Константин Анисимов - В поисках Олеговой Руси
Два описания удивительно похожи. Весьма странным является тот факт, что про поход Олега на Царьград не упоминает ни один другой источник, в том числе греческий, хотя, к примеру, о походе 860 и 941 гг. сообщают византийские и франкские источники, о походе 944 года (также подвергаемом сомнениям) есть известие арабов, а поход 1052 года упомянут не только греками, но и нашел отражение в скандинавской саге «Ингвар Путешественник»! Договоры 907 и 911 гг. также не имеют указаний на предшествующий конфликт. Слова греков, сравнивающих Олега со святым Дмитрием, и щит на вратах – символ союза и защиты – говорят как раз о тесном союзе, и сами договоры скорее являются платой за военные услуги, чем результатом проигранной греками войны!
В тоже время русской летописи ничего не известно о походе русов на Каспий в год подписания второго договора и катастрофы на берегах Волги (летопись вообще не упоминает восточных походов русов). Возникает закономерный вопрос: а не описан ли в летописи именно каспийский вопрос? Конечно, читатель может возразить на это тем, что летопись датирует поход на Царьград 907 годом, а поход на Каспий состоялся на пять лет позднее, но дело в том, что у летописца не было точной даты похода Олега. Описание похода он взял из дружинного сказания об Олеге Вещем, а дату он выбрал, опираясь на имеющийся у него документ – договор с греками от 907 года, считая, что договор стал результатом этого самого похода. Выводы, сделанные выше, позволяют заключить, что договор был не следствием, а причиной похода и направлен он был на Каспий, а не на Босфор! Это предположение косвенно подтверждается общей политической ситуацией на Ближнем Востоке накануне 912 года. Византия вела тяжелые бои с арабами, пытаясь отвоевать у них Крит и Сирию: в 910 году греки высадили десант на Крит и в Сирию, но потерпели поражение. Одновременно, в 909–910 гг. на Каспии появляется первая флотилия русов. В 909-м они разорили остров Абезгун, а в следующем году сожгли город Сари, но сами были уничтожены ширваншахом Али ибн аль-Гайтамом. Спустя два года последовал второй договор русов с греками, и новое огромное войско ворвалось в воды Каспийского моря, неся смерть и разрушение!
Любопытно, что если относительно второй флотилии русов Масуди описывает их маршрут – Черное море – Азов – Дон – Волга – Каспий, то первая флотилия появилась словно из ниоткуда! Можно предположить, что русы 909–910 гг. были воинами, служившими в византийской армии, что особо оговаривалось в договорах с греками. Несколько непонятным на первый взгляд кажется поведение Хазарии, пропускающей через свои границы огромные армии кровных врагов – относительно недавно отгремела русско-хазарская война 882–883 гг., в ходе которой хазары потеряли контроль над северянами и радимичами! Согласно выводам археологов, еще продолжалась торговая блокада Руси, устроенная Хазарией, в результате чего русы стали вести торговые операции с Востоком через Волжскую Болгарию, а позже и вовсе переориентировались на Византию. Очевидно, этот временный альянс, разрушенный хазарским предательством 913 года, был достигнут благодаря дипломатии Византии. Вторжение русов на Каспий было выгодно и хазарам, так как после того как дейлимиты – горцы Гиляна – захватили военную власть в Халифате и дейлемские эмиры разделили между собой азербайджанские княжества, они стали блокировать торговлю на Каспии, что привело к нескольким локальным конфликтам с Хазарией.
Предположение о том, что Олег совершил поход на Каспий, а не на Византию, объясняет два загадочных места в летописном предании. Во-первых, получают свое объяснение корабли на колесах – речь, очевидно, шла о волоке из Дона на Волгу. Во-вторых, снова русская конница. Дело в том, что использование русами конницы в походе на Византию подразумевало либо военные действия (как в 944 году, когда Игорь использовал печенежскую конницу), либо союз (как во время второй балканской войны Святослава Храброго) с Болгарией. Между тем летопись вообще молчит о болгарах в связи с походом 907 года!
