Иван Клулас - Диана де Пуатье
Век этот часто называют эпохой Реформации и религиозных войн. Это было весьма бурное, переломное время, когда менялись целые пласты жизни народов, пылали костры инквизиции и старый феодальный мир прилагал последние судорожные усилия, чтобы удержать господство, переходившее в руки другого класса и другого строя, причем в этой кровопролитной борьбе доминирующую роль сыграла религия, выступавшая в двух взаимно исключающих ипостасях — католицизме и протестантизме.
Католическая церковь, веками господствовавшая на Западе, была плоть от плоти феодального общества, которое ее породило и которое она, в качестве идеологии, обосновала, утверждая его богоданность, закономерность и справедливость. Эта церковь, со всеми ее пышными атрибутами, была очень дорогостоящим учреждением. Но короли и феодалы шли на затраты, получая взамен нечто неизмеримо большее — санкцию на свое господство в обществе. Однако сначала в Италии и Фландрии, а затем и повсюду в Западной Европе началось формирование нового класса, буржуазии, постепенно прибиравшей к рукам экономику, а затем устремившуюся и к политической власти. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. Собственно, она не была такой уж и новой: буржуазия вовсе не собиралась отказываться от религии вообще и от христианства в частности. Но ей было нужно не то христианство, которое обслуживало старый мир, ей была нужна религия, которая санкционировала бы не власть феодалов, а власть буржуазии. Эта религия должна была отличаться от католицизма в первую очередь своей простотой и дешевизной — меркантильной буржуазии деньги были нужны не для того, чтобы строить роскошные соборы и проводить пышные службы, а для того, чтобы вкладывать их в дело, создавая свои банки и предприятия. И, в соответствии с этим, становилась противопоказанной вся дорогостоящая организация церкви с ее папой, кардиналами, епископами, монастырями и земельной собственностью. Такова была отправная точка великого духовного движения, охватившего Западную Европу на грани Средневековья и Нового времени и получившего название Реформации, поскольку смысл его сводился к коренной реформе церкви. Главными идеологами Реформации, выступившими почти одновременно, оказались немец Лютер и француз Кальвин. Воодушевленная Лютером, с католицизмом порвала бо́льшая часть Германии (кстати, именно здесь и возник термин «протестантизм», в смысле протеста сторонников Реформации против католических епископов и князей), кальвинизм же совершил победное шествие по всей Северной Европе. Так или иначе, сторонники Реформации в течение всего XVI века одержали победу в значительной части европейских государств, включая Англию, Нидерланды, Швейцарию, Данию, Швецию, Норвегию и Восточную Прибалтику.
Религиозных пертурбаций не избежала и Франция, но там они прошли на свой манер. В первой половине XVI века появились робкие ростки лютеранства, быстро задушенные правительством, а с 40-х годов стал бурно развиваться кальвинизм, сторонников которого окрестили «гугенотами»[2]. Однако если в большинстве других государств протестантизм приняла буржуазия, то во Франции он оказался достоянием преимущественно провинциального дворянства. И этому была своя причина. Поскольку двор, аристократы и крупная буржуазия (вспомним: из ее рядов выходило «дворянство мантии») были ревностными приверженцами католицизма, санкционировавшего их благополучие, провинциальному дворянству, после окончания внешней войны оказавшемуся в оппозиции к правительству и элитарным слоям, не оставалось ничего другого, как принять знамя протестантизма, иными словами, превратиться в гугенотов! Это вполне доказывает факт первого массового выступления дворян-гугенотов сразу же после мира в Като-Камбрези («Амбуазский заговор» 1560 года). Очевидно это и потому, что современники прекрасно понимали суть дела и отделяли от «гугенотов религиозных» (то есть идейных) «гугенотов политических», иначе говоря, тех, кто избрал протестантскую конфессию из чисто политических соображений, используя ее организационные формы для борьбы с аристократами-католиками.
Феодальный мир попытался взять реванш. Под эгидой папства и реакционной Испании началось попятное движение, называемое обычно «контрреформацией» или «католической реакцией». Ее главными «подвигами» стали создание ордена иезуитов (1540), безудержный разгул изуверской инквизиции, моральное и физическое истребление любых форм инакомыслия — будь то «запрещенные» книги, «крамольные» проповеди или сами носители «крамолы». Католическая Франция не отставала от других стран. И с 60-х годов здесь начались кровавые «гугенотские войны», оказавшиеся роковыми для последних Валуа. Но это уже выходит за рамки рассматриваемой книги.
