Реформация - Уильям Джеймс Дюрант
Но Карл был полон решимости довести кампанию до конца. Продвигаясь на север, он встретил истощенные силы курфюрста у Мюльберга на реке Мейсен, полностью разгромил их (24 апреля 1547 года) и взял Иоанна в плен. Фердинанд потребовал казнить смелого принца; хитрый Карл согласился заменить приговор пожизненным заключением, если Виттенберг откроет перед ним свои ворота; так и произошло, и столица немецкого протестантизма перешла в руки католиков, а Лютер мирно спал под плитой в замковой церкви. Морис Саксонский и Иоахим Бранденбургский уговорили Филиппа Гессенского сдаться, пообещав, что он скоро будет освобожден. Карл не дал такого обещания; пределом его любезности было обещание освободить Филиппа через пятнадцать лет. Казалось, некому было бросить вызов победоносному императору. Генрих VIII умер 28 января, Франциск I — 31 марта. Никогда со времен Карла Великого императорская власть не была столь велика.
Но ветры судьбы снова изменили направление. Немецкие князья, собравшиеся на очередную диету в Аугсбурге (сентябрь 1547 года), воспротивились попыткам Карла закрепить свою военную победу законной автократией. Павел III обвинил его в попустительстве убийству Пьерлуиджи Фарнезе, родного сына папы; Бавария, всегда верная церкви, выступила против императора. Среди князей вновь образовалось протестантское большинство, которое вырвало у Карла временное согласие на церковные браки, двойное совершение таинств и сохранение протестантами церковной собственности (1548). Папа Римский негодовал по поводу того, что император взял на себя право решать такие церковные вопросы, а католики роптали, что Карл больше заинтересован в расширении своей империи и укреплении Габсбургов, чем в восстановлении единой истинной веры. Морис, теперь курфюрст Саксонии в Виттенберге, обнаружил, что он, протестант и победитель, опасно непопулярен среди протестантского и покоренного населения; его предательство отравило власть, которую он завоевал. Его призывы к Карлу освободить ландграфа были проигнорированы. Он начал сомневаться, что выбрал лучшую партию. Втайне он присоединился к протестантским князьям в Шамборском договоре (январь 1552 года), по которому Генрих II Французский обещал помощь в изгнании Карла из Германии. В то время как Генрих вторгся в Лотарингию и захватил Мец, Туль и Верден, Морис и его протестантские союзники отправились на юг с 30 000 человек. Карл, почивая на лаврах в Инсбруке, по неосторожности распустил свои войска; теперь у него не было никакой защиты, кроме дипломатии, и даже в этой сомнительной игре Морис оказался ему под стать. Фердинанд предложил перемирие; Морис вежливо затянул переговоры, тем временем наступая на Инсбрук. 9 мая Карл, сопровождаемый лишь несколькими сопровождающими, с трудом, на подводе, сквозь дождь, снег и ночь, перебрался через перевал Бреннер в Виллах в Каринтии. Один бросок костей судьбы превратил хозяина Европы в подагрического беглеца, дрожащего в Альпах.
26 мая Морис и триумфаторы-протестанты встретились с Фердинандом и некоторыми католическими лидерами в Пассау. Карл, после долгого периода самоуничижения, согласился, чтобы Фердинанд подписал договор (2 августа 1552 года), по которому Филипп должен был быть освобожден, протестантские армии распущены, протестанты и католики должны были пользоваться свободой вероисповедания до нового созыва диеты, а если эта диета не сможет прийти к приемлемому решению, то свобода вероисповедания должна сохраниться навсегда — любимое слово в договорах. Морис начал с предательства и поднялся до победоносного государственного правления; вскоре (в 1553 году) он погибнет за свою страну в возрасте тридцати лет в битве с Альбрехтом Алкивиадом, который превратил половину Германии в анархию, опасную для всех.
Карл, отчаявшись найти решение своих проблем в Германии, повернул на запад, чтобы возобновить борьбу с Францией. Фердинанд терпеливо председательствовал на историческом Аугсбургском сейме (5 февраля — 25 сентября 1555 года), который наконец-то, на полвека, подарил Германии мир. Он видел, что территориальный принцип герцогской свободы был слишком силен, чтобы допустить такой центральный и абсолютный суверенитет, какой короли завоевали во Франции. Католики составляли большинство в сейме, но протестанты, превосходящие их в военной силе, обязались придерживаться всех статей Аугсбургского исповедания 1530 года; курфюрст Август, сменивший Маурица в Саксонии, придерживался протестантской точки зрения; и католики поняли, что должны уступить или возобновить войну. Карл, в дряхлости своей дипломатии, убеждал курфюрстов назвать своего сына Филиппа преемником императорского титула; даже католики страшились перспективы правления этого угрюмого испанца; а Фердинанд, претендовавший на тот же трон, не мог надеяться на победу без поддержки протестантов в коллегии выборщиков.
Вооружение и обстоятельства настолько благоприятствовали протестантам, что они потребовали всего: они должны были свободно исповедовать свою веру на всей территории Германии; католическое богослужение должно было быть запрещено на лютеранской территории; настоящие и будущие конфискации церковного имущества должны были считаться действительными и необратимыми.58 Фердинанд и Август выработали компромисс, который в четырех знаменитых словах — Cuius regio eius religio — воплотил духовную немощь нации и эпохи. Чтобы обеспечить мир между государствами и внутри них, каждый князь должен был выбрать между римским католицизмом и лютеранством; все его подданные должны были принять «его религию, чьим царством» она являлась; а те, кому она не нравилась, должны были эмигрировать. Ни одна из сторон не претендовала на терпимость; принцип, который Реформация отстаивала в юности своего восстания, — право частного суждения — был так же полностью отвергнут протестантскими лидерами, как и католиками. Этот принцип привел к такому разнообразию и столкновению сект, что принцы сочли оправданным восстановить доктринальный авторитет, даже если его придется раздробить на столько частей, сколько было государств. Протестанты теперь соглашались с Карлом и папой в том, что единство религиозных убеждений необходимо для социального порядка и мира; и мы не можем судить о них справедливо, если не представим себе ненависть и вражду, которые поглощали Германию. Результаты были и плохими, и хорошими: после Реформации веротерпимости стало явно меньше, чем до нее;59 Но