Характерно, что и Масуди, и летопись говорят именно о русской коннице в войске Олега, тогда как при Игоре, Святославе и Ярополке русы пользовались услугами печенегов и венгров, а Владимир Креститель во время похода на Волгу использовал торков. Создается впечатление, что Олегу удалось создать РУССКУЮ КАВАЛЕРИЮ, причем такую, что не уступала своими боевыми качествами ни хазарской, ни арабской, ни византийской, ни болгарской! Уж не отсюда ли берет свое начало его прозвище – Вещий, которое летописец связывает с сомнительным подом 907 года? Потребность в кавалерии у русов несомненно была – гремела война с Хазарией, примерно в те же годы последовал конфликт с венграми – мадьярами, переселявшимися в Паннонию (летопись датирует столкновение с венграми 898 годом и сравнивает его с набегами половцев). Катастрофа 913 года, уничтожение русского воинства хазарскими гвардейцами-мусульманами и буртасами, привела к тому, что достижения Олега и его ратников оказались похоронены вместе с ними. Новая попытка создания собственной кавалерии отмечена лишь в 971 году в условиях непрекращающихся боев с греками русов Святослава. Надо полагать, что попытки продолжались при Ярополке, воеводой которого был Свенгельд, прошедший со Святославом обе Балканские войны и прекрасно осознававший необходимость создания конницы, при Владимире, в условиях многолетней войны с печенегами и угрозой со стороны Польши, создавшей, как и варяги – ободриты и руяне, по аналогии с Германией собственное конное рыцарское войско. Создание русской кавалерии привело к победам Ярослава и Мстислава Владимировичей над печенегами, касогами и ясами, Ярославичей над торками, Владимира Мономаха и его наследников над половцами.
Вышеприведенные размышления заставляют с еще большим сомнением отнестись не только к хронологии правления Олега и Игоря в русских летописях, но и к порядку, в котором летописец перечисляет подвиги Олега, а значит, и к дате появления Олега и его руси на Днепре! Дело в том, что в летописи приход Олега на Днепр напрямую связан с его войной против хазар, в рамках которой проходило освобождение от хазарской зависимости племен Левобережья. Однако картина, выстраиваемая на основании известий Масуди и договоров Олега с греками, заставляет нас сделать вывод, что до 913 года, до предательства хазар, у Руси не было причин для вражды с хазарами! Подтверждает этот факт и картина, которую рисует ПВЛ, рассказывая об итогах русско-хазарской войны Олега: он правит, владея полянами, древлянами, северянами и радимичами, и воюет с уличами и тиверцами. Такая формулировка типична для некрологов. Аналогично в НПЛ подводится итог деятельности Аскольда и Дира, которые правят полянами и воюют с уличами и древлянами. Как Олег выступает продолжателем дела Аскольда и Дира, покоряя древлян, так и Игорь выступает продолжателем дела Олега, подчиняя уличей, а также усмиряя восставших древлян. Соответственно, Святославу предстояло, также после усмирения древлян, сокрушить Хазарию, а его детям – завершить процесс покорения независимых еще славянских княжеств. Но из этой схемы постепенного расширения границ крепнувшего Киевского государства, логичной и реалистичной, выбивается описание похода Олега на Византию 907 года. Выше я уже указывал, что классический список «северных племен» является шаблонной вставкой, возникшей скорее всего под влиянием деяний Владимира Святославича, набиравшего воинов для охраны южной границы из словен, веси, мери, кривичей и вятичей. Сложнее обстоит дело с дулебами, хорватами и тиверцами в качестве союзников руси. О подчинении хорватов и Волыни (дулебы – одно из волынских племен) летописец сообщает лишь во времена Владимира Святославича, о других походах киевских князей в этот край ничего не известно. Не сообщает летопись и о мире Олега с тиверцами, с которыми тот воевал после окончания Хазарской войны. Но все встает на свои места, если мы предположим, что война с тиверцами, союзниками уличей, имела место лишь накануне смерти Олега! Следовательно, к 907 году племена Поднестровья (тиверцы и хорваты) и Волыни были союзниками Олега и действительно могли принимать участие в морских походах Олега до его окончательного утверждения на Днепре! Здесь мы вплотную подошли к главному вопросу нашего исследования – ОТКУДА ПРИШЕЛ ОЛЕГ ВЕЩИЙ НА ДНЕПР?
