Славное дело. Американская революция 1763-1789 - Роберт Миддлкауф
Осознание этого возможности доводило людей до умопомешательства. Так, некий ополченец стоял на бруствере одного из первых укреплений, возведенных американцами, «и разрази меня гром, если он прятался от этих недоносков», как писал капитан Джеймс Дункан, подразумевая под «недоносками» англичан, ведших огонь из пушки в сторону ополченца. Капитан, наблюдавший за этим безрассудством, но не пытавшийся остановить его, впоследствии рассказывал, что «этому парню везло дольше, чем можно было ожидать, и, потеряв всякий страх, он замахивался лопатой на каждое ядро, выпущенное из пушки, до тех пор пока очередное ядро, к несчастью, не положило конец его кривляньям». Спустя несколько дней капитан Дункан с отрядом легкой кавалерии едва сам не стал мишенью. Их отправили в окопы на смену другому подразделению. В лучших традициях военных людей, которые, как известно, презирают опасность, смена сопровождалась барабанным боем и размахиванием знаменами. Если бы враг расслышал эти барабаны или, что более вероятно, увидел знамена и, справедливо рассудив, что под ними должен кто-то находиться, открыл огонь, американцы отнеслись бы к этому философски. Джентльмен XVIII века должен был при любых обстоятельствах ставить честь выше жизни[1012]. Во всяком случае, так диктовал обычай.
Французы не были склонны к подобной помпезности, но и они производили смену солдат и саперов под барабанный бой — во всяком случае, до тех пор пока Рошамбо не отменил эту практику, назвав ее «пустой бравадой». Волевой и психически устойчивый командир, Рошамбо обратил внимание, что звук барабана действует на английскую артиллерию, как красная тряпка на быка. Честь вполне могла обойтись и без шума, к тому же в ней больше нуждались живые, чем мертвые[1013].
Даже если самоуверенность союзников порой была чрезмерной, она порождала небывалое рвение к работе. И в первые дни октября солдатам пришлось поработать на совесть. Необходимо было подтянуть и установить артиллерию, не забывая при этом давить на англичан. Перемещение артиллерии с берега реки Джемс, куда она была выгружена, к Йорктауну потребовало времени и труда большого количества лошадей и людей. Пока люди и животные трудились не жалея сил, другие начали окапываться, достраивать редуты, захваченные на Пиджен-Куотер, и возводить укрепления на обоих концах города. Как только были готовы первые укрепления, саперы начали рыть зигзагообразные траншеи в сторону неприятеля. Спустя несколько суток, поздно вечером 6 октября, была открыта первая параллель — окоп, прорытый на расстоянии 600 ярдов от позиций англичан параллельно их укреплениям. Этот окоп тянулся от реки на юго-восточной окраине города до большого оврага. Днем позже он был практически готов. За следующие два дня французы и американцы укрепили его редутами, вырыли ходы сообщения и склады для припасов и установили батареи чуть впереди параллели[1014].
Противник не оставил эту угрозу без внимания. В течение следующих нескольких дней он вел артиллерийский обстрел, который временами настолько впечатлял Сент-Джорджа Такера, что этот проницательный американский наблюдатель охарактеризовал его как «мощный». Даже если так, он все равно не был достаточно сильным, чтобы помешать солдатам союзных войск установить свою собственную артиллерию. К середине дня 9 октября на их огневых позициях имелось достаточное количество пушек и мортир, чтобы достойно отвечать противнику. С этого момента они не давали спокойной жизни ни одному человеку в Йорктауне — ни английским и немецким солдатам, ни немногочисленным горожанам, не успевшим бежать, ни черным рабам, которые по собственной воле или по принуждению остались в городе.
За несколько дней артиллерия союзников убедительно продемонстрировала свое превосходство. Вскоре ее стало больше, и она стреляла поразительно метко. Этот огонь сегодня назвали бы стрельбой прямой наводкой: канониры видели свои мишени как на ладони и не нуждались в указаниях передовых артиллерийских наблюдателей.
На другой день после того, как союзники начали обстрел, все амбразуры англичан, за исключением двух, закрылись. Часть из них, возможно, была выведена из строя, но большинство были просто закрыты на дневное время с целью защиты от вражеских снарядов. Ночью они открылись, чтобы подвергнуть американские позиции ответному обстрелу.
От артиллерии союзников страдали не только английские укрепления. Начиная с 9 октября люди, находившиеся в городе, почти не спали. Мирные граждане укрылись в «наспех сооруженных убежищах» вдоль берега реки, солдаты зарылись в землю, расположившись в окопах и редутах; сам Корнуоллис жил в подобии бункера, представлявшего собой неблагоустроенную подземную пещеру. Тем не менее число убитых и раненых постоянно росло, и, как вспоминал один немецкий солдат, на улицах можно было увидеть тела «с оторванными головами, руками и ногами». Съестные припасы еще не иссякли, но армия, чей рацион с начала сентября состоял из одного «гнилого мяса и червивого печенья», питалась из рук вон плохо. Болезни, вызванные плохой пищей и грязной водой, косили солдат сотнями[1015].
Через два дня после начала артобстрела, 11 октября, союзники начали рыть вторую параллель, проходившую на расстоянии примерно 300 ярдов от главной полосы обороны противника. Использовалась та же схема, что и при сооружении предыдущей параллели: саперы рыли землю под бдительной опекой пехоты. Через день окоп был почти готов. На этот раз англичане взыскали с пехоты, посланной союзниками на передовую, кровавую мзду. Их легкая артиллерия эффективно разила врага с расстояния 200–300 ярдов. Корнуоллис, приберегший на крайний случай достаточное количество пороха и снарядов, разрешил орудийной прислуге не жалеть ни того ни другого. Однако в течение следующей недели союзная артиллерия взяла ситуацию под контроль, развернув еще несколько передовых батарей и подвергнув английские укрепления еще более интенсивному обстрелу.
В ночь на 14 октября союзники достроили вторую параллель, предприняв одновременные атаки на два английских редута, девятый и десятый. Обе атаки были столь же яростными, сколь и романтичными. Предпринятые в темноте и с незаряженными ружьями, они удались исключительно благодаря внезапности — и храбрости. Французы, взявшие девятый редут, более крупный из двух, понесли больше потерь, чем американцы. Возможных причин было две: либо засеки, через которые им пришлось продираться, были более мощными, чем те, что преграждали путь американцам, либо они были не так хорошо подготовлены к преодолению этих препятствий. Засеки действительно задержали их и сделали удобными мишенями для английских стрелков. Наконец инженеры расчистили путь, и французские пехотинцы устремились в окоп и на бруствер. Как только они оказались внутри редута, дело
