Кеннет Бийр - Суда-ловушки против подводных лодок - секретный проект Америки
Один день был отведен исключительно приемке и укладке остатка снарядов и глубинных бомб. Лейтенанты Деккелмэн и Шванер лично руководили бригадами своих грузчиков. Старшие боцманы Дарлинг и Эрледж следили за работой палубных команд, укладывавших дополнительные запасы швартовых канатов и пополнявших шкафчики запасами краски.
Плотники Бартон, Плаушак, Паредес и Куелетт запасали фанеру и деревянные брусья 4X4 и 7X7 дюймов для заделки возможных пробоин. Старшины Энди "Док" Фигнар и "Рич" Рос, с помощниками Биллом Чэпменом и Форрестом Бэйли, были ответственными за заготовку лекарств и прочих медицинских материалов.
Не меньшую важность имела и бумажная деятельность.; Старшие писари Дэнни Космидер и Чарли Кларк занимались личными делами команд, готовили отчеты и сообщения. Теперь требовалось постоянно вести судовые роли каждого корабля и перед выходом в море отправить их в Морское Министерство в Вашингтоне. Кладовщики Уильям Мэрфи и Честер Мапл были одновременно кассирами и должны были вести ведомости на выплату жалования и произвести сами выплаты. Вся эта деятельность раскручивалась с тем расчетом, чтобы закончиться к установленной дате - 23 марта.
Хикс и Легуен позволили тем своим подчиненным, семьи которых проживали на расстоянии до сотни миль от Портсмутской верфи, 24-часовое увольнение. Хикс, по настоянию Даффи, разрешил посещение верфи женами офицеров. Легуен воспротивился этому. Весь персонал был снова предупрежден о необходимости сохранения тайны предстоящей миссии. Кратковременное увольнение для разных людей означало разное. Для одних - наслаждение домашней едой; для других знакомая постель и уют своей комнаты; для третьих - вечер, проведенный со своими мальчиками или девочками; или возможность поиграть с детьми; близость с женой; или часы, проведенные в обществе отца и матери.
И лишь немногие переживали факт своего добровольного согласия на неизбежно опасную службу. Одним из них был Арман Р. "Френчи" Куелетт, плотник второго класса на "Этике".
Френчи Куелетт родился в 1909 году в Нью-Бедфорде, Массачусетс. Родители его были канадцы. Речь и манеры его отражали франко-канадскую культуру его двуязычного католического домашнего обихода. Он поступил на флот в девятнадцать лет и как военный моряк успел "увидеть мир". О том, как Френчи посетил свой дом 21 марта 1942 года, рассказывает его племянница Долорес М. Куелетт из Вестминстера, Массачусетс, которой тогда было 12 лет.
Как-то я сидела на кухне и занималась домашними делами. Мой дядя подошел к кухонной двери и постучался. Моя мать, очень удивившись, открыла дверь и спросила: "Что ты тут делаешь? Ведь ты был дома совсем недавно!"
Я увидела его расстроенное лицо и обратила внимание на то, как он протянул руки к моей матери, его любимой сестре. Тут же подошел мой отец и они направились в столовую и сели за стол. Нам, четверым детям, было сказал о оставаться на кухне.
Он рассказал моим родителям, что согласился на самоубийственное задание и что они видят его в последний рае. Все началось, когда командир корабля приказал построиться на палубе и предложил воем добровольно пойти на службу в особый патруль.
Мой дядя служил в военном флоте о 1927 года и считался "стариком". И чтобы подать пример более молодым, он шагнул вперед. Обычно в таких случаях находятся и другие, которые выходят вперед и у офицеров появляется возможность выбора. При этом людей, близких к выходу в отставку, редко выбирают в таких случаях - в знак признания их заслуг. Однако на этот раз, кроме моего дяди, никто вперед не вышел. Командир подошел к нему и спросил снова, в самом ли деле он готов идти добровольно на эту службу. Не имея семьи и вдруг осознав, что вернуться к своей прежней должности он уже не сможет и не располагает другим выбором, вынужден еще раз высказать согласие.
Прежде, чем отправить его в Портсмут, ему предоставили отпуск. Он рассказал моим папе и маме, что через несколько недель пришлет чемодан со всеми своими вещами, и еще сказал матери, что свою страховку он переводит на нее, чтобы использовать эти средства для нашего образования.
