Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха (Том 1)
Однако Гендерсону вечером 29 августа это еще не было ясно. Когда он составлял для Лондона отчет о встрече с Гитлером, он пригласил в посольство польского посла. Рассказав ему о содержании немецкой ноты, он уже от себя добавил: "...Необходимо действовать быстро. Я убеждал его, что в интересах Польши следует немедленно просить правительство тотчас же назначить кого-либо, чтобы он представлял интересы Польши на предложенных переговорах".
В лондонском Форин оффис на этот вопрос смотрели по-другому. В два часа утра 29 августа Галифакс, изучив ответ правительства Германии и отчет Гендерсона о встрече с Гитлером, отправил послу телеграмму, в которой сообщал, что ответ немцев будет тщательно изучен правительством, но, "конечно, неразумно ожидать, что мы сможем сделать так, чтобы представитель Польши прибыл в Берлин сегодня, на это правительство Германии может не рассчитывать". Дипломаты и сотрудники министерства иностранных дел лихорадочно работали круглые сутки, так что Гендерсон уже в 4.30 утра доставил это послание на Вильгельмштрассе.
В течение 30 августа он передал еще четыре послания из Лондона. Одно поступило от Чемберлена лично Гитлеру. Премьер сообщал, что ответ Германии рассматривается "со всей срочностью" и что ответ на него последует в течение дня. А пока премьер-министр просил немецкое правительство - с аналогичной просьбой он обратился и к правительству Польши - принять меры во избежание пограничных инцидентов. Во всем остальном он приветствовал "стремление к англо-германскому взаимопониманию, которое имело место при состоявшемся обмене мнениями". Второе послание - аналогичное первому - поступило от Галифакса, третье - тоже от министра иностранных дел. В нем говорилось о фактах саботажа со стороны немцев в Польше и содержалась просьба воздержаться от подобных действий. Четвертое послание Галифаксом было отправлено в 18.50. В нем отражалось ужесточение позиции по отношению к Германии как министерства иностранных дел, так и посла В Берлине.
Поразмыслив, Гендерсон в тот же день дал в Лондон телеграмму:
"Хотя я все еще рекомендую правительству Польши использовать эту последнюю возможность и установить прямой контакт с Гитлером, чтобы убедить мировую общественность, что Польша готова принести жертву ради сохранения мира, из ответа немцев можно заключить, что Гитлер твердо намерен достичь своей цели так называемым мирным и справедливым путем, если это ему удастся, а если не удастся - то при помощи силы".
К этому времени даже Гендерсон не думал о втором Мюнхене. Поляки о такой возможности для себя вообще никогда не помышляли. 30 августа, в 10 часов утра, английский посол в Варшаве прислал Галифаксу телеграмму, в которой сообщал, чю "невозможно будет убедить правительство Польши немедленно послать в Берлин Бека или другого представителя для обсуждения путей урегулирования конфликта на предложенной Гитлером основе. Они скорее будут драться и погибнут, чем согласятся на такое унижение, особенно после опыта Чехословакии, Литвы и Австрии". Он предлагал провести переговоры в нейтральной стране, если это будут переговоры "равных".
Ужесточение позиции Галифакса было подкреплено сообщениями его послов в Берлине и Варшаве. В телеграмме Гендерсону он указывал, что британское правительство не может "советовать" правительству Польши принять требование Гитлера и прислать полномочного эмиссара в Берлин. Министр иностранных дел считал это "совершенно необоснованным".
"Не могли бы вы предложить германскому правительству, - продолжал Галифакс, - прибегнуть к обычной в таких случаях процедуре: когда будут готовы их предложения, пригласить посла Польши, вручить ему предложения для передачи в Варшаву и попросить их высказать свои предложения по ведению переговоров".
В полночь 31 августа Гендерсон доставил Риббентропу обещанный ответ английского правительства. Единственным свидетелем этой встречи был д-р Шмидт, впоследствии вспоминавший о ней как о самой бурной за все двадцать три года его работы в качестве переводчика.
"Должен вам сказать, - телеграфировал посол Галифаксу сразу после встречи, - что Риббентроп во время этой неприятной встречи подражал Гитлеру в самых худших его проявлениях". Спустя три недели в своем "Последнем докладе" посол вспоминал, что министр иностранных дел Германии вел себя "откровенно враждебно", причем чувство это перерастало в ненависть каждый раз, когда я переходил к следующему пункту. Он все время поднимался со стула и спрашивал, есть ли у меня еще что-нибудь, а я каждый раз отвечал, что есть". Шмидт вспоминал, что Гендерсон тоже встал. Несколько мгновений, вспоминал единственный свидетель, два этих человека смотрели друг на друга с такой ненавистью, что ему показалось, будто вот-вот начнется драка.
