Татьяна Григорьева - Япония: путь сердца

Почему это возможно? Потому что Справедливость, духовный Свет присущи изначальной природе (Сим). Человеку же назначено достичь той степени совершенства, когда он станет Триединым, вровень с Небом и Землей. «Великий человек соединяет свое Дэ (дарование) с Небом и Землей; свой Свет – с Солнцем и Луной; живет в ритме четырех времен года» (Вэньянь-чжуань). Такого человека называют «Человеком Истины» (кит. – Чжэнь жэнь). Истинный человек наделен Искренностью, присущей Небесному Дао, через Искренность соединяется с Небом, узнает его волю. Оттого он видит все, как есть, не знает заблуждений, становится бессмертным.

Что уж говорить о даосах! В Дао все уже есть: «В тончайшей энергии (Цзин) заключается Истина, Искренность» (Лао-цзы. Даодэцзин, 21). «Знание Уравновешенности (Хэ) назову Постоянством (Чан). Знание Постоянства – Просветленностью (Мин)» (Даодэцзин, 55). И не было ученых мужей в Китае или Японии, которые не верили бы в изначальный Свет, к которому устремляется человек, следующий Пути. «Тот, кто вне целостности и чистоты, тот вне Духа. Кто вне Духа, тот вне Пути» (Чжуан-цзы, 12). А кто вне Пути, тот обречен на исчезновение.

Илл. 3. Императрица Дзингу. Древнейший храм Якусидзи

Вера в изначальный Свет настолько укоренилась в восточном сознании, что в ней не сомневается Нитобэ Инадзо – автор книги «Бусидо. Душа Японии», вышедшей в начале XX века: «Треножник, на котором держится Бусидо (Путь самурая), – это Мудрость, Человечность и Мужество»; «Если бы Бусидо полагался только на физическую силу, то не смог бы просуществовать семь столетий»[8]. Христианин по вере, он не находит противоречий между конфуцианством, повлиявшим на психологию самураев, и заповедями Христа: «Зачем человеку весь мир, если он душе своей повредит»; «Царствие Божие внутри вас есть».

Дао ведет к совершенству, не уподобляя и не отделяя одно от другого. Это Знание известно не только древнему Востоку, оно доступно и нашему времени. Американский ученый Алан Уотс уверяет: «Согласно китайской философии, будь то даосизм или конфуцианство, если вы не доверяете Природе и людям, значит, вы не доверяете себе. Если вы не доверяете себе, значит, вы выпадаете из всей природной системы. Вы и Природа – один и тот же процесс. Это и есть Дао»[9]. Немногие пока смогли проникнуть в тайну восточной мудрости – недостающую половину вселенского Знания, – но их соединение, неслиянное и нераздельное, уже неизбежно – по закону вселенского Пути: «Одно Инь, одно Ян и есть Дао».

Читателя могут смутить стиль изложения, необычность формы – как бы моноцентрическими кругами, волнообразно, «туда-сюда». Но от Дао нельзя отступить ни на шаг, иначе это не Дао. В этом проявилось воздействие древнего Востока. Что касается повторов, то в восточной системе мышления повтор невозможен в принципе, ибо все – в Пути, в следующий момент то же самое выглядит иначе. Это традиционный прием: повторяя, возвращаешься к Основе. По крайней мере, согласно Конфуцию: «Тот, кто повторяет старое, узнает новое» (Луньюй, 2, 11).

А изобилие ссылок объясняется тем, что хотелось не описывать своими словами то, что уже давно сказано, – в духе Конфуция: «Не сочиняю, а передаю. Верю в древность и люблю ее» (Луньюй, 7, 1). Главное – не исказить. Пересказывая своими словами мысли мудрецов, не передашь обаяние языка древних, чары музыки «изгибающихся звуков» (кеку). Как будто у человека без прошлого может быть будущее.

Глава 1

КУЛЬТУРА – ЦИВИЛИЗАЦИЯ – ИСТОРИЯ

Идея нации не то, что она думает о себе во времени, а то, что Бог думает о ней в вечности.

Судьба Культуры

В наше время слово «культура» почти утратило свой первоначальный смысл, от частого употребления превратилось в своего рода заклинание, не обладающее магической силой. Такой процесс – в духе нашего времени: происходит размывание, подмена понятий, в результате чего слово из символа становится пустым звуком. Когда Цзы-лу спросил Конфуция, с чего он начнет наводить порядок в государстве, Учитель ответил: «С исправления имен». – Ученик удивился: «Вы говорите неясно. Зачем исправлять?» – Конфуций ответил: «Как ты необразован, Ю! Истинный человек не судит опрометчиво о том, чего не знает. Если названия неправильны, то и слова неверны. Если слова неверны, то и дела не делаются» (Луньюй, 13, 3)[10].

