к более совершенному и справедливому миру. Российские революционеры, и особенно Ленин, верно вскрывали вековые пороки человеческого бытия: эксплуатацию, неравенство, несвободу. Но, получив возможность искоренить их, люди, руководствовавшиеся ленинизмом, в конечном счете утвердили новую, государственную, едва закамуфлированную эксплуатацию; вместо социального и национального неравенства пришло неравенство сословно-бюрократическое; на смену классовой несвободе пришла несвобода идеологическая, тотальная. Перелицованный на российский манер классический марксизм, именуемый ленинизмом, материализовался в гигантской стране. Он превратился в некое подобие светской "религии". Ленинизм предстал перед историей как пестрая смесь проницательных наблюдений и вульгарных определений, односторонних оценок и жесткого реализма, замешенных на дрожжах диктатуры пролетариата и классовой борьбы.
В конечном счете, ленинские обещания огромного исторического опережения обернулись огромным историческим отставанием. Предостережение, сделанное 28 октября 1917 года Плехановым, Засулич и Дейчем в их "Открытом письме к петроградским рабочим", оказалось пророческим. В письме говорилось, что "переворот - величайшее историческое бедствие, он вызовет гражданскую войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко от завоеваний февраля 1917 года"5. Впрочем, еще накануне переворота многие большевистские ру
13
ководители не верили в его успех и боялись ленинского радикализма, с маниакальным упрямством толкавшего массы на вооруженное выступление против Временного правительства. Ленин, человек с огромной волей (как и многие другие большевистские вожди), смог повернуть штурвал судьбы в сторону силового разрешения проблем мира, земли, свободы.
Суть ленинизма как способа насильственного ниспровержения (путь реформ всегда правоверными ленинцами отвергался с порога) старого социального уклада и создания нового не втискивается только в национальные рамки. С помощью Коминтерна, созданного в марте 1919 года в Москве и ставшего фактически международной секцией РКП, Ленин настойчиво пытался инициировать революционные процессы повсюду, где только это было возможно. С этой целью в страны Востока и Запада ехали эмиссары Коминтерна, а Народный комиссариат финансов по распоряжению возглавляемого Лениным правительства выделял миллионы рублей золотом для "нужд мировой революции"6. А в это время в стране сотни тысяч людей гибли от голода, тифа, беженства. Но, по Ленину, революция тотальна. Она не может обходиться без жертв. Огромных жертв. Бесчисленных жертв. Поэтому, как мне представляется, политический портрет Ленина невозможно рассмотреть вне контекста реализации его взглядов как внутри страны, так и за ее пределами.
О Ленине невозможно говорить вне главного детища вождя - его партии. Без нее он просто не был бы тем Лениным, которого мы пытаемся постичь сегодня. Может быть, в ленинизме идея мощной революционной организации является центральной. Во всяком случае, "заслуги" Ленина в ее формировании однозначны и бесспорны. Будучи приверженцем сильной, законспирированной и заговорщицкой организации, Ленин не мог долго терпеть классический социал-демократизм, который противился подобным стремлениям. Главная "заслуга" Ленина заключается не только в том, что он смог создать партию с жесткой организацией, но и в том, что оказался способным быстро вмонтировать ее в государственную систему.
Уже первые заседания ЦК и Совнаркома вскоре после
14
октябрьского переворота не оставляют сомнений в том, что партийный ареопаг под руководством Ленина решает главным образом стратегические вопросы (что не мешает ему заниматься и "мелочевкой"), а революционное правительство, даже возглавляемое Лениным, ограничивается в основном тактическими проблемами. Естественно, такой партии вскоре после захвата власти стали сильно мешать не только меньшевики, но и союзники по перевороту - левые эсеры, а затем и Учредительное собрание, печать, интеллигенция, церковь, любые намеки на возникновение и существование какой-либо общественной или политической организации. Партия быстро овладела монополией на власть, монополией на мысль и саму жизнь. Партия стала ленинским орденом, от имени которого страной на протяжении длительного времени правили "вожди" и их "соратники".
