Юрий Ненахов - Войны и кампании Фридриха Великого

За все время правления Фридриха Вильгельма I прусская армия практически не имела возможности опробовать свои силы на настоящем противнике. Однако за это долгое мирное время были заложены основы (особенно по части дисциплины), которые позволили его сыну уже на полях сражений первой Силезской войны показать, что армия Пруссии — это грозная сила, с которой лучше не тягаться никому. Еще со времен «Великого курфюрста» Фридриха Вильгельма вооруженные силы королевства комплектовались наемниками, как из числа подданных Пруссии, так и из иностранцев. Рекрутские наборы, столь характерные для других европейских стран, применялись реже. Кроме того, существовала система добровольной записи на службу горожан, ил которых комплектовалась ландмилиция — подразделения «городской стражи»: ее личный состав не нес постоянной службы, а лишь время от времени проходил военные сборы на случай войны. Боевая ценность таких войск была крайне низкой, но в случае нужды вполне подходила для несения гарнизонной службы, освобождая регулярные части для боевых действий. Срок службы завербованного солдата или унтер-офицера составлял 20 лет.

Фридрих, при восшествии своем на престол, получил в наследство от отца три инструмента, позволивших ему превратить свое небольшое королевство в одно из ведущих государств Европы. Это отличный, наиболее совершенный для того времени государственно-чиновничий аппарат, богатейшая казна без каких-либо долгов и первоклассная армия. Фридрих Вильгельм I сумел так наладить управление государством, что небольшое Прусское королевство располагало вооруженным силами, сопоставимыми с армией любой крупной державы Европы — Австрии, России или Франции.

Военно-морского флота в Пруссии, как такового, не было. Военная доктрина Гогенцоллернов никогда до конца XIX века не основывалась на морской мощи. Единственное исключение составлял курфюрст Фридрих Вильгельм Великий, который попытался начать строительство собственного флота в померанском Штральзунде и даже сформировал эскадру в 12 вымпелов примерно с 200 орудиями на борту. Однако красным орлам Бранденбурга не суждено было воспарить над морем. Тогдашние хозяева Балтики — шведы быстро пресекли эту попытку, высадившись на вражеском берегу, захватив Штральзунд (и присоединив его, кстати, к своим владениям в Померании) и пустив на дно всю курфюрстовскую эскадру.

Фридрих тоже не проявлял никакого интереса к военно-морскому флоту. Впрочем, у него на это имелись все основания. В конце XVII — начале XVIII веков на Балтике безраздельно господствовал могучий шведский флот, а со времен Петра I его надолго сменил русский. К этому надо добавить еще и довольно крупный датский военно-морской флот. В этих условиях небольшая Пруссия, не имевшая к тому же никаких традиций кораблестроения и мореплавания, просто не могла создать приемлемого по размерам военного флота, чтобы противостоять любому из этих врагов. Поэтому пруссаки просто сделали вид, что Балтийского моря не существует, и оказались правы — русские и шведские корабли так и не смогли оказать существенного влияния на ход войны, ограничившись высадкой ряда десантов. Осада русскими приморского Кольберга при помощи флота проваливалась дважды, а в третий раз Румянцев взял бы его и без поддержки моряков.

Тезис «государство для армии, а не армия для государства» в царствование Фридриха II получил наиболее полное отражение в действительности. Король прусский много сделал для поднятия престижа военной (разумеется, имеется в виду офицерская) службы. В своем «Политическом завещании» 1752 года Фридрих писал, что «о военных следует говорить с таким же священным благоговением, с каким священники говорят о божественном откровении».

Главные должности как в гражданской, так и в военной службе доверялись только представителям дворянства. Офицерами в армии могли быть только родовые дворяне, представители буржуазии в офицерский корпус не допускались. Офицерский чин позволял жить достаточно безбедно — капитан в пехотном полку получал 1500 талеров в год, весьма большую сумму по тем временам.