Так произошло и с понятием культуры: от неправильного употребления слов культура перестала отвечать своему истинному назначению. К культуре люди нередко относят все, что произвел человек. Но все значит ничего: на уровне множества, отпавшего от Единого, все теряет себя. «Душе, ушедшей от себя, нанесет удары некая огромность, и душу мучит подлинная нищета, ибо по природе своей вынуждена она искать всюду единое, а множественность этого не позволяет» (Бл. Августин. О порядке, 1, 2).

Аналогично и понятие «цивилизация» в значительной степени утратило свой первоначальный смысл. Французские просветители видели в цивилизации гарант разума и справедливости (от лат. civilis – «гражданский»), отождествляли ее с культурой. Но век спустя «союз» распался. Сознание, со времен древних греков настроенное на противоборство, развело в разные стороны все пары, в том числе культуру и цивилизацию, и они оказались в оппозиции. В XIX веке под цивилизацией понимали главным образом материальную культуру, технологию. Дистанция между культурой, если иметь в виду духовную культуру, и цивилизацией все более увеличивалась. Это и побудило Освальда Шпенглера в начале XX века назвать цивилизацию выродившейся культурой, когда главенствуют техника, индустрия – то, что дает прибыль, но низводит человека до уровня живой машины.

Из трех компонентов: культура – цивилизация – история лишь культура обладает абсолютной ценностью, хотя бы потому, что без культуры не было бы ни цивилизации, ни истории, не было бы самого человека. Не потому ли в наше время человечество, движимое инстинктом самосохранения, задумалось о смысле этих понятий? Опасно принимать за Культуру то, что к ней не только не относится, но даже ей враждебно, – псевдокультуру, вульгарность, цинизм, вседозволенность.

Илл. 4. Блаженный Августин

Древние провидцы Востока и Запада напоминали: во всем, что существует в мире, есть две природы – небесная, извечная, которая в конечном счете все определяет, и земная, преходящая, зависимая от уровня сознания человека. Это относится и к культуре. Есть культура, не подверженная воздействию времени, и есть культура, зависимая от времени как функция, форма существования людей. То, что происходит на низшем плане, может приближаться или отдаляться от того, что вечно пребывает на высшем. Но если теряется связь между высшим и низшим, земное отпадает от небесного, часть от Целого, обрекая себя на гибель. Утратив опору в Едином, часть саморазрушается: Целое отторгает непричастное ему.

Для России падение культуры равносильно утрате Пути. Вот и бредет она по бездорожью, теряя силы. Это уже не то двуединство русской культуры, о котором писал Евгений Трубецкой: многообразна и сложна гамма душев-ных переживаний, «где солнечная лирика светлой радости совершенно необходимо переплетается с мотивом величайшей в мире скорби – с драмою встречи двух миров»[11]. Философ предвидел вырождение культуры, которое для России может быть смертельным. «Опасность для России и для всего мира – тем больше, что современный хаос осложнен и даже как бы освещен культурой… Здесь биологизм сознательно возводится в принцип, утверждается как то, что должно господствовать в мире. Это неслыханное от начала мира порабощение духа – озверение, возведенное в принцип и в систему, отречение от всего того человечного, что доселе было и есть в человеческой культуре. Человек не может оставаться только человеком: он должен или подняться над собой, или упасть в бездну, вырасти или в Бога, или в зверя»[12]. Не прислушались – и теперь имеем то, что имеем. Надолго ли?

Илл. 5. Евгений Трубецкой

Измена Культуре равнозначна измене национальному Пути, нарушению вселенского порядка. Рабиндранат Тагор, посетив Японию в 1916 году, когда вышла упомянутая книга Трубецкого, тоже испытывал чувство тревоги: «Долг каждой нации – проявить перед миром свою национальную сущность. Если же нация ничего не дала миру, это следует считать национальным преступлением. Это хуже смерти и не прощается человеческой историей. Нация обязана поделиться лучшим, что есть у нее. Благородная душа и есть сокровище нации. Ее долг, одолевая предрассудки, отправить всему миру приглашение принять участие в празднике ее духовной культуры»[13].