Но для истории важна не фарсовая сторона встречи между министром иностранных дел Германии и послом его величества в Берлине, проходившей в ночь на 31 августа, а событие, которое произошло во время этой бурной встречи и которое выявило последнее мошенничество Гитлера и открыло наконец сэру Невиллу Гендерсону, хотя и слишком поздно, глаза на третий рейх.
Риббентроп едва взглянул на ответ английского правительства, а пояснений Гендерсона и вовсе почти не слушал {Хотя и написанная в примирительном тоне, британская нота по сути оказалась жесткой. Правительство его величества "разделяет" желание Германии улучшить отношения, но оно не может жертвовать интересами своих друзей ради достижения этого улучшения. Оно отчетливо осознает, что правительство Германии "не может жертвовать интересами Германии, но и правительство Польши находится в таком же положении". Правительство Великобритании вынуждено сделать "небольшую оговорку" в отношении условий Германии и, выступая всецело за скорейшие прямые переговоры между Берлином и Варшавой, "считает невозможным установить контакт уже сегодня". (Текст из Британской синей книги, с. 142-143.) - Прим. авт.}. Когда Гендерсон спросил о предложениях Германии, которые Гитлер обещал представить английскому правительству в своем последнем послании, Риббентроп презрительно ответил, что уже поздно об этом говорить, так как польский эмиссар до полуночи не прибыл. Тем не менее предложения были подготовлены и Риббентроп стал их зачитывать.
Читал он по-немецки, очень быстро, невнятно произнося слова. "Тон его был раздраженным", - докладывал Гендерсон.
"Из шестнадцати пунктов я уловил содержание только шести, но совершенно невозможно гарантировать точность восприятия без тщательного изучения самого текста. Когда он закончил чтение, я попросил разрешения взглянуть на текст. Риббентроп категорически отказал, презрительным жестом швырнул текст на стол и сказал, что теперь предложения устарели, так как польский эмиссар не прибыл до полуночи" {Риббентроп, который, как показалось автору этих строк, являл собой в Нюрнберге весьма жалкое зрелище и хуже всех защищался, заявил, что Гитлер сам "лично продиктовал" все шестнадцать пунктов и "настрого запретил выпускать текст предложений из рук". Почему - он не объяснил, да ему и не было задано такого вопроса. "Гитлер сказал мне, - уверял Риббентроп, - что я могу довести до сведения британского посла только суть предложений, если сочту нужным. Я сделал намного больше: я зачитал предложения от начала до конца". Д-р Шмидт отрицает тот факт, что Риббентроп читал так быстро, что английский посол не мог ничего понять. Он утверждает, что министр иностранных дел читал, "не особенно торопясь". Гендерсон, по словам Шмидта, "не был большим знатоком немецкого языка", и от встречи было бы больше пользы, если бы он говорил на родном языке. Риббентроп прекрасно владел английским, но отказался говорить на этом языке во время встречи. Прим. авт.}.
Может, они и устарели, поскольку немцы предпочли считать именно так. Важно другое - немецкие предложения не были рассчитаны на то, чтобы их воспринимали всерьез. Это был чистый обман. Он нужен был для того, чтобы убедить немецкий народ, а если удастся, то и общественное мнение, что Гитлер в самую последнюю минуту пытался добиться разумного урегулирования разногласий с Польшей. Фюрер фактически это признал. Д-р Шмидт слышал, как позднее он говорил: "Мне нужно было алиби, особенно в глазах немецкого народа, чтобы показать, что я сделал все ради сохранения мира. Этим объясняются мои великодушные предложения относительно урегулирования вопросов о Данциге и коридоре" {Все шестнадцать пунктов предложений были переданы немецкому поверенному в делах в Лондоне в 21.15 30 августа, за четыре часа до того, как Риббентроп "невнятно" зачитал их Гендерсону. Однако немецкому послу в Лондоне был дан приказ держать предложения "в строжайшей тайне и не говорить о них никому до дальнейших распоряжений". Гитлер в ноте, направленной накануне, как мы помним, обещал предоставить предложения в распоряжение британского правительства до приезда представителя Польши. Прим. авт.}.
