Кубанское казачество и его атаманы - Евгений Дмитриевич Фелицын
Черноморцы были призваны сторожить часть той линии, которая тянулась по Кубани и Тереку от Черного до Каспийского моря, о сплошной защите которой казаками хлопотал Потемкин Таврический и предварительное укрепление которой было произведено еще Суворовым. Из этой линии на долю черноморцев приходилось около 260 верст вдоль р. Кубани, с ее бесчисленными излучинами и поворотами, от Изрядного источника, близ нынешней Васюринской станицы, и до берегов Черного моря. Так как весь северный склон Кавказского хребта и закубанской равнины были заселены вдоль пограничной линии горскими племенами, всегда враждебными казаку и всегда готовыми сделать набег на его жилища, то на плечах черноморцев лежала тяжелая ноша охраны пограничной линии на каждом ее пункте, повороте, извилине, всюду, одним словом, где была хоть малейшая возможность перебраться горцу на казачьи владения. Будь горцы в несколько раз сильнее и многочисленнее, чем они были в действительности, имей они хорошо вооруженные войска и прекрасные укрепления на своих землях, действуй они в то же время сплошными, дающими открыто знать о своих враждебных действиях, массами, как подобает это при правильно ведущейся войне, – и при всех этих условиях, пограничная служба носила бы для казака иной характер, была бы, может быть, тяжелой, но очень определенной, заключенной в заранее намеченные рамки: казаки сидели бы в известных местах и ждали бы открытия военных действий, подвергаясь случайностям войны только во время ведения ее. Но черкесы были не столько искусно дисциплинированные воины, сколько отчаянные головорезы и наездники; они не знали и не признавали никаких правил ведения войны; любя и защищая свою свободу, они в то же время ни во что ставили свободу и жизнь врагов; самая война нередко отодвигалась для горца на задний план пред более прозаической задачей грабежа; набег как месть, разорение, как удаль, и грабеж как трофей этой удали безразлично смешивались в одном в том же понятии борьбы с неприятелем; часто черкес сам шел на смерть и другим нес ее, как разбойник, поэтизируя в то же время этот разбой; без всякого внешнего повода, без малейшего проявления враждебности со стороны казачьего населения, черкес в темную ночь или в туманный день пробирался, как волк, на русскую границу, и здесь, под покровом ночи или туманной пелены, резал, уничтожал и жег всех и все, что только подвертывалось ему под руку, что было ему по силам и чего или кого нельзя было утащить с собой – и это считалось молодечеством, подвигом, геройством, это воспевалось в песнях, служило предметом славы и человеческого величия. Ни серьезный мир, ни договорные мирные условия, которыми можно было бы обеспечить спокойное течение жизни, поэтому, немыслимы были с черкесами. Ни на какие клятвы и обещания черкесов казаки не могли положиться. Если вынужденные к миру черкесы не нападали массами, отрядами на казачьи жилища, то действовавшие на свой страх удальцы пробирались в одиночку, тайком за Кубань и все-таки продолжали грабить, резать, уводить в плен и беспокоить казачье население. Так называемые «хаджиреты», бездомовая фанатизированная голь, «психадзе», та же голь, лишенная к тому же лошадей, и вообще необузданная молодежь и много изведавшие беспокойные головы всегда давали достаточный запас таких хищников-удальцов. Все это осложняло и запутывало трудные задачи казачьей пограничной службы. Чтобы удержать горцев от набегов, казакам нужно было возвести одну сплошную крепость на всем двухсотшестидесятиверстном протяжении сторожевой линии, но ведь это была невозможная задача. В таком случае казакам оставалось создать ту «живую изгородь», с незатейливыми пристанищами в виде постов и пикетов, которая в сущности представляла собой нечто вроде длиннейшей цепи из человеческих существ. Посты служили для казаков главными укреплениями, пикеты играли роль мелких связующих звеньев, а всюду, на пространстве от поста к посту и от пикета к пикету, казак сторожил горца уже прямо грудью, защищал родину кровью, высылая под черкесские пули, шашки и кинжалы так называемые «залоги» и «разъезды». Таким образом, на характере пограничных казачьих укреплений или, вернее, пограничной казачьей службы всецело отразились те донельзя утомительные и неблагоприятные условия беспрерывной военной борьбы, которую суждено было вести черноморцам с черкесами в течении семидесяти лет.
По словам И. Д. Попко, на протяжении 260 верст пограничной линии было устроено около 60 постов и батарей и более ста пикетов, хотя в разное время и менялось как общее количество этих укреплений, так и расположение их. Такое по-видимому обильное количество укреплений может дать несколько преувеличенное представление о действительном их значении. Дело в том, что черноморские посты и пикеты были укрепления крайне примитивные и незатейливые. Для многих из этих укреплений не только не употреблялись камень и железо, но даже не было вбито ни одного гвоздя. Таковы именно были пикеты. Пикеты или, как называли их черноморцы, «бикеты» представляли собою небольшие плетенные из ивы шалаши с двойными стенками, промежутки между которыми наполовину наполнялись землей. Каждый пикет был окопан небольшим рвом и снабжен сторожевою «вышкою», т. е. обыкновенною на столбах каланчою, и так называемою сигнальною «фигурою» для оповещения тревоги. В пикете не было ни печи, никаких жилых приспособлений; при холоде, непогоде казаки просто разводили огонь среди шалаша; одним словом, пикет был временным сторожевым пристанищем для казака, устраивался скоро, без удобств, на живую руку и не требовал особых расходов на это: на месте одного сожженного черкесами пикета казаки могли возвести десятки новых во всякое время и без всяких затруднений. Пост или, как называли его черноморцы, «кордон» был тот же пикет, но только в больших размерах и поэтому более фундаментально устроенный и хозяйственно благоустроенный. В кордоне возводились постоянные жилища для казаков – хаты или казармы; кордоны были обнесены более глубоким, чем пикеты, рвом и земляным валом; кордоны, наконец, были вооружены пушками. В дополнение к этому, кордон был снабжен тою же, но в больших, разумеется, размерах сторожевой «вышкою», со шпилем и утвержденной на нем поперечною перекладиной, на которую вздергивались (сигнальные, условных цветов. – Прим. ред.) шары днем, в случае тревоги, а вблизи укрепления врывалась в землю высокая жердь, обмотанная пенькой и сеном или соломой, а иногда, кроме того, снабженная кадкой со смолой. Это и была сигнальная «фигура» или «веха», зажегши которую казаки давали знать в темную ночь о набеге черкесов (такие «фигуры» использовавлись еще в Запорожской Сечи. – Прим. ред.). Наконец, батарея представляла нечто среднее между постом и пикетом и также укреплялась пушками. Между тем как на пикет высылалась обыкновенная команда от 3 до 10 казаков, – посты в обычное время охранялись, смотря по своей стратегической важности, от 50 до 200 казаков,
