Константин Пензев - Великая Татария: история земли Русской
«Сокровенное сказание» сообщает о склоке чингизидов за первенство следующее:
«„Итак, — продолжал он (Чингисхан. — К. П.), — итак, старший мой сын — это Чжочи. Что скажешь ты? Отвечай!“ Не успел Чжочи открыть рта, как его предупредил Чаадай: „Ты повелеваешь первому говорить Чжочию. Уж не хочешь ли ты этим сказать, что нарекаешь Чжочия? Как можем мы повиноваться этому наследнику Меркитского плена?“ При этих словах Чжочи вскочил и, взяв Чаадая заворот, говорит: „Родитель государь еще пока не нарек тебя. Что же ты судишь меня? Какими заслугами ты отличаешься? Разве только одной лишь свирепостью ты превосходишь всех. Даю на отсечение свой большой палец, если только ты победишь меня даже в пустой стрельбе вверх. И не встать мне с места, если только ты повалишь меня, победив в борьбе. Но будет на то воля родителя и государя!“ И Чжочи с Чаадаем ухватились за вороты, изготовясь к борьбе. Тут Боорчи берет за руку Чжочия, а Мухали — Чаадая, и разнимают. А Чингисхан — ни слова».
Благородное семейство, конечно же, достаточно быстро овладело собой, но это не означает, что только этой склокой все и кончилось.
Более того, сыновья Чингисхана не против были ущемить и самого папу, за что им иногда влетало:
«Царевичи Чжочи, Чаадай и Огодай, взяв город Орун-гечи, поделили между собою, на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для Чингисхана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингисхан, будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, ни Чаадая, ни Огодая. Тогда Боорчу, Мухали и Шиги-Хутуху стали ему докладывать: „Мы ниспровергли непокорствовавшего тебе Сартаульского Солтана и взяли его города и народ. И все это ведь Чингисханово: и взятый город Орунгеч, и взявшие его и делившиеся царевичи. Все мы, и люди твои и кони, радуемся и ликуем, ибо небеса и земля умножили силы наши, и вот мы сокрушили Сартаульский народ. Зачем же и тебе, государь, пребывать во гневе? Царевичи ведь сознали свою вину и убоялись. Пусть будет им впредь наука. Но как бы тебе не расслабить воли царевичей. Не признаешь ли ты за благо, государь, принять теперь царевичей!“ Когда они так доложили, Чингисхан смягчился и повелел Чжочию с Чаадаем и Огодаем явиться и принялся их отчитывать. Он приводил им древние изречения и толковал старину. Они же, готовые провалиться сквозь землю, не успевали вытирать пота со лбов своих. До того он гневно стыдил их и увещевал» («Сокровенное сказание»).
Есть еще один фактор, прямо влияющий на обороноспособность — технологический. В Монголии не существовало хоть сколько-нибудь значимого ремесленного производства. По сообщению БСЭ, в XIV веке (в XIII ситуация была той же самой) «множество самостоятельных ханств и княжеств остро нуждались в рынках для обмена скота и продуктов скотоводства на земледельческие и ремесленные товары оседлых народов. Таким рынком в то время мог быть только Китай. Но он был мало заинтересован в этом обмене. Экономика Монголии оказалась в кризисном состоянии. Монгольские правители пытались силой оружия навязать китайским властям меновую торговлю». Пытались, но не получилось.
Следует ли доказывать, что на Руси ремесленное производство было весьма сильно развито?
Какой я могу сделать вывод из всего вышесказанного? Историки утверждают, что Русь оказалась между двух огней — с Запада ей грозила крестоносная экспансия, с востока ей угрожали злые халха-монголы одержимые желанием все завоевать. Я. же утверждаю, что хотя такие угрозы, безусловно, существовали, однако, в конце концов, крестоносцы получили отпор, а халха-монголы не стали испытывать судьбу и заключили с Владимиро-суздальской Русью союз, который для них впоследствии печально же и кончился. Разбив тевтонцев, русский медведь заинтересовался делами на Востоке, и в результате ему понадобился Монгол-улус в качестве плацдарма для экспансии в Иран и Китай.
Можно назвать еще одну, причем весьма значительную, причину «запустения» Кивской Руси. Б. Д. Греков в
книге «Киевская Русь» (http://www.book-case.kroupnov.ru) утверждает следующее:
«В XI в. в Европе началось движение, окончившееся тем, что торговые пути в Западную Европу из Византии и Малой Азии значительно укоротились и пошли мимо Днепра.
В 1082 г. византийский император Алексей Комнин дал грамоту Венеции, оказавшей императору военную помощь в сицилийской войне. Этой грамотой Венеция была поставлена в торговых своих сношениях с Византией в более выгодные условия, чем собственные подданные императора. Свободная от всяких пошлин торговля, отвод для венецианских купцов особых кварталов в Константинополе и особых морских пристаней способствовали превращению Венеции в мировую торговую державу. Киевская торговля, транзитная по преимуществу, стала отодвигаться на второй план.