К слову, быстрое разрушение и поразительно легкий распад КПСС после августа 1991 года (в ее прежнем виде) объясняется главным образом абсолютной неспособностью ленинских партийных структур выжить в гражданском обществе. Партия, созданная Лениным, это идеальный костяк для тоталитарной державы. Но она совершенно чужеродна для демократической системы, даже такой незрелой, как наша. Как только общество начало стремительно меняться, партия, как рыба, выброшенная штормом на берег, стала задыхаться. Стало очевидно, что демократия и РСДРП(б) - РКП(б) - ВКП(б) - КПСС несовместимы.
Я вспоминаю, что, когда мне, наконец, дали слово на XXV111 съезде КПСС, одной из основных идей, которую я хотел выразить, было утверждение, что, возможно, последним шансом выживания партии является ее возвращение на социал-демократические рельсы, то есть формально к тому положению, как это было в начале века. "Если мы не откажемся от коммунистической утопии, заявил я, - партию ждет судьба восточноевропейских партий "ленинского типа". Но мне не дали говорить, я не смог закончить своего выступления: начались выкрики, топание ногами, захлопывание аплодисментами. Фактически меня согнали с трибуны. Агрессивное ленинское мышле
15
ние многих из этих людей почти не способно к эволюции.
Партия, созданная Лениным, не была общественной организацией в собственном смысле этого слова. Как только большевики захватили власть после октябрьского переворота, партия стала главным элементом родившегося государства. Ленин хотел именно этого. Безграничная монополия и тотальная власть ордена, созданного лидером российской революции, могли рассчитывать (и не без основания), что при крайне низком уровне политической культуры общества, слабости демократических традиций, сохранении царистских взглядов в сознании многих людей партия имеет большие шансы стать средоточием господствующего сословия людей. Об этом открыто не говорили, но было ясно: не только классовый принцип определял жизнь советского общества, но и сословно-партийный. Почти семь десятилетий симбиоз партии и государства, сцементированный раствором бюрократии и догматизма, цепко держал в своих объятиях гигантскую страну. Режим держался на людях, превращенных в люмпенов, огромной армии чиновничества и всепроникающих спецслужбах. Каждый век имеет свое "средневековье". Для нашей страны это "средневековье" оказалось исключительно долгим.
Вы держите в руках книгу, которая является не собственно биографией Ленина, а, прежде всего, его портретом. И если мои оппоненты во время выступлений часто соглашались с доводами автора по поводу необходимости нового прочтения ленинизма и анализа характера его реализации в социальной практике, то в отношении непосредственно личностных черт большевистского вождя, как правило, бывали непреклонны: это кристальной чистоты человек, совершенство, нравственный гений. Для того чтобы убедиться в исторической несостоя-тельности ленинизма, нужно внимательно посмотреть вокруг; историческая неудача "дела" лежит на поверхности. Однако, что касается личности самого вождя, то стереотипы, созданные многолетней пропагандой, исключительно цепки и живучи; для очень многих он и сегодня главный пророк XX века.
16
Хотя моя книга строго документирована, в том числе и ленинскими материалами, пролежавшими в плену спецхранов долгие десятилетия, некоторые выводы автора могут показаться читателю спорными и даже шокирующими. Сфера духа, мышления, проявлений сознания часто бывает загадочной, таинственной, иногда даже мистической, но портретист, полагаю, имеет право больше оттенять те или иные грани в соответствии с его видением "натуры" портрета. Советские читатели, имевшие возможность смотреть на вождя через призму книг, подобных "Владимир Ильич Ленин. Биография" (таких книг сотни, тысячи), сочиненной коллективом назначенных авторов под руководством академика П.Н.Поспелова, видели перед собой партийного Христа. На протяжении почти семисот страниц сусальные картины безграничной гениальности, исключительности, одаренности, провидчества, безошибочности, благородства и доброты сменяют одна другую... Ни единого пятнышка, ни единого личного изъяна, даже отдельных намеков на какое-либо несовершенство!
