Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Немало и противников встретилось на моем пути. Я не питаю к ним зла. По крайней мере, к тем, кто отстаивал свои убеждения не таясь, бросал перчатку, а не угодничал, чтобы потом предать, нанести удар из-за угла. Теперь всех нас рассудит история.
За эти годы я прочитал и услышал о себе, своей деятельности, моральных установках самые разные суждения. Наряду с честным описанием происшедшего в ходу немало домыслов, спекуляций, да и беспардонной лжи. К серьезным оценкам я отношусь соответственно — даже если они и неприятны для меня, и с ними не согласен, — они заставляют думать. На злопыхательство не считаю нужным реагировать.
Я начал свою деятельность в 1985 году с желания быть понятым. Хочу в этих книгах представить себя и свои искания с той же целью — объяснить не только свой выбор, но и то, как я шел к нему. Попытался рассказать о том, как трудно было реализовать замыслы, и о том, что многое пришлось кардинально менять по ходу перестройки.
Мне хотелось не впасть в какие-то преувеличения, избежать изображения событий в выгодном для себя свете. Не знаю, насколько это удалось, но я стремился к этому.
Стараясь объяснить те или иные свои решения и поступки, я вовсе не хочу все их оправдать. Не снимаю с себя ответственности за начатые реформы, потому что по-прежнему глубоко убежден: они были жизненно необходимы и в конечном счете послужат благополучию моей Родины, будут благотворны для мира.
Впрочем, мое дело рассказать, а читателю судить.
В работе над воспоминаниями я постоянно чувствовал помощь и поддержку моей жены. Пытливый ум и женская интуиция Раисы Максимовны, ее непосредственное участие во всех моих жизненных перипетиях имели при написании книги неоценимое значение.
Хочу выразить сердечную признательность всем, кто помог в подготовке этих книг. Среди них мои единомышленники и друзья, которые были со мной в годы перестройки, и те, кто сейчас трудится рядом со мной в Фонде, — А.С.Черняев, В.А.Медведев, Г.Х.Шахназаров, В.Т.Логинов, Г.С.Остроумов, В.В.Загладин, А.Б.Вебер, В.Б.Кувалдин.[1]
Душевно благодарен Т.П.Мокачевой и И.Г.Вагиной — моим постоянным помощницам на протяжении многих лет[2]. Очень важную работу проделали Л.Н.Пучкова. Г.К.Прозорова, О.И.Дубровина, С.Л.Кузнецов, В.Н.Миронова[3].
* * *Был момент, когда мысль написать этот «отчет» о моей жизни и реформах, таившаяся где-то в подсознании, превратилась в настоятельную потребность.
В последние дни декабря 1991-го — драматические для страны и, конечно, для меня самого — происходило нечто непостижимое. На глазах распадается Советский Союз, еще недавно могучее государство. Страну пускают «под нож», а люди воспринимают происходящее чуть ли не как благо?! Верховные Советы республик отбрасывают проект Договора о Союзе Суверенных Государств, подготовленный Госсоветом СССР в составе руководителей республик под руководством президента страны, и проглатывают ядовитые плоды беловежского сговора[4]. Пресса растеряна. Интеллигенция молчит. Мои обращения к депутатам и народу, предупреждения о тяжелых последствиях распада СССР остаются без внимания — общество оказалось дезориентированным, не способным адекватно воспринимать происходящее. На этом сыграли разрушители страны, узурпировав право народов самим решать свою судьбу. Произошло то, чего я более всего не хотел допустить.
Сейчас, когда пишутся эти строки, за окном уже осень 1993-го. Многое, о чем так яростно спорили в 1990–1991 годах, прояснилось. Обещанного в рамках СНГ сохранения целостности экономического, политического, оборонного и, главное, «гражданского пространства» не получилось. С душевной болью я смотрю на ситуацию в бывших республиках СССР: экономическая разруха, войны, насилие, разгул преступности, попрание прав граждан и национальных меньшинств. Все это — расплата за авантюризм амбициозных политиков, столкнувших общество и государство с пути реформ на путь «великих потрясений».
Суровая штука — время, все расставляет по местам. Блеск вчерашних кумиров сильно потускнел, а крики одобрения толпы в их адрес сменились на проклятия. Кажется, мы начинаем понимать, что нельзя предаваться иллюзиям. А это — залог выздоровления и осуществления надежды. Я остаюсь при убеждении, что задуманные и начатые в 1985 году реформы были исторически необходимы. Пройдя полосу испытаний, наш народ сумеет достойно распорядиться главным результатом перестройки — свободой, демократией, гражданскими правами. Россия, другие бывшие союзные республики найдут путь к восстановлению своего союза — не в прежней унитарной, имперской форме, а в форме демократического объединения государств.