Нечего и говорить, что они старались убедить его в том, что он вполне может выжить, но он не соглашался. Не могу вспомнить, один следующий день или два, но у нас пронеся буквально вихрь визитов и встреч с друзьями и родственниками. Дядя, казалось, постоянно находился в состоянии подпития, и то был полон веселья, то заливался слезами. Расставание было наполнено бесконечными объятьями и поцелуями. Моя мать дала ему четки и просила молиться. После его отъезда мы каждый вечер перебирали свои четки... {59}
Айрин Сван Беккет, Этель Шоенберг Деккелмэн и Коря Мэй Джойс посетили своих мужей в Портсмуте. Им показалась подозрительной задача этого военного грузового корабля. Кора Мэй и Эд Джойс были женаты менее года. Он хотел попрощаться со своей женой, как боец. Ей предстояло вернуться в Нью-Йорк к своей работе и тягостным мыслям о муже, всегда одолевающих жен военнослужащих, чьи мужья уходят на войну. Некоторые свыкаются с ними. Другие - нет{60}.
Айрин Сван Беккет была старше других офицерских жен. Она вышла замуж за Гарольда в 1935 году. Детей у них не было. Ее можно было считать своего рода ветераном - она уже знала и горечь разлук, и радость встреч. Гарольд выжил в первую мировую и намеревался дожить до конца второй. Айрин, разумеется, не возражала. Она сама была заинтригована тем опасным предприятием, на которое согласился Гарольд. Она верила в своего мужа, и, кроме того знала Хикса и вполне доверяла его здравому смыслу и способностям.
Этель Деккелмэн была элегантной и независимой дамой. Муж и годовалый сын были ее главной любовью, но отнюдь не всей жизнью. Она знала о горячей любви к ней Даниэла, но не понимала его любви к морю. Посвященная в суть предстоящего дела, она презирала ВМС за то, что они подвергают своих людей опасности и очень хотела, чтобы Дениел получил другое назначение. Однако, ей пришлось уступить неизбежному.
К полуночи в воскресенье 22 марта 1942 года на обоих кораблях все было готово к выходу с верфи на следующий день. Закончились отлучки в увольнение на уикенд. Все находились на борту. Последняя почта должна была уйти с судов в 10:00. В 13:00 23 марта 1942 года "Этик" отдал швартовы и - с помощью местного буксира - начал разворачиваться, направляясь в сторону канала реки Пискатекуа. Мощная приливная волна вынесла его на траверз "Эстериона" до того, как судно успело закончить свой маневр. Мы - Легуен, Нэвилл, Шванер и я - стояли на мостике "Эстериона", ожидая, когда "Этик" освободит пространство для разворота. Хикса на мостике и Деккелмэна с якорной командой на баке было хорошо видно за сотню ярдов.
Когда буксир отцепил канат, Хикс перешел на правое крыло мостика и приказал дать ход вперед на половинной скорости. Затем он повернулся в сторону "Эстериона", с которого мы, четверо офицеров, наблюдали за его отходом, встал по стойке "смирно" и поднял руку к козырьку, отдавая честь. Мы все автоматически тоже приняли стойку "смирно" и ответно отдали честь. Деккелмэн, как и многие из находившихся на палубе "Эстериона", последовали примеру своих командиров. Мы пожелали "Этику" счастливого плавания и удачи. Наши приветствия имели смысл безмолвной демонстрации похвалы и уважения, искренние пожелания доброй охоты, доброй стрельбы и хорошей удачи: а еще содержали молитву о их безопасности и благополучии. Без всякого сомнения, Хикс и Деккелмэн своим жестом отображали такие же чувства - соответственный обмен эмоциями товарищей по оружию перед началом предстоящего дела.
"Этик" двинулся против течения, обогнул мыс Гендерсон Пойнт на острове Сииви и пошел посредине протока длиной в милю до мигающего зеленого буя, где начал поворот направо вокруг Форт-Пойнт. Командир скомандовал, и выполнявший роль штурмана лейтенант Даффи начал наносить пеленги, выдаваемые старшиной Далтоном. Даффи отыскал пеленг на буй "Ганбоут Шоол" - 174°. Хикс приказал рулевому, квартермейстеру второго класса Рою Бэрджессу, держать курс 174°. Когда "Этик" миновал Киттс-Роккс и мигающий красный буй со свистком, Хикс повернул его на 90° и прошел севернее островов Отмели. Вскоре "Этик" скрылся из виду. Часом позже за ним последовал "Эстерион".
К 15:00 23 марта 1942 года оба корабля были в открытом море. Находившиеся на палубе - те, кто имел возможность смотреть на воду, молчать и размышлять - испытывали симптом давнишней притягательности моря. Как писал в своей книге "В море на корабле" Ирвин Энтони: "Чары морской лихорадки охватят его и пронесут его над серыми просторами беспокойных вод"{61}.
Приманчивая способность моря, его сильная непреодолимая притягательность, его очарование, которое охватывает каждого настоящего моряка, будь то древний мореплаватель, мчащийся на всех парусах от попутного ветра, или современный моряк торгового флота, ведущий судно по маршруту сквозь туман и непогоду, или наш военный моряк, в час войны покинувший безопасную гавань, чтобы встретиться с неспокойными волнами и другими воинами, жаждущими битвы.
