Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.
Ограниченная этими рамками деятельность Хрущева показала, что возможна, хотя и робкая, альтернатива сталинизму, возникшая из самой советской истории. В этом ее непреходящая ценность. Правление Хрущева сочетало в себе унаследованные сталинские концепции и возродившийся дух оппозиции и сопротивления Сталину, существовавший в прошлом. Они обрели с Хрущевым возможность существовать в советском обществе, свою, хотя и противоречивую, законность. /533/
Примечания
1. Z.A. Medvedev. Lysenko, p. 222–225. О немецкой политике автор имел в свое время личную информацию от политиков. Сравни: М. Tatu. Op. cit., p. 435–439.
2. R. e Z. Medvedev. Krusciov, p. 186–187. M. Tatu. Op. cit., p. 428–432.
3. Тольятти был удивлен этим приемом. О своем предчувствии возможного кризиса он сообщил близким ему людям (информация автора).
4. R. е Z. Medvedev. Krusciov, p. 188–189.
5. Ibid., p. 189–190; M.Tatu. Op. cit., p. 443–444.
6. КПСС в резолюциях.., т. 8, с. 491.
7. Информация автора.
8. Peking Review, 1964, №48, p. 6.
9. Информация автора.
10. КПСС в резолюциях.., т. 8, с. 495–496.
11. XXIII съезд КПСС.., т. 1, с. 98–99.
12. R. е Z. Medvedev. Krusciov, p. 193.
СССР сегодня
Хотя мы и отважились довести историческую реконструкцию до такой даты, как 1964 г.. продолжить ее невозможно, так как более поздние годы – часть нашего настоящего. В заключение мы можем только перечислить некоторые проблемы, которые с точки зрения прошлого кажутся важными для СССР сегодня.
Последнее 15-летие не было периодом застоя. Страна развивалась, ее развитие было особенно интенсивным в области экономики и позволило достичь важных производственных результатов. Экономика отстает от американской, а по некоторым показателям и от западноевропейской, но она была укреплена и уравновешена настолько, что могла превратить СССР в колосс современного мира. Однако этот рост, сохранивший достаточно высокие темпы, не означает, что все прошлые проблемы решены. Эффективность осталась неудовлетворительной, рентабельность вложенных средств ниже, чем в других странах. Расширение потребления и производства материальных благ воспринимается как настоятельная потребность. В пятилетке 1971–1975 гг. они считались первоочередными по отношению к производству средств производства. Однако на практике, как уже было в прошлом, изменения тенденции не произошло – как из-за нового преобладания более традиционных направлений, так и из-за постоянного отставания отраслей производства потребительских благ.
Нововведением послехрущевского руководства было обязательство оздоровить сельское хозяйство. Немало крупных преобразований проведено с этой целью. Все более значительная масса капиталовложений направляется в деревню, чтобы интенсифицировать сельское хозяйство и дать ему не только машины, но и удобрения, электроэнергию, мелиорацию, широкую сеть ирригационных каналов – все многочисленные факторы современного аграрного развития. Сельскохозяйственным предприятиям, и в частности колхозам, снова предоставлена большая самостоятельность, а также право в определенных рамках развивать предпринимательскую деятельность. В первую очередь новое руководство гарантировало крестьянам сохранение их маленьких личных хозяйств. В 1969 г. впервые за 35 лет состоялся III съезд колхозников, который дважды обещал созвать, но так и не созвал Хрущев. Съезд одобрил новый типовой Устав колхоза[1]. Отменена старая система оплаты по трудодням, и осуществлен переход к помесячной гарантированной оплате, ее денежная часть выросла по отношению к натуральной. Пенсии и отпуска стали получать и колхозники. Они получили и свое скромное политическое представительство через Советы колхозов[2]. Особый план разработан для возрождения нечерноземных земель Центральной России. Улучшилась и стабилизировалась эксплуатация целинных земель. Наконец, /534/ одновременно с продолжающимся обменом удостоверений личности колхозники также получили паспорта, свидетельство гражданства, разрешившее наконец им свободный выезд из деревни.
Итак, можно сказать, что самые давние требования деревни были постепенно выполнены, по крайней мере частично. Результаты оказались противоречивыми не потому, что не было движения вперед – оно было, но совершенно недостаточное. Сбор зерна становился все более нестабильным, зерно стали постоянно импортировать. Нехватка продуктов в продовольственных магазинах остается весьма ощутимой. Упадок сельского хозяйства очень глубок, его привыкли считать второстепенной областью экономики, и это чувствуется, несмотря на новые планы.