Верю я и в то, что, миновав период разлада и неустроенности, вызванных концом прежней биполярной системы, мировое сообщество сумеет выстроить новый миропорядок и общими силами одолеть угрозы, отовсюду нас обступающие, — военную, экологическую и другие. Начатое нами движение к безъядерному миру и глобальной безопасности, интеграции стран, относившихся в прошлом к враждующим военно-политическим блокам, будет, несомненно, продолжено.
С этими убеждениями и надеждами приглашаю читателя в путь.
Часть I. КТО Я И ОТКУДА
Глава 1. Избрание секретарем ЦК
1978 ГОД, 27 НОЯБРЯ
Такая надпись сделана на одном из блокнотов, который я обнаружил в своем архиве. Это знаменательная дата в моей политической карьере. 27 ноября 1978 года — понедельник, день Пленума ЦК КПСС, на котором меня избрали секретарем ЦК.
Трапеза с неожиданным концом
25 ноября я прилетел из Ставрополя в Москву. А в воскресенье часов в 12 оказался на юбилее у моего земляка и друга еще по комсомолу Марата Грамова. Ему исполнилось 50. Это, конечно, был повод для встречи друзей. На Малой Филевской улице в новом доме, в квартире на 4-м этаже, собрались несколько человек, в основном ставропольцы. Как у нас такие даты отмечаются, известно. По-русски — широко, с обильным угощением, дружеским разговором, с шуткой и песней. А на этот раз встретились к тому же люди, давно знавшие друг друга. Трапеза началась с традиционных тостов. Но поскольку это был круг друзей, то они звучали и искренне, и нестандартно. Настроение у всех было приподнятое, в том числе у юбиляра. Ну что такое 50 лет! Это еще даже не полдень!
За тостами пошел разговор. Говорили, в частности, о том, кто заменит скончавшегося Кулакова на посту секретаря ЦК КПСС.
Мы, областные секретари, члены ЦК, обычно знали, как говорили тогда, «кто на подходе». Иногда с нами по таким вопросам советовались. На сей раз консультаций не было.
В застолье прошло несколько часов. А в конце дня выяснилось, что меня тщетно целый день разыскивают сотрудники Черненко. Оказывается, со мной хотел встретиться Леонид Ильич Брежнев. Позвонили в гараж Управления делами ЦК, выяснили, что Горбачев вызывал машину, нашли шофера, который меня отвозил по адресу Грамова. В середине дня позвонили на квартиру. Никто из сидевших за столом не обратил внимания на телефонный звонок. А сын Грамова на просьбу пригласить к телефону Горбачева ответил — «не туда попали»…
Прошло еще два-три часа. И уже где-то около 6 часов приехал еще один ставрополец и сказал, что в гостинице всех поставили на ноги — ищут Горбачева.
Я набрал номер телефона, который мне сообщил приехавший земляк. Ответили из приемной Черненко: «Вас вызывает Генеральный секретарь. Нас с работы повыгоняют…» «Хорошо, сейчас приеду», — успокоил того, кто звонил.
Надо сказать, нравы того времени были таковы, что выпивать приходилось не так уж редко. Правда, у меня пристрастия к алкоголю не было никогда. Поэтому и на сей раз мое состояние было вполне нормальным. Но все-таки известная, я бы сказал, неловкость присутствовала. Оказавшись в кабинете Черненко, я в шутливой форме сказал: «Знаете, сошлись земляки, посидели, поговорили…» Константин Устинович шутки не принял и без всяких предисловий сообщил: «Завтра на Пленуме Леонид Ильич собирается внести предложение об избрании тебя секретарем ЦК партии. Поэтому он и хотел встретиться с тобой».
Многозначительное напутствие
Отношения у нас с Константином Устиновичем были на тот момент неплохие: как первый секретарь крайкома я поддерживал с ним регулярный контакт и решал многие вопросы, связанные с нашими заботами. Можно было надеяться на достаточно откровенный разговор. Но эта беседа сильно отличалась от всех предшествующих.
В нашей среде знали Черненко как человека малоразговорчивого — многие называли его молчуном. Таких людей нередко воспринимают как сдержанных, даже скромных, на их фоне люди иного склада и темперамента, вроде моего, могут казаться претенциозными. Но все же симпатии мои на стороне открытых людей. «Тихонь» типа Черненко я воспринимаю настороженно, под их кажущейся скромностью может скрываться самое неожиданное.
