История Невского края - Константин Сергеевич Жуков
И еще одна отличительная черта новгородского социума: обширные новгородские владения не противопоставлялись самому городу, как это было во многих североевропейских княжествах, где феодалам-землевладельцам порой запрещалось жить в городах, а бюргерские законы и традиции не распространялись на сельское население. Носителями новгородской культурной модели были все жители государства: во-первых, столичные граждане; во-вторых, жители новгородских пригородов; в-третьих, население всех новгородских земель, в том числе неславянское, в частности население Водской, Ижорской и Корельской земель, остававшихся в составе Новгородского государства, несмотря на активные претензии на владение ими со стороны Швеции и Ливонии.
Новгород и ШвецияКак мы помним, первоначальное проникновение скандинавов на восточно-балтийские земли носило более или менее мирный характер. Викинги в качестве наемного войска многократно использовались новгородскими князьями.
Согласно древнеисландской «Саге об Олаве Святом», Ярослав Мудрый передал своей жене Ингигерде, дочери шведского конунга Олава Шётконунга, в качестве свадебного дара город Ладогу с прилегающими землями, образовав таким образом своеобразное варяжское княжество — Ладожское ярлство, управление которым было доверено родичу Ингигерды ярлу Рёгнвальду. По предположению историка XVIII века В. Н. Татищева, Нева и окружающие ее земли входили в пределы Ладожского ярлства и финское название этой местности — Ingerin maa, а затем и народа ее населяющего — ingeri (в русском произношении «ижора») происходят от имени Ингигерды. Сведенья, сообщаемые «Сагой об Олаве Святом», нельзя считать абсолютно достоверными, но даже если признать, что Ладожское ярлство действительно существовало, его век был недолгим. После смерти Ингигерды эти территории должны были вернуться Ярославу, что, впрочем, не означало изгнания скандинавов с ладожских земель. Присутствие большого числа шведских викингов в этом регионе вплоть до начала XII века достоверно подтверждается археологическими исследованиями.
По мере укрепления в Новгороде славянских боярских родов и ослабления связи Рюриковичей со своей прародиной отношения Новгорода со Швецией все более приобретали характер силового соперничества. В середине XII века шведы подчинили себе часть Финляндии, которая до этого относилась к зоне влияния Новгорода. Кроме того, в 1142, 1149, 1164 и 1229 годах крупные отряды шведов нападали на Ладогу, встречая каждый раз яростный отпор. Новгородцы и подвластные им племена не оставались в долгу и совершали ответные походы. Во время одного из них, предпринятого в 1187 году согласно шведской стихотворной «Хронике Эрика» отрядом новгородской корелы, была разорена шведская столица Сигтуна, которая больше уже не восстанавливалась. По легенде, которая, как полагают исследователи, не отражает реальных событий, в качестве военного трофея в Новгород были привезены и установлены в Софийском соборе медные ворота.
Самым знаменитым из новгородско-шведских столкновений является Невская битва 1240 года. Победа двадцатилетнего князя Александра Ярославича над шведской военной экспедицией описана в Новгородской 1-й летописи, однако достоверность этого описания вызывает у специалистов сомнения. «Некоторые <…> сведения в рассказе Новгородской 1-й летописи старшего извода при более детальном исследовании оказываются ошибочными, например, упоминание об участии в походе „мурман“, то есть норвежцев[54]. Маловероятно и то, что в шведском войске могли быть тавасты (емь), незадолго перед тем поднявшие восстание против шведов. Странно выглядит имя шведского воеводы „Спиридон“, не встречавшееся у шведов», — отмечает историк Е. Л. Назарова. Вызывает сомнение и то, что шведский отряд мог возглавлять сам король, как сообщает летопись.
Другим ранним памятником, в котором рассказывается о Невской битве, является «Повесть о житии и храбрости благоверного и великого князя Александра», написанная, как считают историки, одним из монахов Рождественского монастыря во Владимире[55]. Однако пользоваться этим источником следует еще с большей осторожностью, чем летописью, поскольку житие святого по своей жанровой специфике не предполагает адекватного отражения реальных событий и стремится к максимальному возвеличиванию своего героя. К этому следует добавить, что ни в шведских, ни в каких-либо других западноевропейских источниках нет даже упоминаний о сражении на Неве. Не дали существенных результатов и археологические исследования, проводившиеся вблизи устья Ижоры. Все это вынуждает говорить об отсутствии полных и достоверных сведений об этом событии.
Фрагмент украшения бронзовых дверей Софийского собора, изготовленных в Магдебурге (XII в.) и дополненных новгородским мастером Авраамом. По легенде, эти двери были доставлены из шведской Сигтуны
Сопоставление Невской битвы с другими более или менее близкими по времени походами шведов на земли восточной Прибалтики, а также анализ действий Александра Ярославовича позволяют думать, что шведский отряд был относительно невелик и состоял примерно из 15–20 судов, на которых находилось (по оценкам видного российского археолога, специалиста по новгородским древностям А. Н. Кирпичникова) несколько сотен вооруженных воинов.
На основании летописного свидетельства историки нередко приписывают шведам намерение захватить Ладогу, создать плацдарм для дальнейшей экспансии и в конечном счете оккупировать всю Новгородскую землю. Однако таких далеко идущих планов шведы, по-видимому, не строили. Судя по всему высадка в устье Ижоры была ими сделана не для короткого отдыха перед дальнейшим продвижением к Ладоге, а являлась главной целью их похода за море. По мнению историка В. А. Кучкина, упоминание в послании Пелгусия к князю Александру (в варианте Лаврентьевской летописи) шведских «станов и обрытий» свидетельствует о том, что пришельцы начали строить на месте своей высадки крепость. Это тем более вероятно, что шведы в отличие от новгородцев, захватывая новые территории, всегда старались закрепиться на них, сооружая крепости или замки.
Таким образом, шведский десант 1240 года на невский берег ничем существенным не отличался от десятков других локальных операций, которыми наследники викингов тревожили западные окраины Новгородской земли. Однако культовое почитание князя Александра Ярославича, начавшееся во Владимиро-Суздальском княжестве вскоре после его смерти (в 1263 году) и распространившееся позднее по другим древнерусским землям, привело к тому, что рядовое военное столкновение (современные историки, в частности И. Н. Данилевский, не считают возможным применять к этому эпизоду слово «битва») приобрело символическое значение акта священной борьбы за национальную самобытность и независимость русского народа.