Возвращаясь к ней, прежде всего отметим, что те глубинные процессы, которые мы попытались в общих чертах представить читателю, Клулас изображает не прямо, а опосредованно, через систему четко очерченных событий и образов, центром которых неизменно является его героиня. Мы видим, как все ее предки, кончая отцом, Жаном Сен-Валье, были поглощены одной двуединой задачей: расширением своих владений и проникновением в высшие придворные сферы. Жан Сен-Валье особенно преуспел на этом пути, завоевав главное место в свите коннетабля Шарля Бурбона, второго человека при дворе, и выдав свою старшую дочь Диану за великого сенешаля Луи де Врезе, одного из крупнейших функционеров монархии. И что за беда, если невесте было 15 лет, а жениху — 56! Диана не только примирилась с подобным мезальянсом, но сумела отлично сыграть роль, сначала верной жены, а потом безутешной вдовы. Так с ранних лет она усвоила на всю жизнь правило, которому следовал ее отец: всегда руководствоваться трезвым практическим расчетом, учитывая, что будущее принадлежит тому, кто свяжет свою судьбу с преуспевающим и сильным! Правда, самого Сен-Валье эта мудрая аксиома чуть было не подвела. Его благодетель, коннетабль Шарль Бурбон, завязал интригу, приведшую к измене королю и государству. В результате коннетабль бежал за рубеж, а его сообщники угодили в тюрьму. Сен-Валье был приговорен к смертной казни. Но тут-то и выручила предусмотрительность: могущественный зять, сенешаль де Брезе, и умелая дочь, прекрасная сенешальша Диана, вызволили его из беды, вымолив у короля помилование, а затем и все прежние блага. История эта укрепила Диану в ее сложившихся убеждениях, и в дальнейшем она следовала только им. При дворе Франциска I она ловко вертелась среди окружавших ее интриг и сделала ставку на второго сына короля, Генриха Орлеанского. Она сумела очаровать слабохарактерного и недалекого юношу, младше ее на двадцать лет, сделалась его советником, другом, а позднее и любовницей. Вскоре ей неслыханно повезло: старший сын короля, дофин Франциск, неожиданно умер, и Генрих, подопечный Дианы, оказался наследником престола. Это событие стало прологом к ее блистательному взлету.
Получив престол после смерти отца, Генрих II оказался пешкой в руках своей ловкой наставницы, окончательно поработившей его волю. «Замечают, — писал венецианский посол в своем донесении, — что нынешний государь ведет себя хуже, чем покойный… Отсюда делается вывод, что суверен лишен всякого зрения и его, так сказать, водят за нос…» «Более чем королева» — так назвал И. Клулас эту часть своего труда. Название точное: временщица стала не просто некоронованной королевой, но подлинной вершительницей судеб страны. Не посоветовавшись с ней, Генрих II не разрешал ни одного серьезного вопроса, включая проблемы войны и мира. Изменился менталитет Дианы. Современники отмечают ее «высокомерие и грубость» в отношениях с нижестоящими. Король поспешил даровать ей титул герцогини Валентинуа. Но при всем этом, что бывает крайне редко, являясь любовницей короля, Диана сумела войти в полное доверие к его супруге-королеве и стала для нее почти необходимой: Екатерина Медичи советовалась с ней по вопросам здоровья, а затем даже доверила заботу о малолетних принцах и принцессах.
Ловко устраивая свои дела за счет государства, Диана умело прикрывала практическую деятельность романтическим флером. Играя на своем мифологическом имени, она учредила при дворе подлинный олимп, на котором Генрих II стал Юпитером, королева — Юноной, а сама фаворитка присвоила себе лик не только Дианы-охотницы, но и многих других античных богинь, в первую очередь любвеобильной Венеры. Королю забава пришлась по вкусу. Ему нравилось, что его особе поклонялись, словно античному божеству. Поэтому на реализацию идеи Дианы средств не жалели. Стены королевских замков расписывались на мифологические темы, по каждому поводу устраивались грандиозные торжества с театральными представлениями, главным действующим лицом которых неизменно являлась богиня Диана; она же, в свою очередь, старалась превратить жизнь монарха в непрерывный праздник и неиссякаемый поток наслаждений. Фаворитка достигла всеобщего преклонения. Ей льстили художники и поэты, ее величали «божественной», установив подлинный культ Дианы, а придворный поэт Дю Белле додумался даже до такого, кощунственного с точки зрения церкви утверждения, будто бы власть фаворитки над королем — волеизъявление самого Господа Бога!
