История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Для нас изложение этих событий интересно еще и тем, что позволяет иллюстрировать довольно очевидный факт: в лице Фридриха II и св. Иоанна III встретились два «империалиста», мыслящие христианскую цивилизацию только в форме Священной Римской империи, власть над которой, включая, разумеется, главенство в церковном управлении Кафолической Церкви, принадлежит исключительно Римскому императору. Теоретически для этого нужно было «всего-навсего» вернуть настоящему хозяину — Византийскому императору Константинополь, урезонить Римского папу и соединить две половины в одно целое. Конечно, на заключительной стадии потенциально должен был возникнуть вопрос о том, кто именно вправе претендовать на титул Римского императора — Никейский царь или Германский король. В частности, обещая вернуть грекам их Константинополь, он тут же выставлял условие — чтобы св. Иоанн III Ватац признал себя его вассалом. Но до этого было еще далеко, а пока никаких противоречий Фридрих II и св. Иоанн III Ватац между собой не замечали.
Зато отныне любая попытка Запада помочь Латинской империи в ущерб Никеи натыкалась на противодействие Германского короля. Отчаявшись в одиночку справиться с бедами, в 1238 г. Балдуин II явился во Францию и, заложив Терновый венец Христа Французскому королю Людовику Х Святому (1226–1270), а также заняв у того некоторую сумму денег, набрал значительное войско. Однако Фридрих II Гогенштауфен просто запретил армии Балдуина II проход через свои земли[142].
Дезорганизующую политику Римской кафедры вскоре почувствовали на себе и пилигримы Леванта, положение которых стало отчаянным. Роберт, латинский патриарх Иерусалима, отчаянно взывал к западным государям. Но на его призыв, поддержанный папой, откликнулись лишь некоторые знатные персоны Европы. Граф Тибо IV Шампанский (1225–1253) и брат Английского короля Генриха III (1216–1272) принц Ричард Корнуоллский (1227–1272) в 1239 и 1241 гг. организовали две небольших экспедиции, объединив отряды своих баронов — так называемый Крестовый поход баронов. Они имели некоторый успех: захватили Галилею и укрепили Аскалон. Но это были уже последние успехи крестоносного движения. Скооперировавшись с папой и латинянами Леванта, они вступили в конфронтацию с Германской империей, переставшей им помогать, и теперь всецело зависели от рыцарских орденов, мощь которых также шла на убыль[143].
Пока европейцы воевали друг с другом, на Востоке появились новые лидеры. В начале 1240-х годов первенство получил старший сын аль-Камиля аль-Салих Айюбид, султан Египта, вступивший в союз с хорезмийцами. Летом 1244 г. отряды Берке-хана, включавшие в себя множество степных наемников, были наняты им для нападения на Иерусалим. Штурм был внезапным и жестоким. Хорезмийцы не щадили никого из христиан, умерщвляя несчастных прямо у порога Гроба Господня. Пилигримы, заключив союз с эмиром Дамаска, попытались отомстить хорезмийцам. Была собрана значительная армия, которая включала в себя 1 тысячу рыцарей и 6 тысяч тяжеловооруженной пехоты, а также 4 тысячи сирийских всадников. Возглавлял армию крестоносцев и их союзников граф Яффы и Аскалона Готье IV де Бриенн (1205–1246). Им противостояли 10 тысяч хорезмийских всадников и 6 тысяч мамелюков из Египта. Возглавлял эти ударные части Бейбарс (1223–1277), командующий египетскими войсками, будущий султан Египта[144].
Осенью 1244 г. на Гадарской равнине, у деревни Ла-Форби, состоялась историческая битва, которая закончилась очередным разгромом крестоносцев. Полегло несколько тысяч рыцарей из числа тамплиеров, иоаннитов, рыцарей из Антиохии, Кипра и Германии. Достаточно сказать, что из 44 рыцарей Тевтонского ордена в живых осталось лишь трое[145]. Погиб Великий магистр тамплиеров Арман де Перигор (1232–1244) и архиепископ Тира. В плен попали магистр ордена госпитальеров, коннетабль Триполи и 600 французских рыцарей, из всех орденских пилигримов спаслось только 33 тамплиера и 26 госпитальеров. Это поражение практически уничтожило военные силы Леванта. От немедленного уничтожения Латинскую Палестину спасло лишь то, что ас-Салих Айюбид Египетский был вынужден отвлечься на войну со своим дядей ас-Салихом Исмаилом Дамаским[146].
Но это уже мало волновало великого германца. В том же 1244 г. Гогенштауфен сосватал за овдовевшего св. Иоанна III свою побочную дочь Анну и активно поддерживал зятя, отступившись от Латинской империи в тот самый момент, когда помощь ей была крайне необходима. Своим союзом с Никейским императором Гогенштауфен не оставлял «Новой Франции» в Константинополе никаких шансов. Справедливо отмечают, что к моменту его смерти, наступившей в 1250 г., участь Латинской империи уже была предрешена[147].
На Лионском соборе 1245 г. Германский король был отлучен (в четвертый раз!) от Римской церкви. Опасаясь, что Собор германских епископов не поддержит инициативу Римской курии, папа Иннокентий IV написал, что избрал соборную форму исключительно для придания атмосферы торжественности акту отлучения. Хотя, к слову сказать, данное событие было вопиюще беспрецедентным в истории Западной империи: отлучали от Церкви не «рядового» короля, а действующего императора. Например, Генрих IV, вечный враг папы Григория Гильдебранда, не являлся на момент унижения в Каноссе императором, а лишь собирался им стать. И вот теперь понтифик решился на небывалый поступок. Впрочем, Фридриху II вменили в вину многое: нерадение о делах веры, нечестивый союз с мусульманами и «греческими раскольниками» (откровенный намек на императора св. Иоанна III Ватаца), личное аморальное поведение, несоблюдение клятв и обещаний. Ввиду необычности предмета обсуждения, вплоть до последнего заседания Собора, которое состоялось 17 июля 1245 г., многие его участники надеялись на мирный исход, чего, впрочем, не произошло[148].
Фридрих II ничуть не смутился этим и написал св. Иоанну III Ватацу: «Так называемый папа за наши отношения и любовь к ним, христианнейшим и самым благочестивым образом расположенным к Христовой вере, возбудил против нас свой необузданный язык, называя благочестивейших греков, от которых христианская вера распространилась до крайних пределов Вселенной, нечестивейшими и православных еретиками». Горячий поклонник византийского «цезаропапизма», безусловно убежденный в праве (обязанности) монарха выступать в качестве блюстителя веры и главы церковного управления, он
