Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич
У Ольги сегодня комитет.
Бог да благословит и сохранит тебя! Вспомни завтра, 8 сентября, женушку это мой день. Если хватит сил, постараюсь быть в церкви сегодня вечером. Горячие поцелуи без счета и безграничную любовь свою шлет тебе, мой родной,
твоя маленькая
Солнышко.
Мой привет Дмитрию и Игорю.
Ц. ставка. 7 сентября 1916 г.
Моя дорогая.
Твое письмо ещене пришло, так как поезд запоздал вследствие небольшого крушения, происшедшего с другим поездом. Мамонтов должен был в нем приехать.
К счастью, стало гораздо теплее — сегодня погода серая и ветреная. — Вчерашний кинематограф был, действительно, очень интересен! Мы весь вечер о нем говорили!
Приехал Григорович с Русиным. По его мнению, в высшем командовании Балтийского флота не все обстоит благополучно. Канин ослаб вследствие недомогания и всех распустил. Поэтому необходимо кем-нибудь заменить его. Наиболее подходящим человеком на эту должность был бы молодой адмирал Непенин, начальник службы связи Балт. флота; я согласился и подписал назначение. Новый адмирал уже сегодня отправился в море. Он друг черноморского Колчака, на два года старше его и обладает такой же сильной волей и способностями! Дай Бог, чтоб он оказался достойным своего высокого назначения!
Так много о тебе думаю, моя дорогая, и очень рад, что наш Друг приехал. Да благословит Бог тебя и девочек, моя любимая женушка!
Крепко целую. Навеки твой старый
Ники.
Ц.С. 7 сентября 1916 г.
Мой ненаглядный,
Хоть я и очень устала, все же хочу начать письмо сегодня же вечером, чтоб не позабыть того, что наш Друг мне сказал. Я передала Ему твой привет, и Он шлет тебе Свой привет и говорит, чтоб ты не беспокоился, — что все пойдет хорошо. Я пересказала ему мой разговор с Штюрмером, который говорит, что Климовича[960] непременно следует уволить (он назначается сенатором), и тогда уйдет старый Хвостов[961], так как он без него не сможет обойтись. Хвост. нервничает и плохо себя чувствует (я знаю, что он ненавидит Шт., не любит его также и Климович, этот скверный человек, который ненавидит нашего Друга и все же ходит к Нему, притворяясь и подлизываясь). Шт. хочет предложить на пост министра внутренних дел кн. Оболенского[962] из Курска-Харькова (перед тем он был в старой ставке при Николаше!!), работающего теперь по продов. вопросу, но Гр. убедительно просит назначить на этот пост Протопопова. Ты знаешь его, и он произвел на тебя хорошее впечатление, — он член Думы (не левый), а потому будет знать, как с ними себя держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтоб Родзянко отправился к тебе и просил сменить всех министров и назначить их кандидатов, дерзкие скоты. — Мне кажется, что ты не мог бы ничего сделать лучше, как назначив его. — Бедный Орлов был его большим другом, — я думаю, что Максимович должен хорошо его знать. Уже, по крайней мере, 4 года, как он знает и любит нашего Друга, а это многое говорит в пользу человека. Оболенский же, наверное, опять из той клики. — Я не знаю его, но верю в мудрость и руководство нашего Друга. Он огорчен тем, что ты никогда сюда не приезжаешь — здесь тоже необходимо твое присутствие, даже если на 2 дня, неожиданно, они все почувствуют, что приехал хозяин, чтоб все проверить. Это было бы чудно, такой налет ведь не труден, и ты этим многих осчастливил бы. — Я сообщила Ему то, что Шт. говорил мне по поводу официального заявления относительно Константинополя — знаешь — то, о чем ты говорил Джорджи.
