Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
В итоге вместо предложений Новосильцева в Главном Правлении обсуждался проект, составленный Озерецковским. Там много либеральных слов: о благе благоразумной свободы, о редкости, мимолетности нарушений этой свободы в России; о том, что стеснения печати, доведенные до крайности, бесполезны и вредны, влекут за собой гибельные последствия, а подлинный прогресс возможен только там, где дозволено публично обсуждать истины, интересующие человека и гражданина, поэтому нельзя не сожалеть о необходимости для правительства принимать предупредительные меры, в то время, когда во всех прочих делах оно придерживается либеральных принципов (95). Нельзя, дескать, не сожалеть, но…, когда речь идет о цензуре, ничего не поделаешь. Члены Главного Правления, а затем правительство поддержали проект Озерецковского. Царь его утвердил.
В результате 9 июля 1804 г. в России появился первый цензурный устав. Он состоял из 47 параграфов и был подписан 8 членами комиссии, его подготовивших. Устав основан на принципе предварительной цензуры, но сохранялась ориентация на министерство просвещения; для церковных книг сохранялась цензура, которой ведал Синод; цензура заграничных книг осуществлялась при почтамтах. Перед цензурой поставлена задача не только пресечения, но и попечения, воспитания: удалять книги, противные нравственности, но и доставлять обществу книги, «способствующие истинному просвещению ума и образованию нравов». В уставе значилось: ни одна книга или сочинение не должны быть ни напечатаны, ни пущены в продажу, прежде, чем они будут рассмотрены цензурой; для такого рассмотрения учреждались цензурные комитеты при университетах, из профессоров и магистров, под непосредственным ведением университетов. Каждый из таких комитетов рассматривал книги в своем университетском округе; каждый цензурный комитет в установленное время проводил заседания; цензоры, составляющие его, делили между собой книги, давая о них письменные донесения, за верность которых отвечали; в случае сомнений, книгу представляли на рассмотрение полного собрания комитета; в случае сомнения последнего, при жалобах на его решения, книга, через попечителя, передавалась на решение Главного Правления училищ. Так было записано в уставе.
Об обязанностях цензоров в нем приводились лишь общие замечания: «чтобы отвратить издание сочинений, коих содержание противно закону, правительству, благопристойности, добрым нравам и личной чести какого-либо частного человека». Если отдельные места сочинений противны Закону Божиему, правлению, нравственности и личной чести какого-либо лица, то цензор не делает никаких поправок, но отмечает такие места и отправляет рукопись издателю, чтобы тот их переменил или исключил; затем исправленная рукопись поступает вновь цензору и он одобряет ее к печати. Если рассматривается рукопись, исполненная мыслей и выражений, оскорбляющих честь гражданина, нравственность, благопристойность, цензурный комитет отказывает в разрешении печатать такое сочинение, объявляет тому, кто его прислал, причины запрещения, а сочинение удерживает у себя (п. 18). Если в цензуру поступает рукопись, исполненная мыслей и выражений, явно отвергающих бытие Божие, вооружающих против веры и законов отечества, оскорбляющих верховную власть, совершенно противная духу общественного устройства, то комитет немедленно о такой рукописи докладывает правительству, для отыскания сочинителя и наказания его согласно закона (п.19. Курсив мой-ПР).
Большое значение имел параграф о толковании двусмысленных мест в пользу автора. Согласно уставу, цензура при запрещении или пропуске сочинений должна руководствоваться благоразумным снисхождением, избегая всякого пристрастного толкования сочинений или отдельных мест в них; когда сомнительное место имеет двоякий смысл, то лучше истолковать его «выгоднейшим для сочинителя образом. нежели его преследовать» (п.21); «скромное и благоразумное» исследование всякой истины, относящейся до веры, человечества, гражданского состояния, законоположения, государственного управления, какой бы то ни было отрасли правления «не только не подлежит и самой умеренной строгости цензуры, но пользуется совершенною свободою тиснения, возвышающего успехи просвещения» (п.22).
Если напечатанная книга не одобрена цензурой, то весь её тираж поступает в Приказ Общественного Призрения; в пользу последнего, с содержателя типографии удерживаются все издержки за напечатания тиража?? (п.44). Если книга относится к сочинениям, перечисленным в пунктах. 18 и 19, содержатель типографии и издатель привлекаются к суду, а книга подлежит сожжению (97). Таким образом, устав 1804 г. не столь уж либерален. Но с течением времени стало ясно, что он лучший из всех уставов, существовавших в России.
