Чарльз Галленкамп - Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации
В своей книге «Завоевание Мексики» Уильям Прескотт[3] писал о соблазнах, манивших непоседливых испанцев: «Их увлекало очарование безрассудного риска... надежды на богатство и славу. В действительности богатая добыча, которой жаждало большинство из них, доставалась им не часто. Однако они были глубоко уверены, что по крайней мере завоюют себе славу — не менее привлекательную па-граду для их рыцарской души. Если авантюрист оставался в живых и возвращался домой, у него всегда имелись в запасе истории об опасных приключениях среди удивительного народа и о жаркой стране, необычайное плодородие которой и богатство растительности превосходило все, что он когда-либо видел. Эти рассказы давали пищу для соображения, и без того подогретого чтением рыцарских романов, пользовавшихся среди испанцев особым успехом.
...Таким образом, романтика и действительность взаимно дополняли друг друга. Энтузиазм испанца достиг небывалых размеров — испанец был готов смело встретить тяжкие испытания, лежавшие на пути первооткрывателя».
Сыны Испании преследовали двоякую цель: распространить любым доступным способом догматы их святой веры и в то же время обогатиться за счет своих завоеваний. Двойственность их стремлений породила и двойственный характер их действий: жажда золота прикрывалась маской благочестия, фанатическое честолюбие объявлялось высоким патриотизмом, жестокость — средством, с помощью которого язычников возвращали в семью человечества. Против племен американских индейцев был брошен весь чудовищный аппарат угнетения, который создали королевская власть и религия.
Какие ужасные картины должны были возникать перед взорами индейцев! Из морской пены, словно враждебные боги, появлялись ряды белокожих воинов, закованных в стальные доспехи. Некоторые из них сидели верхом на четвероногих существах, так что вместе лошадь и человек казались частями одного страшного чудовища. Они принесли с собой дымящиеся палки и еще более ужасные орудия уничтожения — с громоподобными голосами. И там, где проходили чужеземцы, оставались груды мертвых индейских воинов и дымились развалины городов.
Трагедия Конкисты[4] началась! Среди конкистадоров почти не было людей, способных осознать эпохальное значение своих деяний и записать воспоминания. Но у одного из них — Берналя Диаса де Кастильо — ученые находятся в неоплатном долгу.
Диас родился в испанском селении Медина дель Кампо в знаменательном 1492 г.[5] Еще юношей он отправился в Америку в поисках приключений и богатства. Но богатства так и не добыл. Диас умер в Гватемале в возрасте 89 лет, будучи сравнительно бедным землевладельцем. К счастью для историков, Диас обладал феноменальной памятью. Он отчетливо и ясно помнил драматические события своей молодости — месяцы странствий вдоль бесплодного побережья Юкатана во время экспедиций Кордобы и Хуана де Грихальвы, сражения в ацтекской Мексике, где он дрался бок о бок со своим обожаемым командиром Эрнандо Кортесом против прославленных армий Монтесумы, и опасные походы, которые направили волну Конкисты в гиблые джунгли Центральной Америки. Ему было почти 80 лет, когда он начал записывать подробности бесчисленных приключений, выпавших на его долю. В предисловии к своей хронике «Открытие и завоевание Мексики» он писал: «Я стар... Я потерял и зрение и слух. Волею судьбы я не приобрел ничего ценного, что мог бы оставить своим детям и потомкам, кроме рассказа о подлинной истории своей жизни. И они вскоре убедятся, что это — история необыкновенная!» Диас пророчески предвидел огромное значение своего труда. Его хроника стала одним из немногих надежных повествований о Конкисте, бесценным документом для исследования природы двух враждебных сил, представших в боевой готовности перед беспристрастным взором истории.
В течение пятнадцати дней корабли Кордобы двигались вдоль побережья Юкатана. Поскольку запасы питьевой воды быстро уменьшались, испанцы высадились на берег вблизи еще одного большого города. Делегация вождей, облаченных в богато украшенные мантии, собралась на берегу, чтобы встретить их. Они пригласили испанцев посетить город. И снова, как и в Каточе, была разыграна вероломная сцена. Но уверенность в том, что у туземцев есть золото, еще раз толкнула испанцев на невероятный риск. Вскоре они достигли площади, обрамленной пышными храмами, и оказались окруженными со всех сторон отрядами индейских лучников и копейщиков. Вперед выступили рабы, несшие связки сухого тростника. Они разложили его на площади, а затем подожгли. Десять индейцев-жрецов, облаченных в белые хлопчатобумажные мантии, с волосами, покрытыми сгустками засохшей крови, вышли из храма и начали окуривать перепуганных испанцев дымом из жаровен. «Знаками,— писал Берналь Диас,— они дали нам понять, что мы должны покинуть их страну, прежде чем сгорят вязанки тростника на площади. В противном случае они нападут и перебьют нас». Сознавая серьезность положения, испанцы не стали противиться страшному приговору жрецов. «Ужас охватил пас,— сообщает Диас,— и мы решили отступить к берегу моря, сохраняя боевой порядок». В течение нескольких недель корабли Кордобы продолжали исследовать западное побережье Юкатана. Когда испанцам вновь понадобилась вода, они высадились близ третьего города — Чампотона. Едва конкистадоры вытащили на берег шлюпки, как их тут же окружила толпа воинов, лица которых были расписаны черно-белыми узорами. Индейцы держали в руках щиты и яркие знамена из перьев тропических птиц. Оставалась лишь надежда, что легионы майя, выстроенные в строгом порядке, панически разбегутся, когда выстрелы из мушкетов начнут сеять смерть в их рядах.