Военное училище представляло собой кадетский пехотный батальон, при котором имелась кавалерийская рота. Как уже говорилось, в кадеты зачислялись только отпрыски потомственных дворянских семей. Хотя в Пруссии большинство офицерского корпуса составляли подданные королевства, среди офицеров встречались и наемники из-за границы, в основном из протестантских северо-германских земель, Дании и Швеции. Офицеров, не получивших военного образования, в армию не брали, при назначении на более высокую должность происхождение и знатность не имели никакого значения — о практике покупки должностей, фактически узаконенной во Франции, в Пруссии и не слыхивали. Обучение в кадетском корпусе продолжалось 2 года; курсантов беспощадно муштровали и натаскивали в соответствии с обычной прусской строгостью: там были и фрунтовые эволюции, и экзерциции с ружьем, и все прочее, через что проходили и рядовые солдаты.

Закончивший корпус кадет выпускался в полк со званием прапорщика (Fahnrich) либо лейтенанта (Leutnant); в кавалерии — корнета (Cornett). Далее в прусской военной табели о рангах следовали чины старшего лейтенанта (Oberleutnant), капитана (Hauptmann); в кавалерии — ротмистра (Rittmeister), майора (Major), подполковника (Oberstleutnant) и полковника (Oberst). Капитан и майор могли быть старшими или младшими — старшие командовали лейб-ротой в батальоне или отдельным батальоном[5]. Далее шли чины генерал-майора (Generalmajor) — также старшего или младшего, в зависимости от занимаемой должности, генерал-лейтенанта (Generalleutnant), генерала от инфантерии, кавалерии или артиллерии и, наконец, генерал-фельдмаршала (Generalfeldmarschall). Следует отметить, что в коннице чин фельдмаршала обычно не присваивался — высшим званием был генерал от кавалерии.

Кроме окончания кадетского корпуса, молодой дворянин по достижении возраста 14–16 лет мог поступить в полк юнкером, где занимал унтер-офицерскую должность. В полку он нес обычную строевую службу нижнего чина (особенно часто юнкера служили знаменосцами), однако, кроме того, обязан был посещать офицерские курсы по тактике и прочим премудростям военной науки. Успеваемость на этих курсах и характеристика командира полка (оценка поведения и т. п.) выступала единственным критерием их длительности (от года — полутора до десяти-пятнадцати). Так, перед Семилетней войной на смотре одного из полков Фридрих II заметил в строю «уже довольно возмужалого» юнкера. Он спросил командира полка о возрасте и службе молодого человека и узнал, что тому уже двадцать седьмой год и что он уже девять лет на службе.

Отчего же он до сих пор не представлен в офицеры? — спросил король. — Верно, шалун и лентяй?

О нет. Ваше величество, — ответил командир. — Напротив, он примерного поведения, отлично знает свое дело и весьма хорошо учился.

Так отчего же он не представлен?

Ваше величество, он слишком беден и не в состоянии содержать себя прилично офицерскому званию.

Какой вздор! — воскликнул Фридрих. — Беден! Об этом следовало мне доложить, а не обходить чином достойного человека. Я сам позабочусь об его содержании; чтоб он завтра же был представлен в офицеры.

С этого времени вчерашний юнкер поступил под королевскую опеку, впоследствии став отличным генералом.

Кони в свойственном ему аффектированном духе так писал об этом: «Постигая человеческое сердце, Фридрих избрал честь рычагом для своей армии. Это чувство старался он развивать в своих воинах всеми возможными средствами, зная, что оно ближе всего граничит с воодушевлением и способно на всякое самопожертвование. Военное звание (после Семилетней войны) получило новые привилегии в гражданском быту Пруссии. Почти исключительно одни дворяне производились в офицерские чины; преимущество рождения должно было вознаграждаться и всеми почестями военной службы. При этом король имел в виду и ту, и другую полезную цель; слава прусского оружия была слишком заманчива; многие из гражданского сословия поступали в полки в надежде на возвышение; оттого в королевстве умножался класс дворян, почитавший унижением каждое другое занятие, кроме государственной службы, а прочие полезные сословия уменьшались (усердная служба в армии или чиновничьем аппарате давала шансы на приобретение потомственного или личного дворянства). По новому постановлению переход сделался невозможным и „башмачник оставался при своей колодке“, как говорит немецкая пословица. Каждый член общества не выходил из своего круга, в котором рожден, и следовал своему призванию, не увлекаясь мечтами честолюбия, всегда пагубного для людей среднего сословия» (Кони Ф. Фридрих Великий. Ростов н/Д: Феникс, 1997. С. 498)[6].

Комментировать данный образчик позднего феодализма я не буду, однако замечу, что правила эти впоследствии сыграли с Пруссией весьма злую шутку.