Как либеральный воспринимали устав и современники. Министр просвещения Завадовский, представляя проект цензурного устава Александру, обращал внимание царя на его либеральную направленность: «сими постановлениями ни мало не стесняется свобода мыслить и писать, но токмо взяты пристойные меры против злоупотребления оной» (Скаб 97). Так было на бумаге. Так задумывали устав его составители. Но характер эпохи зависел не только от личности Александра и его ближайших сподвижников. В целом правящая верхушка русского общества была далека от всякого либерализма, от европейской образованности. Надежды начала нового царствования не оправдались. Предпринятые реформы сводились к нулю, даже к отрицательным величинам. Этот характер эпохи особенно сказывался на законах о печати, цензурной практике. На деле цензоры сразу сделались орудием партий и веяний, господствующих в высших сферах. Они, при всем их образовании, профессорских званиях, были всё же чиновниками, зависящими от высшей администрации. Их взгляды на дозволенное или запрещенное, ориентированные на мнения руководителей министерства просвещения, менялись при малейшем изменении правительственного ветра. В первые годы правления Александра, пока не заглохли либеральные веяния, цензоры относительно мягки и уступчивы. Разрешалось писать о таких предметах, о которых прежде и заикнуться было нельзя. Появилось множество новых журналов («Вестник Европы» Карамзина, 1802 г., «Московский Меркурий» П. И. Макарова, 1803, «Северный вестник» — «Лицей» И. И. Мартынова, 1804). В некоторых из них заметно нечто вроде зародыша направления (97-8). Цензура была снисходительна, но она все время внимательно прислушивается к правительственному камертону. По инерции с опаской относилась к масонам, хоть и не преследовала их так ожесточенно, как при Екатерине. Запрещен ряд масонских сочинений. В том числе журнал «Сионский вестник» (за отступление от догматов православной церкви), издаваемый в 1806 г. вице-президентом Академии художеств А. Ф. Лабзиным в мистическом духе (99).
В рассматриваемый период выходят и журналы консервативно-патриотического направления («Дух просвещения» П. Голенищева-Кутузова в 1804, «Русский вестник» С. Глинки в 1808 г., «Сын Отечества» Н. И. Греча в 1812 и др.). Цензура особо не цеплялась к ним. А вот изданиям, в которых ощущались радикальные тенденции, связанные с идеями Радищева, она спуску не давала. Следует назвать имя И. П. Пнина, фигуры незаурядной и значительной. Незаконный сын князя Репнина, Пнин окончил Московский благородный пансион, потом инженерный кадетский корпус. Сперва он был военным, затем, почти до смерти от чахотки в 1805 г., служил в различных департаментах. Друг и единомышленник Радищева. Один из немногих сторонников более радикальных, коренных реформ. Литературное поприще его началось еще при Екатерине. В 1798 г., при Павле, он издает «Санкт-Петербургский журнал», пропагандируя идеи, близкие Радищеву («Гражданин», «Письмо из Торжка» написаны под воздействием произведений Радищева «Беседа о том, что есть сын отечества», «Путешествие из Петербурга в Москву»). Особенно интересно для нашей темы «Письмо из Торжка», где речь идет, как и в главе Радищева «Торжок», о свободе печати, о цензуре. В журнале публикуются отрывки из произведений западных просветителей («Духа законов» Монтескье, «Системы природы» и «Всеобщей морали» Гольбаха, «Послания к земледельцам» А. Тома). Знаменательно, что в журнале сотрудничали будущие соратники молодого царя Александра I (Н. Новосильцев, А. Чарторийский и др.).
С воцарением Александра у Пнина возникает замысел журнала «Народный вестник», так и не осуществленный. Активно сотрудничает Пнин в 1805 г. в «Журнале для пользы и удовольствия» А. Варенцова. Почти в каждом номере печатает он свои стихотворения гражданского направления («Ода на правосудие», «Ода на славу», «Надежда»), анонимные статьи о гуманности, правах человека («Обращение со слугами», «Размышление о влиянии на земледелие помещиков, живущих в деревне»). В последней статье довольно отчетливо звучит критическое отношение к системе крепостного землевладения. Громкий скандал вызвала публикация трактата Пнина «Опыт о просвещении», с эпиграфом: блажены государства, где граждане, имея свободу мыслить, могут сообщать безбоязненно истины, заключающие в себе благо общества. Трактат состоял из трех частей: 1. В чем состоит истинное просвещение. 2. Все ли состояния в России требуют одинакового просвещения. 3. Меры, которые могут в наибольшей степени способствовать просвещению.
