Елена Пономарёва - Теневая история Евросоюза. Планы, механизмы, результаты

Характерно, что именно в разгар кризиса в декабре 2009 г. лидеры 27 стран подписали Лиссабонский договор о реформе ЕС, серьёзно поменявший облик Европы, которая становится всё более похожа на конфедерацию. Он существенно расширил полномочия Европарламента, создал должность председателя Совета ЕС («президента ЕС»), избираемого на 2,5 года, а также «министра иностранных дел», отвечающего за внешнюю политику и безопасность ЕС. Но интересно, что на этот раз архитекторы Единой Европы не очень озаботились тем, чтобы скрыть реальные механизмы управления европейскими институтами. Дело в том, что по поводу первого «президента» ЕС, бывшего бельгийского премьера Хермана ван Ромпёя, пресса даже не скрывала того, что он является креатурой Бильдербергского клуба. Целый ряд официальных изданий сообщил, что 15 ноября, за несколько дней до избрания, X. ван Ромпёй встречался с руководством этого клуба в брюссельском пригороде Валь Дюшес, где выступил с речью, в которой, в частности, подчеркнул необходимость тщательно продумать осуществление структурного финансирования ЕС и предложил в качестве возможной меры введение единого «зелёного» налога, поступающего непосредственно в Брюссель. Открытое освещение этого события прессой, которая обычно тщательно скрывает всё, что касается деятельности теневых структур, многие расценили тогда как непосредственный сигнал членов Бильдербергского клуба о том, что они являются настоящими хозяевами Европы и не считают больше нужным это скрывать.

Такая откровенность настолько возмутила отдельных депутатов Европарламента, что один из них, итальянец Марио Боргезио, заявил: «Все три кандидата (в президенты ЕС. — О.Ч.) часто присутствуют на заседаниях Бильдербергов и Трёхсторонней комиссии. Я считаю, что мы должны применять принципы гласности, плюс мы должны ясно установить, являются ли они кандидатами политических сил своих собственных стран или они — просто кандидаты этих тайных групп, которые собираются за закрытыми дверями для обсуждения вопросов, касающихся народа». Другому депутату — англичанину Найджелу Фэрэджу, раскритиковавшему назначение Ромпёя, который, по его словам, является «вожаком-марионеткой» в руках Баррозу, сделали серьёзное внушение: англичанин осмелился заявить, что Евросоюз — это авторитарная диктатура, управляемая никем не избираемой бюрократией. Коснувшись Лиссабонского договора, Н. Фэрэдж бросил депутатам: «Вам понадобилось 8,5 лет запугивания, лжи и неуважения к демократическим референдумам, чтобы продвинуть этот договор!».

Сразу после своего избрания на пост президента ЕС ван Ромпёй, представленный европейской общественности как крупный «мастер компромиссов», поспешил заверить своих хозяев, что он правильно понимает поставленные перед ним задачи. Выступая на пресс-конференции, он заявил, что 2009-й год стал «первым годом глобального управления» (имеется в виду оформление «Большой двадцатки» в качестве органа «антикризисного управления»).

7. «Разгосударствление» Европы

Государственные границы сократятся до региональных и потеряют своё значение.

Чтобы построить Европу, необходимо расколоть нации.

Наиболее глубокие исследователи «европейской интеграции» указывают, что она ведёт к такой серьёзной перекройке европейского пространства, которую можно назвать настоящей геополитической революцией. Её истинной целью является не перераспределение полномочий между различными уровнями власти, а демонтаж национально-государственных образований как таковых и устранение политических границ для обеспечения свободного перемещения транснационального капитала и закрепления контроля с его стороны за ключевыми зонами континента.

Как писал французский исследователь Р. Эрноудт, государство-нация предстаёт сегодня как «единственный бунтовщик» против механизма глобализации, поэтому его необходимо «лишить его сущности и разрушить, сделать так, чтобы экономика доминировала над политикой, а не наоборот»[120]. С 1990-х гг. крайне популярными стали концепции «растворения», «размывания» или «эрозии» национального суверенитета. Само государство подвергается критике за его неспособность обеспечить эффективность управления, за отсутствие гибкости и чрезмерную забюрократизированность, а его упразднение представляется как неизбежная и объективная тенденция развития.