Сотни воинов образовали вокруг испанцев кольцо, оставив свободным лишь узкий проход к морю — единственный путь спасения для отряда Кордобы. Казалось, индейцы совершают какой-то зловещий ритуал, чтобы навсегда изгнать алчных пришельцев из своей страны. Индейцы, вооруженные луками и копьями, выстроились длинными рядами в боевом порядке под морем развевающихся знамен и украшенных перьями значков. Другие, находившиеся в тылу этой армии, принесли еду, воду и запасы стрел. Они разожгли костры и стали бросать в них душистую смолу, чтобы умиротворить рассвирепевших богов войны.
«Мы видели,— писал Диас,— что на каждого из нас приходится около 200 индейцев... и сказали друг другу: „Укрепим наши сердца для битвы и, вверив свою судьбу господу богу, сделаем все возможное для спасения своих жизней..."» На рассвете штурм начался. Под прикрытием тучи стрел, дротиков и пращевых камней легионы майя двинулись на поспешно возведенные укрепления испанцев. Вскоре они смяли их ряды, стреляя в упор из луков и рубя врагов деревянными мечами с острыми лезвиями из обсидиана. После второго нападения восемьдесят испанцев получили тяжелые раны, но огонь мушкетов и стальные мечи ослабили ярость атаки майя, и они отступили па более безопасное расстояние. Не видя иного выхода, Кордоба, который сам уже получил десять ранений, собрал всех уцелевших людей своего отряда и сделал отчаянную попытку пробиться к шлюпкам. Сопровождаемые громкими криками индейцев, осыпаемые ливнем стрел, испанцы добежали до берега и забрались в свои лодки. Во время бегства многие из них пали, пронзенные стрелами, других сразили индейские воины, преследовавшие врага до самой кромки моря. «Ах,— вспоминал Диас,— если бы вы только слышали вопли, свист и крики, когда противник осыпал нас градом стрел и копий, нанося нам тяжкие раны...» Среди оставшихся в живых испанцев едва ли нашелся бы хоть один человек, не имеющий серьезных ранений, а двое были схвачены и принесены в жертву богам войны, расположения которых индейцы пытались теперь добиться с еще большим рвением.
Поскольку отряд был разбит, а запасы воды и пищи подходили к концу, Кордоба приказал своим кораблям повернуть к берегам Кубы. На обратном пути раненые испытывали страшные муки от лихорадки и гноящихся ран. Воды не хватало, так как бочки бросили во время отчаянного бегства из Чампотона. «Жажда была столь велика,— жаловался Диас,— что губы и языки потрескались от сухости, и ничто не могло облегчить наши страдания. О, какие мучения испытываешь, открывая новые земли!» Эрнандес де Кордоба, появление которого впервые создало для племен майя угрозу завоевания, умер от ран, полученных в Чампотоне, вскоре после возвращения на Кубу. Но его уцелевшие спутники охотно рассказывали о языческих городах с их пышно украшенными храмами, где хранятся предметы из золота и нефрита. При этом алчность слушателей не уменьшалась даже при описании ярости сопротивления майя. Возбужденный этими рассказами, честолюбивый губернатор Кубы Диего Веласкес организовал вторую экспедицию на Юкатан, снарядив за свой счет четыре корабля. Во главе эскадры он поставил своего племянника Хуана де Грихальву. В начало апреля 1518 г. каравеллы Грихальвы с 240 солдатами па борту отправились к берегам Юкатана. Через восемнадцать дней они достигли земли. Это был неизвестный ранее остров Косу-мель, расположенный близ восточного побережья Юкатана. Его храмы и жилища опустели, видимо, совсем недавно. Их обитатели укрылись в тайных убежищах, чтобы следить оттуда за действиями странных пришельцев, которые в изумлении расхаживали среди покинутых зданий. От Косумеля эскадра направилась по старому маршруту Кордобы, вдоль северного побережья Юкатана. Грихальву не в меньшей степени, чем его предшественника, охватило волнение от сознания того, что он плывет вдоль границ таинственного царства. «Повсюду,— писал Уильям Прескотт,— ему попадались следы высокой цивилизации, особенно в архитектуре...» Его поражали размеры и прочность зданий, сложенных из камня на известковом растворе, зданий, совершенно непохожих на хрупкие тростниковые хижины обитателей островов Карибского моря; развитая система земледелия, существовавшая на Юкатане; высокое качество хлопчатобумажных тканей и изящество золотых украшений местных жителей. Грихальва был поражен также при виде огромных каменных крестов (явно служивших предметами культа), которые встречались в разных местах. Так как это напоминало ему родину, он назвал полуостров Юкатан Новой Испанией. Грихальве также суждено было испытать на себе всю силу сопротивления майя. В Чампотоне его встретил не менее яростный отпор, чем тот, который обрек экспедицию Кордобы на полный провал. После ожесточенного сражения испанцы вступили в город, покинутый жителями. На улицах царила мертвая тишина, нарушаемая лишь приглушенными голосами конкистадоров, осматривавших каменные храмы, украшенные скульптурами. Плывя от Чампотона на запад, эскадра прибыла к устью реки Табаско, которая несет свои мутные воды из болотистых внутренних районов материка в залив Кампече. Грихальва решил исследовать русло этой реки. Ведь до него ни один европеец не проникал в глубь неведомого материка более чем на несколько сот ярдов. Но туда можно было попасть только по воде. Поэтому он посадил солдат на два самых маленьких судна и двинулся вверх по течению реки. Едва они успели войти в ее устье, как медленно двигавшиеся корабли оказались окруженными лодками, в которых находились вооруженные до зубов индейские воины. Грихальва предложил им через своих переводчиков подарки в виде бус и пригласил подняться на борт судна.
