Александр Шубин - Мифы Советской истории

Позиция Ленина в той или иной степени получила поддержку левых социалистов на международных конференциях в Циммервальде и Кинтале. Устраивать гражданскую войну союзники Ленина не хотели, но в главном были согласны: никакой поддержки своему правительству, свержение самодержавия и борьба за всеобщий мир без аннексий и контрибуций. К числу «циммервальдийцев» принадлежали не только большевики, но и многие эсеры во главе с их лидером В. Черновым и один из основных оппонентов Ленина в социал-демократическом движении Ю. Мартов. Мартова, во всяком случае, никому не пришло в голову обвинять в получении немецких денег.

С началом Февральской революции Ленин, как и другие революционеры, собрался на родину. Но правительства союзных России Франции, Италии и Великобритании отказали Ленину и другим левым социал-демократам в визе. Так что выбор был не велик — либо сидеть в Швейцарии до тех пор, пока Антанта не соблаговолит разрешить возвращение на родину, либо принять предложение немецких социал-демократов организовать переезд из нейтральной Швейцарии в нейтральную Швецию через Германию. То, что немецкие власти согласились на проезд эмигрантов, говорит о том, что в Берлине считали это полезным, но не вяжется с версией о шпионаже Ленина. Все-таки контакты шпионов с резидентами принято прятать, а здесь они выставляются наружу. Более того, стороны потратили много времени на согласование деталей переезда, чтобы репутация Ленина пострадала как можно меньше. Ведь сам факт проезда через Германию эмигранты не собирались скрывать. Если бы Ленин был шпионом, немцы обеспечили бы полную секретность и срочность его переброски в Россию.

Сразу по прибытии Ленина его противники попытались использовать против него «пломбированный вагон». Матросы второго балтийского экипажа, встречавшие Ленина на Финляндском вокзале, на следующий день приняли возмущенную резолюцию. Мол, если б знали, что Ленин проехал через Германию, отправили бы его назад. В Гельсингфорсе возмущенные матросы даже искупали в море большевистских агитаторов. Эти эпизоды любят приводить нынешние изобличители Ленина[132]. Но здесь они стыдливо забывают, что уже через несколько месяцев матросы станут одной из опор большевиков. Решив, что сторонники Ленина «говорят дело», матросы уже не обращали внимания, каким образом он попал в Россию. И в этом отношении они были правы. К тому же не только Ленин, но и многие видные эсеры и меньшевики (от Суханова до Чернова) выступали за скорейший мир без аннексий и контрибуций и против наступательных военных действий. А они не ездили через Германию.

Характерно, что Ю. Мартов, долго колебавшийся по поводу переезда и обставлявший его разнообразными условиями, вернулся в Россию лишь 9 мая, когда события зашли далеко, и влияние Мартова в партии меньшевиков было подорвано. Ленин считал, что надо ковать железо пока горячо, даже если где-то можно запачкать подошвы о немецкую территорию (впрочем, чисто фигурально — вагон считался экстерриториальным, так что эмигранты формально не ступали на германскую землю).

Настоящая интрига начинается, когда речь заходит о немецких деньгах, полученных большевиками. И здесь важно ответить на несколько конкретных вопросов:

От кого большевики получали деньги фактически и формально?

Сколько денег они получили?

Что они сделали с помощью этих денег, чего были бы лишены без них?

Какие указания Германии большевики выполнили за полученное вознаграждение?

Считается, что Ленин получал деньги от «германского генерального штаба». Но документы представляют нам более скромный источник — имперское казначейство. Эти деньги поступали германским социал-демократам и тем самым «отмывались» — ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы социал-демократы давали деньги товарищам из других стран.

Для транзита денег был подобран не случайный казначей — все тот же Александр Гельфанд (Парвус). Для немецкого казначейства он — недавно принятый в германское подданство предприниматель. Для социал-демократов — бывший товарищ по РСДРП, который разбогател и стал членом германской социал-демократии, оборонцем. Идейно Ленин расходился с Парвусом и при их последней встрече они даже повздорили. Ленин указал Гельфанду на дверь[133]. Но…

Но дело в том, что Ленин считал, что германская социал-демократия должна ему денег. Об этом почти всегда забывают, когда говорят, что Ленина финансировала Германия. А Ленин считал, что немцы до войны зажали приличную сумму, принадлежащую большевикам. И теперь возникли хорошие условия, чтобы получить свое.