Интереснейшую информацию для размышлений относительно локализации «Олеговой Руси» дают нам договоры Олега. Начнем с того, что, как справедливо указал, в частности, С. Э. Цветков («Русская земля между язычеством и христианством», М., 2012), договоры Олега и Игоря относятся, по сути, к разным государствам – Олег заключает договор как правитель государства «Русь», а Игорь – как правитель «Русской земли». Весьма существенно отличается и титулатура двух договоров: Олег – «великий и светлый князь русский», под его рукой находятся другие «великие и светлые князья русские» и «светлые бояре», сидящие в «русских» городах, Игорь – «великий князь русский», властвующий над «боярами» и «людьми Русской земли». Первый заключает договор в пользу «светлых князей» и «гостей» из «русских градов», а второй отстаивает интересы княжеской семьи и «бояр», добиваясь для них права посылать в «Греческую землю» торговые караваны. Различается и список городов в обоих договорах: под рукой Олега Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и «прочаа грады», а Игорь покровительствует только Киеву, Чернигову и Переяславлю (хотя Константин Порфирородный знает также Вышгород (по летописи – город Ольги), Смоленск, загадочный Немогард, в котором правит Святослав, и не менее загадочный град Телиуцу (Телич?), единственный аналог которому обнаруживается в Прикарпатье!). Перечень городов, в которых сидят «великие князья», вассальные Олегу, помещает на один уровень Киев, Чернигов – стольный град северян, подчиненных Олегом, Любеч (город на Днепре или его неизвестный тезка?), Полоцк и Ростов. То есть по смыслу договора все эти города были внешними по отношению к Олеговой Руси! Тут сразу же всплывает термин «Внешняя Росия» у Константина Порфирородного, под которым понимается как раз Днепровская Русь Игоря, следовательно, «Внутренняя Росия» – это Русь Олега. Ее обычно стремятся уместить в границы крымских военно-морских баз на Керченском проливе (Керчь, Росия в устье Дона – Русской реки, Тьму– торакань, которую присоединил, похоже, только Святослав Храбрый), однако этому противоречат все те же договоры. Большое внимание крымским делам уделяет как раз договор Игоря, которому Керчь была жизненно необходима для контроля над Черным морем, а вот договоры Олега, напротив, вовсе не уделяют им внимания. В то же время из договора Олега видно, что его держава располагалась на морском побережье, куда могут быть выброшены на берег греческие корабли, из Русской в Греческую землю и обратно могут бежать рабы и преступники! Наконец, условия проживания русских купцов в Константинополе по договорам Олега и Игоря также подтверждают, что Русь Олега располагалась вовсе не на Днепре и не в Крыму, а на Дунае: олеговы купцы могли задерживаться в городе по полгода, так как, закончив торговые операции, они могли вернуться домой по незамерзающим Черному морю и Дунаю, а вот торговые представители Игоря должны были успеть совершить все свои дела за несколько месяцев – из Киева караван отправлялся в июне, прибывал в греческую столицу в июле, а уже в конце сентября начинал собираться в обратный путь, чтобы успеть домой до того, как морозы скуют водные пути Восточной Европы! Для правителя Подунавья действительно вполне естественно иметь в союзниках соседние племена будущего Галицко-Волынского княжества! В таком контексте совершенно иное звучание приобретает заявление Олега Вещего под стенами Киева, когда он коварно притворился купцом, что он «подугорский гость»!