Крестовые походы сильно содействовали также успеху торговли итальянских, южнофранцузских и рейнских городов, получивших в свои руки средиземноморские пути, до тех пор находившиеся в руках арабов и византийцев. Восточные товары стали перевозиться в Европу итальянцами по Средиземному морю, а по Рейну эти товары достигали центральной Европы, Рейнские города образовали охвативший своими конторами всю Балтику торговый союз, на крайнем северо-восточном участке которого оказался Новгород, один из русских городов, для которого передвижка мировых торговых путей была более полезна, чем вредна.
Города по среднему Поднепровью с перемещением торговых путей стали глохнуть. Ярче всего это обстоятельство сказалось на большом торговом городе Киеве. Лишенный старого своего политического значения, он в то же время терял и свое значение экономическое.
К середине XII в. (а особенно ко второй его половине) процесс укрепления и обособления новых политических центров, с одной стороны, и ослабления Киева, с другой пошел настолько далеко, что Киев окончательно, навсегда не только перестал быть стольным городом большого, хотя и непрочного государства, но оказался далеко не первым среди новых политических образований».
Возникает законный вопрос, что собой представлял Киев к 1240 году, если уже столетием раньше он потерял свое политическое и, главное, экономическое значение? Сколько в Киеве к 1240 году проживало людей?
Доктор исторических наук Б. В. Сапунов отвечает в своей статье «Основные ориентиры внешней политики Александра Невского» на этот вопрос следующим образом:
«Население столичного града Древней Руси в середине XIII века современные демографы определяли в пределах 80–100 тысяч человек».
М. Н. Тихомиров в книге «Древнерусские города» (Ьир: //УУУ. гш81апс11у. ги) определяет численность Новгорода, крупнейшего торгового центра, в начале XIII века в 20–30 тыс. человек. Но ведь Новгород никоим образом не утерял своего значения и в течение очень долгого времени только увеличивал его.
Кто же такие эти таинственные «современные демографы», на которых Б. В. Сапунов ссылается, но конкретно не упоминает ни по фамилии, ни по названию научной работы?
Возможно, это таинственные бойцы невидимого исторического фронта.
Можно ли утверждать, что Батый в 1240 году штурмовал богатый и многолюдный город?
Нет.
Б. Д. Греков пишет:
«В 1169 г. Андрей Боголюбский организовал против Киева большой поход. 8 марта 1169 г. Киев был взят и предан разграблению. Во время этого разгрома „матери городов русских“ погибли не только материальные ценности: наша наука лишилась богатого письменного наследства. Вторично Киев подвергся разрушению приблизительно тридцать лет спустя, в 1203 году. Батыев погром в этом отношении закончил начатое феодальными войнами дело» («Киевская Русь»).
О событиях 1203 года, упомянутого Б. Д. Грековым, Лаврентьевская летопись сообщает следующее:
«И сотворися велико зло в Рустии земли якого же зла не было о крещенья над Кыевомъ напасти были и взятья не яко же ныне зло се сстася. Не токмо одино Подолье и пожегоша ино гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша и Десятиньную святую Богородицю разграбиша и монастыри вси и иконы одраша а иные поимаша и кресты чтныя и ссуды священныя и книгы и порты блаженых персы князьи еже бяху повешали в церквях святых на памя собе то положиша все. Боже приидша языци в достояние твое положиша Иярусолима яко овощное хранилище положиша трупие рабъ твои брашно птица в небе плоть преподобны твои зверем земным пролиша кровь их яки воду то все стася на Киево за грехи наша. Черньци и черници старыя иссекоша и попы старые и слепыя и хромыя и слоукыя и трудоватыя та вся иссекоша а что черньцо ине и черниць ине и попов и попадей и Кияны и дщери их и сыны их то все ведоша иноплеменници в вежи к собе».
Современный историк С. Пивоваров по этому поводу размышляет:
«Рассмотрим историю Киева за короткий период с 1236 г. по 1240 г. В 1236 г. не поделили что-то киевский князь Владимир Рюрикович и черниговский князь Михаил Всеволодович. Владимир в союзе с Галицким князем Даниилом Романовичем подступил к Чернигову. Михаил за стенами укрываться не стал, а внезапно атаковал галичан. Разбитый Даниил бежал, а Владимир отступил в Киев, где был осаждён Михаилом и приведшим к нему на помощь половцев Изяславом Мстиславичем смоленским. Киев был взят штурмом, Владимира увели в плен половцы. Михаил отправился на запад добивать Даниила, а в Киеве остался Изяслав. Той же зимой на юге появился с новгородскими и суздальскими полками Ярослав. Он выбил из Киева Изяслава, но в том же году помирился с ним и ушёл на север, оставив город своему новому союзнику. Дальше летописи молчат. Известно лишь, что в 1238 г. вернулся из Галича Михаил, и что в 1239 г. он уже сидел в Киеве. Можно не сомневаться, что Изяслав ему престол просто так не отдал. Наконец в конце 1239 г. Киев захватил Даниил. В итоге, за четыре года, предшествовавшие осаде Киева татарами, город был взят штурмом четыре (!) раза. И как теперь определить при раскопках, кто именно пожёг вот этот дом и убил вот этого киевлянина: галичане Даниила в 1239 г., суздальцы Ярослава в 1236 г. смоляне, черниговцы и половцы в том же году, или татары в 1240 г.?» («„Батыев погром“ — нашествие или объединение?»).