Дело в том, что после Первой российской революции большевикам удалось правдами и неправдами сконцентрировать в своих руках приличный капитал, которого хватало, чтобы наладить нормальную партийную работу. Речь не об «эксах» Камо и Сталина — эти деньги в связи с их явно криминальным происхождением пришлось просто сжечь, иначе можно было быть арестованными прямо в банке при желании воспользоваться «награбленным».

Это только наивные западные публицисты, которых охотно перепечатывают в современной России, думают, что Ленин «после удачной экспроприации в Тифлисе мог прямо-таки купаться в неиссякаемом денежном источнике!»[134]

Основную часть большевистского фонда составило наследство Николая Шмидта, молодого фабриканта левых взглядов. Шмидт помогал вооружать дружинников во время восстания 1905 года в Москве, был арестован. Фабрика его была сожжена огнем царской артиллерии. Шмидт погиб в тюрьме. Каково же было удивление родственников, когда они узнали, что молодой радикал завещал капиталы неизвестным лицам. Лица эти были предложены Шмидту партией большевиков, чтобы капитал, таким образом, пошел на дело революции. Далее последовал детективно-авантюрный сюжет, для нас здесь излишний, поскольку важен результат: у большевиков оказалось свыше 268000 золотых рублей[135]. Но надо же такому случиться, что в 1910 г. была предпринята новая попытка русских социал-демократов объединиться под эгидой Второго интернационала. Была создана объединенная касса партии, куда от большевиков поступили на хранение 178000 рублей. Поскольку большевики и меньшевики друг другу не доверяли, то распорядителями кассы стали почтенные германские социал-демократы К. Каутский, Ф. Меринг и К. Цеткин.

Вскоре большевики и меньшевики опять переругались. Ленин потребовал деньги назад, а позднее и вовсе создал РСДРП большевиков, которую считал правопреемницей всей РСДРП. В условиях политической склоки Каутский и Меринг вышли из числа распорядителей фонда, оставив его в руках Цеткин. А та наотрез отказалась вернуть деньги большевикам «до выяснения».

Ленин был чрезвычайно разгневан на Цеткин, обвинял ее в том, что она в ходе переговоров о деньгах «налгала»[136]. Но Цеткин стояла насмерть. Видимо, она просто не могла уступить. Не она решала этот вопрос.

Любопытно, что в дальнейшем Цеткин имела хорошие отношения с Лениным, занимала близкие ему позиции (то есть боролась против своего — германского — правительства) и вступила в компартию Германии. Предвоенный эпизод Ленин как бы «простил» и больше о деньгах не вспоминал, хотя во время войны они были ему очень нужны.

Письма Ленина показывают, что в 1915-1916 гг. финансовое положение партии было нестабильным и временами крайне тяжелым[137]. Это опровергает придумки некоторых мифотворцев о том, что большевики оказались на содержании «немецкого генштаба» вскоре после начала войны[138].

Цеткин, учитывая их дружбу, могла бы разморозить фонд. Но, по всей видимости, это было не в ее власти, особенно после начала войны. Тут нужна была «виза» властей. И поступила эта «виза» в 1917 г. Примерно полмиллиона марок, «зависшие» в Германии в 1910 г., стали возвращаться в кассу большевиков через социал-демократа Гельфанда. Для немецких дипломатов это была возможность поддержать партию, с которой у Германской империи вдруг совпали интересы. Для Гельфанда — поучаствовать в «большой игре» и прокрутить через свою фирму капиталы (особенно, если имперское казначейство войдет во вкус и увеличит лимиты). Для Ленина — сорвать с империалистов и социал-патриотов то, что они задолжали, а по возможности — получить деньги еще и сверх того на мировую революцию, в том числе — в самой Германии.

Схема переправки денег должна была запутать русскую контрразведку (все-таки должок возвращали из вражеского государства), что было очень выгодно Гельфанду. Финансирование осуществлялось через скандинавскую фирму Гельфанда «Фабиан Клингсланд АО», где работал большевик Я. Ганецкий (Фюрстенберг).