«Золотой век» социализма: Советский союз и мир. 1964-1982 - Фёдор Леонидович Синицын
Политической предпосылкой для внедрения Скандинавской модели был компромисс между ведущими политическими силами страны, достигнутый усилиями социал-демократии[405]. Как пишет Н.В. Колеченков, «Швеция, Норвегия и другие скандинавские страны расположены к социальному партнерству, компромиссу», их жители «умеют договариваться» и «согласовывать свои интересы»[406]. В свою очередь, в СССР вопрос о политическом компромиссе не стоял. В условиях однопартийной системы и отсутствия демократии в стране была создана лишь видимость общественно-политического консенсуса.
Скандинавские социал-демократы добились власти в условиях реальной политической борьбы, демократическим путем, в итоге чего «буржуазные» партии были не способны конкурировать с социал-демократией, и, чтобы прийти к власти, им приходилось образовывать сложные коалиции с другими партиями[407]. В СССР открытая политическая оппозиция была задавлена уже в 1920-х гг. административными и репрессивными методами.
В своей деятельности скандинавские социал-демократы опирались на профсоюзы, с помощью которых был достигнут консенсус в отношениях между собственниками предприятий и их работниками. Социал-демократы играли активную, если не определяющую роль в выстраивании механизмов социального партнерства[408], социального диалога. В Швеции эта практика распространилась раньше, чем в других странах региона и Европы в целом. Уже в 1906 г. произошло взаимное признание прав шведскими профсоюзами и объединением предпринимателей. Достигнутое в 1938 г. в г. Салыпебаден соглашение стало фактически заключением «мирного договора» между этим сторонами[409]. Рабочее движение получило большее влияние на результаты производства, а работодатели сохранили за собой право контролировать производственный процесс и направление инвестиций[410]. В первые послевоенные десятилетия была установлена централизованная система проведения коллективных переговоров, которая усилила позиции профсоюзов, позволяя им использовать силу государства для поддержки своих интересов и достижения социального баланса[411]. В СССР сложилась иная ситуация. Профсоюзы были частью государственного механизма, полностью контролировались властями, и занимались не каждодневной борьбой за права трудящихся, а в основном организацией досуга, отдыха и пр. Проблема компромисса между работниками и частными собственниками предприятий вообще не стояла ввиду отсутствия в СССР таких «собственников»[412].
Стабильное функционирование политики благосостояния в Северных странах основывалось на «культуре солидарности», которая означала, что все граждане желают совместными усилиями, согласно своим возможностям, вкладывать средства в общество (например, платить налоги)[413]. Такой подход подразумевает высокий уровень «сознательности» населения[414]. В СССР тоже боролись за рост «сознательности», однако результат этой борьбы был невысоким.
Скандинавская модель основана на сильной социальной роли государства[415]. Деятельность Северных стран в этой сфере имела сходство с советской — в том числе, во введении пенсий по старости, контроля над использованием рабочей силы[416], равенстве в оплате труда[417], развитии систем здравоохранения[418] и образования[419], причем бюджетные расходы на социальную сферу расширялись «взрывным» образом — на 10–15% в год[420].
В Швеции до конца 1990-х гг. действовали две взаимосвязанные схемы пенсионного обслуживания. Первая, вступившая в силу еще в 1913 г., гарантировала каждому жителю т. н. базовую (народную или основную) пенсию. С 1960-х гг. были введены «дополнительные пенсии»[421]. В СССР практиковались разного рода надбавки к пенсии за «непрерывный стаж», заслуги и пр.
В 1970-х гг. в Швеции все индивидуальные взносы на социальное страхование, которые уплачивались трудящимися, были заменены на поступления от предпринимателей (кроме взносов на страхование по безработице, которые также дополнялись отчислениями от предпринимателей)[422]. В СССР вопрос о взносах от предпринимателей не стоял в принципе, и от трудящихся — тоже, так как налоги «автоматически» взимались государством до выплаты заработной платы на руки. Финансирование социальной сферы, за редкими исключениями, шло за счет государства.
В рамках Скандинавской модели был принят принцип не «индивидуальной погони за повышением уровня жизни», а повышения «общего уровня жизни»[423] всех жителей страны, что имело сходство с советской политикой. Концепция «государства благосостояния» предполагала достижение экономического равенства граждан путем уравнительного распределения дохода между разными слоями и группами общества[424]. В Швеции пик равенства доходов пришелся на конец 1970-х гг.[425] «Уравниловка» была характерна и для советской системы, однако с ней стали активно бороться с началом «Косыгинской реформы». Тем не менее ликвидировать «уравниловку» так и не получилось, о чем будет подробнее сказано далее в книге.
Северные страны ввели у себя систему «смешанной экономики»[426]. Министр финансов Швеции Э. Вигфорсс (занимал эту должность в 1936–1949 гг.) фактически был первым в мире кейнсианцем. Шведские социал-демократы не только осуществили эту модель практически, но и обосновали теоретически, впервые в мире показав, каким образом рыночную экономику, основанную на частных интересах, можно поставить на службу интересам всего общества[427]. В СССР была своя экономическая идеология, основанная на канонах марксизма-ленинизма. Тем не менее некоторая связь присутствовала, так как Дж. М. Кейнс разработал свою теорию с учетом опыта советской системы.
Экономическая политика Швеции имела сходство с советской в централизации экономики, включавшей широкое использование методов государственного регулирования, рост доли государственного сектора, увеличение доли государственных расходов в совокупном общественном продукте[428].
В 1940-х гг. Э. Вигфорсс провел налоговую реформу, которая имела целью финансирование новой, более широкой системы социального обеспечения. В Швеции были введены высокие налоги на богатых (до 50%) и вообще высокое налогообложение личных доходов[429]. В этом было отличие от советской системы, так как в СССР официально не было ни «бедных», ни «богатых». Тем не менее со скандинавской стороны звучали интересные мнения о налогах в Советском Союзе. Так, в 1963 г. во время визита в СССР глава делегации Норвежского кооперативного союза Сойланд отметил, что высокие цены в Советском Союзе «являются косвенным налогом и необходимы для оплаты большого строительства и расходов на вооружение»[430] (очевидно, он имел в виду цены на «товары длительного пользования»).
Некоторое сходство с советской системой заключалось в интересе Северных стран к макроэкономическому планированию. В 1948 г. в Швеции был создан Комитет по подготовке долгосрочных рекомендаций, который разработал планы-рекомендации на три пятилетних периода с 1950 по 1965 г. В 1962 г. был создан Совет экономического планирования, задачей которого было постоянное корректирование разработанных рекомендаций и планов[431]. Однако в итоге реальное долгосрочное экономическое планирование реализовано не было[432].
В Норвегии после Второй мировой войны была осуществлена целая «волна национализации» (в том числе путем передачи государству бывших германских активов). Однако в Швеции социал-демократы от широкой национализации отказались[433]. Секретари СДРПШ С. Андерссон и А. Тунборг во время их пребывания в СССР осенью 1965 г. сообщили