Он тоже думает, что это следовало бы сделать, так как это обязало бы Францию и Англию перед всей Россией, и они после должны были бы сдержать свое слово. — Относительно Польши Он просит тебя подождать, Шт. тоже никак не раньше, чем перейдем границу. Слушай Его — Он желает тебе лишь добра, и Бог дал Ему больше предвиденья, мудрости и проницательности, нежели всем военным вместе. Его любовь к тебе и к России беспредельна. Бог послал Его к тебе в помощники и в руководители, и Он так горячо молится за тебя. — Я опять сказала Шт., что надо напечатать отчет о деньгах, данных Союзам. Ты уж давно ему это говорил, — он ответил, что министры просматривают отчет — напомни ему об этом еще раз. Запиши себе это, чтоб не позабыть — или нет, лучше я для тебя запишу, чтоб ты об этом не позабыл, когда увидишься с ним в субботу.
Наш Друг очень одобряет мысль о посылке отрядов с священниками и монахами из разных монастырей, чтоб они состояли при перед. лазаретах и хоронили бы наших бедных покойников там, где у полковых священников не хватает времени, — я завтра переговорю об этом с Раевым.
Сейчас должна идти спать, уже больше 12 часов, я страшно устала. Я отдыхала от 6 до 7, затем была в церкви. — Спокойной ночи! Спи спокойно, мой родной, постоянно думаю о тебе — так пусто и тихо здесь. Уже 4 месяца, как мы не спали вместе, — даже больше. Благословляю тебя, милый. Дай, Боже, сил мне быть тебе помощницей и найти верные слова для передачи тебе всего и для того, чтоб убедить тебя в том, что желательно для нашего Друга и для Бога! Спокойной ночи!
8-го.
Мой день. — Спасибо, дорогой муженек мой, за драгоценное письмо. Такая радость получить от тебя словечко! Этот новый адмирал — не тот ли это, которого так хвалит Филлимор? Дай Бог ему успеха! Сейчас нужны энергичные люди, плохое здоровье бедного Канина в последнее время, несомненно, дурно отражалось на успешности его работы.
Только что принимала Бенкендорфа по поводу японцев. — Девочки поехали с Ириной кататься, а я беру прочих и Аню.
Теперь должна кончать. Благослови тебя Боже, жизнь и радость моя! — Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей старой
Женушкой.
Ц. ставка. 8 сентября 1916 г.
Мое любимое Солнышко,
Твое дорогое длинное письмо, с приложением нескольких прошений, доставило мне огромное удовольствие — сердечно тебе за него благодарен.
То, что ты мне вчера писала о Граббе и что он говорил Нини, меня очень удивило. Я помню, что летом как-то Игорь говорил об устройстве здесь тенниса, причем выражал надежду, что я буду приходить наблюдать за игрой. Я ему ответил, чтоб он занимался своими делами и в чужие дела не вмешивался. В тот же вечер за чаем я оставался один с Граббе, и он сказал мне, как я был прав, отказавшись посещать это место, где обыкновенно бывает m-me Солдат. и другие дамы, так как это, наверное, дало бы повод к нелепым толкам. Так что я не знаю, как согласовать оба эти факта — я хочу сказать: то, что Гр. говорил Н. и затем мне.
Любимая, ты можешь быть вполне уверена, что я с ней не познакомлюсь, кто бы этого ни пожелал. Но и ты также не позволяй А. надоедать тебе глупыми сплетнями — это не принесет никакой пользы ни тебе самой, ни другим.
Действительно, потери в бедной гвардии были опять тяжелые, подробностей еще не знаю. Прощай, да благословит тебя Бог, моя душка-женушка. Крепко тебя целую.
Навеки твой старый
Ники.
Ц.С. 9 сентября 1916 г
Мой родной,
Горячее спасибо, ненаглядный, за милое письмо. — Была у Знам., заходила на полчаса в лазарет, затем была в городе с Изой и А., чтоб навестить бедную гр. Гендрикову[963], — она при смерти — совершенно без сознания, — я вспомнила, что она просила меня прийти к ней, когда она будет умирать. Иночка только что приехала из деревни и тоже выглядит совсем больной; Настенька очень бодрится, она расплакалась лишь в момент моего отъезда. Затем я поставила свечки в Каз. Соборе и помолилась за тебя, мой ангел. Домой вернулась в 11/4. Чудный солнечный день. Слишком устала, чтобы выходить из дома.
