Вячеслав Фомин - Варяго-Русский вопрос в историографии
55. Плетнева С.А. Указ. соч. С. 66-68; Гадло А.В. Проблема Приазовской Руси... С. 64; Якобсон АЛ. Раннесредневековые сельские поселения... С. 187.
56. Гадло А.В. Указ. соч. С. 63.
57. Якобсон А.Л. Указ. соч. С. 186-187.
58. Там же; Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 91-95.
59. Беневоленская Ю.Д. Антропологические материалы из средневековых могильников Юго-Западного Крыма // МИА. 168.1970. С. 206-207; Якобсон А.Л. Указ. соч. С. 186-187.
60. Баранов И.А. Салтово-маяцкое поселение Тау-Кипчак в Крыму // АО 1970. - М., 1971. С. 283-284.
61. Артамонов М.И. Саркел-Белая Вежа // МИА. 62.1958. С. 61-63; Березовець Д.Т. Слов'яни й племена салтивськоi культури. С. 61.
62. Березовець Д.Т. Указ. соч. С. 61; Плетнева С.Л. Рецензия на работу Б.А.Шрамко «Древности Северского Донца» // СА, 1964, № 3. С. 344.
63. Рыбаков Б.А. Уличи // КСИИМК. 35. 1950. Прим. 3 на с. 11.
64. Березовець Д.Т. Указ. соч. С. 63.
65. Щеглов А.Н. Указ. соч. С. 259.
66. А.А.Шахматов склонялся к пониманию корня «рос» в топониме Rossofar из итальянского rossa - красный (Шахматов А.Л. Указ. соч. С. 181). Этим он, однако, противоречит своему объяснению значения «рос» в топонимах Приазовья и Подонья, где за ними признается реальный этнический смысл. Такому пониманию противоречит еще один термин портоланов на Тарханкутском полуострове - «Варанголимен», т.е. варяжская пристань или озеро. Наличие здесь этого термина требует специального исследования, но во всяком случае тесная географическая близость наименований с корнем «рос» и «варяг» не дает возможности объяснить «рос» из итальянского прилагательного.
67. Острогорский Г. Славянская версия хроники Симеона Логофета // SK. V. - Прага, 1932. С. 17-36; Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. -М., 1956. С. 59-62.
68. Березовець Д.Т. Про ім'я носіїв салтівської культури. С. 56-74.
69. Щеглов А.Н. Указ. соч. С. 259.
70. Leon. Diac. Hist. P. 103.
71. Ibid. P. 129.
72. Указания на литературу см.: Карышковский П.О. Лев Диакон о Тмутараканской Руси // ВВ. XVII. - 1960. С. 39-44.
73. Там же. С. 42-43.
74. Там же. С. 51.
75. Там же.
76. См., напр.: Рыбаков Б.А. Предпосылки образования древнерусского государства // Очерки истории СССР. III—IX вв. - М., 1958. С. 747; Артамонов М.И. История хазар. - Л., 1962. С. 293; Березовець Д.Т. Указ. соч. С. 73.
Азбелев С.Н. Гостомысл[1]
Краткие упоминания о Гостомысле есть в ряде летописей XIV-XVI вв., где он обычно назван старейшиной или посадником[2]. В этих летописях нет речи о предшествовавших Рюрику князьях иной династии, что естественно для памятников средневековой историографии, редактированных во времена правления Рюриковичей. Исключение составляет Иоакимовская летопись, основной текст которой сохранился до того времени, когда правила уже династия Романовых и ослабли побудительные мотивы именно Рюрика считать первым князем Русской земли. Обязанные устной традиции сведения Иоакимовской летописи[3] (ИЛ) при соотнесении их содержания с иноязычными материалами Средних веков и с записями фольклористов Нового времени помогают пролить свет на вопрос о происхождении Гостомысла. Эта летопись сообщает подробно, что инициатором приглашения князя Рюрика был княживший до него у будущих новгородцев Гостомысл[4].
Только в ИЛ говорится о долго правившей славянской династии, последним представителем которой как раз и был Гостомысл. Четыре сына его погибли бездетными при жизни отца, когда его возраст уже не давал надежд на продолжение рода по мужской линии. Но оставались дочери: они были замужем и имели сыновей. Сын старшей дочери, как здесь сказано, был «негож», поэтому Гостомысл, в соответствии с явившимся ему сновидением, решил завещать княжение сыну средней дочери, выданной за иноземного правителя. Старейшины, исполняя его волю, пригласили на княжение Рюрика.