Действуя в соответствии с логикой дробления и фрагментации геополитического пространства, глобальные элиты делают ставку на всё местное, локальное, которое становится его опорой. Как пишет французский исследователь Л.-Ж. Кальвэ, «пыль слабых государств никоим образом не беспокоит мировой рынок, она скорее ему благоприятствует (движение капиталов, налоговый рай и т.д.). Глобализация поощряет микронационализмы, племенное деление и лингвистический национализм». Поэтому «бунтующие» регионы и сообщества, «пробуждающиеся» этнические и другие меньшинства становятся её объективными союзниками и опорой. Не случайно в исследованиях утвердился новый термин «глокализация».

Речь в данном случае идёт о регионах, о различного рода меньшинствах, местных органах власти, мелком бизнесе и пр. С помощью соответствующих инновационных методик, включающих финансовую привязку и психологическую обработку, наднациональные структуры направляют всю энергию локальных элит и региональных движений в антигосударственное русло. Таким образом, интеграционные процессы на верхнем европейском этаже сопровождаются интенсивной дифференциацией на нижнем уровне, для которых институты ЕС выступают в роли высшего арбитра.

«Расчистка поля» для утверждения глобального рынка в Европе осуществляется руками немецких политиков. Германии принадлежит главная роль в перестройке европейского пространства, которую она осуществляет путём реализации своей модели федеративного устройства в других государствах Европейского союза. Названий у «строящейся» Европы существует множество («Европа регионов», «Европа без границ», «Европа измерений»), но сутью стратегии является одно: выделение автономных регионов в качестве опорных структур интеграции, на основе которых должна быть создана неинституционализированная сеть трансграничного сотрудничества, покрывающая собой всю европейскую территорию и фактически снимающая проблему пересмотра послевоенных государственных границ. В будущей Европе они будут размыты и заменены границами функциональными, признающими только один критерий — экономическую эффективность, обеспечивающую конкурентоспособность тех или иных субъектов развития.

В реализации этой стратегии «германизации» можно совершенно чётко выделить три направления:

1) децентрализация государственной власти (федерализация, регионализация, в английском варианте — деволюция) с целью передачи регионам максимальных полномочий и закрепления их прямых отношений с институтами ЕС;

2) создание трансграничных регионов и других форм межрегионального сотрудничества для размывания границ и обеспечения горизонтального «срастания» регионов;

3) защита прав этнических и национальных меньшинств с целью достижения их автономии и создания самостоятельных этнических регионов (проект «Европы племён»).

Как конкретно и с помощью каких структур и механизмов осуществляется фрагментаризация европейского континента и к каким последствиям она ведёт?

Децентрализация или регионализация национальных государств, которую сейчас многие исследователи называют «тихой революцией», родилась из «региональной политики» ЕС, которую тот стал проводить с начала 1970-х гг. в связи с необходимостью выравнивания и преодоления разрыва в развитии отдельных регионов в условиях возникновения общего рынка. Тогда было принято решение о создании Европейского фонда регионального развития (ЕФРР) для оказания помощи слабым регионам и Комитета по региональной политике. Однако реальное воздействие их оставалось слабым и незначительным и никак не способствовало преодолению начавших расти диспропорций, которые после кризиса 1973―1974 гг. только усилились.

С начала 1980-х гг. в связи с переходом к неолиберальной стратегии в региональной политике стартовали серьёзные изменения. Новый курс на превращение конкурентоспособности в ключевой принцип экономической политики и ограничение социально регулирующей роли государства привели к тому, что проблему навёрстывания в развитии отдельных регионов стали связывать не столько с их финансовой поддержкой, сколько с их возможностью самостоятельно решать свои проблемы. Это поставило на повестку дня задачу передачи им широких функций и полномочий.