Экономический рост позволил СССР укрепить свои вооруженные силы и подтянуть традиционно отстававшие рода войск, например флот, настолько, чтобы добиться если не равенства, то по крайней мере стратегического равновесия с США. На этой основе снова завязался и развился диалог – соревнование с Америкой (не только тогда, когда проявилось поражение Америки во вьетнамской войне, которая отбросила Москву и Вашингтон в противоположные стороны). Проблемы, оставленные в Европе второй мировой войной, завершились взаимным признанием существующей реальности. СССР сумел удовлетворить и другие свои потребности. Его экономика по большей части интегрировалась в мировую, и он смог рассчитывать на значительные зарубежные кредиты, выше тех, какие он мог использовать в самые напряженные периоды прошлого (исключая 1941 – 1945 гг.). Несмотря на маленькую «холодную войну» с Китаем, напряженность уменьшилась, безопасность страны гарантирована. СССР имеет все необходимые средства защиты; было признано, что он способен реально защитить себя в современной большой войне.
Главным направлением внутри страны в послехрущевские годы стала обширная и длительная работа по упорядочению законодательства. Постепенно был принят целый ряд полезных законов, касающихся самых разных сторон общественной жизни, в чем уже долгое время испытывало потребность советское общество. Напомним, что это было одним из требований XX съезда. Начатая при Хрущеве, эта работа велась с большим размахом после его ухода. На вопрос, что же было воплощено в советском законодательстве, можно дать один ответ: это были именно сталинские концепции, на основе которых создавалось советское общество. Кульминацией этого процесса стала новая Конституция 1977 г., органично отразившая и торжественно подтвердившая эти концепции. Действительно, характерной чертой сталинского правления было долгое отсутствие подобного юридического оформления концепции. Поэтому было бы неправильно говорить лишь о простом развитии сталинского наследия. Однако даже сталинизм не мог бы выжить без законов. Он нуждался в них, чтобы сохранять и усиливать свои основные черты.
На законодательной деятельности отразилось более широкое /535/ явление, которое один американский историк проницательно назвал «глубоко консервативным духом», ставшим характерным для СССР в последнее 15-летие. Под консервативным духом он понимает «сентиментальную связь с собственным прошлым, с привычным и знакомым, инстинктивное предпочтение традиций и существующей ортодоксии, страх перед новым как потенциальной угрозой и хаосом»[3]. Этими настроениями явно проникнуты не только руководящие круги общества, но и достаточно широкие слои населения. Эта тенденция означает, что наконец достигнуто нормальное положение, и она соткана из многих элементов: гордости за достигнутые после мучительного напряжения результаты прошедших десятилетий; законного желания воспользоваться их плодами, какими бы скромными они ни казались; понятной усталостью от трагических страданий прошлого и судорожных хрущевских нововведений; наконец, страхом что новые потрясения могут вызвать конфликты, за которые придется дорого заплатить, как уже случалось в прошлом.
Это не означает, что в стране преобладает чувство спокойного удовлетворения. Однако нужно учитывать, что значила для гражданина возможность впервые за несколько десятилетий жить в своем доме – теперь уже он есть у большинства, – то есть в маленьком, но полностью своем жилище, куда он вечером возвращается к семье друзьям и телевизору, или – это чувствуется не менее остро – социальное обеспечение, наконец достигшее значительных масштабов, стабильная занятость, труд не на износ, всеобщее пенсионное обеспечение, гарантированная помощь в случае болезни или других трагических случаях жизни. На этой основе стало возможным молчаливое социальное согласие, даже если вознаграждение остается почти нищенским, а общий уровень жизни ниже, чем во многих других странах.
Когда Хрущева сместили, в Москве снова был провозглашен принцип коллегиального руководства. Совсем недавно люди, хорошо знавшие СССР, были готовы предположить, что это решение принято надолго[4]. Факты опровергли это мнение. Конечно, произошли некоторые, хотя и немногие, персональные изменения в олигархии, принявшей наследие Хрущева. Брежнев постепенно возвысился над своими коллегами. Для него в 1966 г. был восстановлен, хотя и без неограниченной власти, сталинский пост Генерального секретаря, в тот момент снова введенный в Устав партии. (По этому случаю и Президиум ЦК снова стал называться Политбюро[5].) Эта должность остается полностью обособленной от должности Председателя Совета Министров. Однако, находясь на посту Генерального секретаря, Брежнев в 1977 г. занял и пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, которому новая Конституция дала большие прерогативы и больше блеска, чем в прошлом, приравняв реально к посту главы государства. Однако в общем страной правят те же люди, хотя с годами они стали самыми старыми по возрасту руководителями в мире. Такая стабильность, с одной стороны, отражает /536/ установившееся политическое равновесие, которое в свое время помешало Хрущеву проводить политику реформ, с другой – является результатом сознательной ориентации, обещающей стране прогресс без потрясений и глубоких конфликтов, к чему, в сущности, и стремятся новые руководители.