Привожу полностью этот любопытный текст, как он был изложен Татищевым: «Гостомысл имел четыре сына и три дсчере. Сынове его ово на войнах избиени, ово в дому изомроша, и не остася ни единому им сына, а дсчери выданы быша суседним князем в жены. И бысть Гостомыслу и людем о сем печаль тяжка, иде Гостомысл в Колмогард вопросити боги о наследии, и, возшед на высокая, принесе жертвы многи и весчуны угобьзи. Весчуны же отвесчаша ему, яко боги обесчают дати ему наследие от ложесн его. Но Гостомысл не ят сему веры, зане стар бе и жены его не раждаху, посла паки в Зимеголы к весчунам вопросити, и ти реша, яко имать наследовати от своих ему. Он же ни сему веры не ят, пребываше в печали. Единою спясчу ему о полудни виде сон, яко из чрева средние дсчери его Умилы произрасте древо велико плодовито и покры весь град Великий, от плод же его насысчахуся людие всея земли. Востав же от сна, призва весчуны. да изложат ему сон сей. Они же реша: "От сынов ея нмать наследити ему, и земля угобзится княжением его", и вси радовахуся о сем, еже не имать наследити сын большия дсчере, зане негож бе. Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли от славян, руси, чуди, веси, мери, кривич и дрягович, яви им сновидение и посла избраннейшия в варяги просити князя. И приидоша, по смерти Гостомысла Рюрик со двема браты и роды ею»[5].
Перед нами литературно обработанная запись устного предания. Фактическая его основа осложнена традиционным «бродячим» мотивом в рассказе о сне Гостомысла: параллели есть в фольклоре ряда народов. Уже Татищев указывал на сходный эпизод у Геродота; зафиксирован подобный мотив и в фольклоре скандинавском. Но ни дань фольклорной традиции в устной основе этого текста, ни принципиально возможные и местами довольно ощутимые плоды «олитературивания» в его письменной передаче не заслоняют важности центрального содержания: Рюрик - внук Гостомысла, рожденный его дочерью в замужестве за одним из «князей» в землях «варягов», для Гостомысла - «соседних».
Существенно, что Гостомысл известен и западноевропейским хроникам IX в.: он фигурирует там как король государства ободритов. Тождество уникального имени и хронологическое тождество не ускользнули от внимания историков. Уже А.Л.Шлёцер сопоставил летописные сведения о Гостомысле с наличием такого имени «в древнейшей Макленбургской истории», но не предал этому серьезного значения[6]. Позднее другой русский академик Ф.И. Круг допускал, что население Северной Руси могло «обратиться к упоминаемому в 844 году Гостомыслу, царю ободритов, который без сомнения мог подать совет ильменским славянам призвать себе князя из соседних областей». Но летописные известия о Гостомысле Круг расценивал как «ни на чем не основанные предания»[7].
С большим доверием отнесся к таким данным спустя несколько десятилетий И.Е.Забелин. Напомнив, что Гостомысл, согласно текстам «латинских сказаний», - это живший в IX в. «старейший князь» ободритов, Забелин заключал, что если «в какой-либо русской древней хартии поминалось о нем как о личности, действительно существовавшей во времена призвания варягов, то это обстоятельство может давать намек, что Новгородскою волостью в то время владели именно ободриты, с их старейшиною Гостомыслом» - тем более, что «в Новгородской летописи первым посадником именуется тоже Гостомысл»[8]. Работу Ф.И. Круга автор не упоминает, но можно полагать, что у Забелина - косвенный ответ на ее скептицизм. В то время речь шла только об упоминаниях Гостомысла в летописных текстах XIV-XVI вв. Новгородскую ИЛ летопись И.Е.Забелин, видимо, не принимал здесь во внимание вследствие неясности тогда ее происхождения. Имея в виду теперь и ее, можно заключить, что нет препятствий для отождествления короля ободритов Гостомысла и относимого этой летописью к тому же времени князя Гостомысла, санкционировавшего приглашение Рюрика.
В источниках нет сведений, с какого года его дед становится королем ободритов. Предшественник Гостомысла Чедраг в анналах упоминается последний раз под 826 г. Аргументировалось мнение, что после кончины Чедрага у ободритов произошла смена династии[9]. Но известий об их правителях, к сожалению, нет вплоть до 844 г., когда о короле ободритов Гостомысле говорится в связи с походом немецкого войска в земли славян. Эти известия каролингских хроник требуют сравнительного рассмотрения[10]. Фульдские анналы, соответствующая часть которых писалась современником события, были в тот период официозной хроникой руководившего вторжением короля Людовика Немецкого. Здесь говорится о победе его над ободритами и подчинении князей после убиения их короля Гостомысла. В трудах историков довольно обычны основанные именно на этом известии упоминания, что Людовик умертвил короля ободритов[11]. Однако другие хронисты подобного не сообщают.
Вертинские анналы, соответствующая часть которых принадлежит тоже современнику, но независимому от Людовика, дают об этой войне, пожалуй, наиболее содержательное известие, в котором среди ее жертв Гостомысл вообще не назван. Третья современная событиям хроника - Ксантенские анналы - сохранилась в тексте, который после 870 г. был обработан сторонником Людовика Немецкого: но здесь лишь глухо упомянуто, что король Гостомысл погиб или исчез (interiit). Об его убиении однозначно написал только фульдский анналист[12]. Но доверять этому нет достаточных оснований.
