Михаил Свирин - Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг.
Напротив, советские танковые дивизии могли наносить мощные удары – но даже в случае успешного наступления не имели возможности установить контроль над захваченной территорией и организовать надежную оборону на занятых рубежах без поддержки стрелковых соединений. Танковые дивизии, оснащенные старой бронетехникой (а таких все еще было большинство), были не в состоянии бороться с немецкими машинами Pz.III, Pz.IV и StuG.III, которые составляли около половины бронетехники противника. В то же время даже новейшие советские «тридцатьчетверки» оставались достаточно уязвимыми для немецкой танковой и противотанковой артиллерии. Единственной машиной, качественно превосходящей все немецкие аналоги, оставался КВ. Увы, это была в чистом виде машина прорыва, а не маневренной войны; по технике своего применения КВ слабо вписывался в существовавшую к 1941 году концепцию действий механизированных частей РККА.
Таким образом, затратив огромные силы и средства на создание танковых армад, советское руководство получило громоздкие несбалансированные соединения, мало пригодные к выполнению реальных боевых задач. Современные историки сплошь и рядом повторяют ошибку руководителей Красной Армии конца 1930-х годов – забывая, что царицей полей все-таки является пехота, и никто другой. При наличии соответствующих средств пехота может более или менее успешно бороться с танками – а вот танки совсем не предназначены для уничтожения пехоты! Танками можно и должно совершить успешный маневр и дезорганизовать оборону противника, но задача по уничтожению разгромленного врага все равно ляжет на стрелковые части.
А для подготовки стрелковых частей Красной Армии, придания им должной мобильности ни времени, ни средств уже не хватило. Их и не могло хватить – все-таки Советский Союз позже начал мобилизацию, а в промышленном плане значительно уступал Германии. Но даже в вермахте число подвижных соединений определялось не желанием АБТУ и НКО, а наличием нужного количества автотранспорта. Забыв теоретические разработки конца 20-х годов и не имея должного практического опыта, руководство РККА погналось за химерой и потратило силы не слишком-то могучей советской промышленности на постройку огромного количества танков, игнорировав прочие боевые транспортные средства. Когда же танковый парк 30-х годов устарел, все началось по-новому…
И уж совсем плохо обстояло дело со средствами связи и управления подвижными соединениями и с обученным командным составом для них.
II. Расстановка сил
К 22 июня 1941 года самая мощная танковая группировка РККА находилась в Киевском Особом военном округе. Здесь дислоцировалось восемь из двадцати девяти механизированных корпусов Красной Армии. Половина из них входила в состав четырех приграничных армий, а другая половина находилась в подчинении командования округом. На вооружении мехкорпусов округа к 1 июня 1941 года числилось:
КВ 278 (189 «с малой башней» и 89 «с большой башней»)
Т-34 514 (из них 376 линейных машин без радиостанций)
Т-35 51
Т-28 215
БТ-5/7 1692 (из них 801 радийный, остальные линейные без радиостанций)
БТ-2 121
Т-26 2023 (из них только 722 радийных и 230 двухбашенных)
Т-40 84
Т-37/38 567
Всего в округе имелось 5545 танков (по другим данным – 5465), из них около 700 (12,5 %) по документам требовали среднего или капитального ремонта.[180]
Размещение именно здесь столь мощной танковой группировки было обусловлено несколькими причинами. Конечно, можно объяснить это тем, что советские войска изготовились к наступлению и уже были готовы из Львовского выступа нанести фланговый удар по немецкой группировки в Польше. На данную точку зрения «работает» и тот факт, что северо-восточнее, против Сокальского выступа, на котором сосредоточилась значительная часть немецкой ударной группировки, находилась всего одна 124-я дивизия 5-й армии, занимавшая Крыстынопольский укрепрайон (УР № 4). Однако при взгляде на карту хорошо видно, что механизированные корпуса вовсе не были полностью выдвинуты к границе, как об этом пишет в своих фантастико-патриотических сочинениях Виктор Резун-Суворов.
На самом деле непосредственно в Львовском выступе находились только 4-й мехкорпус 6-й армии, дислоцировавшийся в районе Львова, и 8-й мехкорпус из состава 26-й армии, размещавшийся юго-западнее города. Остальная оборона в этом районе возлагалась на выдвинутые к границе стрелковые дивизии 12-й, 26-й и 6-й армий. При этом 12-я армия прикрывала весь южный фас выступа – полосу вдоль румынской и венгерской границ, а ее 16-й мехкорпус был разбросан на огромном пространстве в 300 километров от Калуша на западе до Каменец-Подольска на востоке, причем его 240-я мотострелковая дивизия располагалась уже за линией старой границы.
Севернее Львовского выступа, от Сокаля до Влодавы и Припятских болот, границу прикрывала 5-я армия. Однако из ее 22-го механизированного корпуса на границе находилась лишь 41-я танковая дивизия. Остальные две дивизии пока находился далеко позади – восточнее Ровно, в 200 километрах от границы.
Из четырех механизированных корпусов фронтового подчинения ближе всего к государственной границе находился 15-й мехкорпус, располагавшийся в районе Броды, в 100 километрах от границы. Остальные три мехкорпуса были дислоцированы далеко за линией старой границы: 9-й мехкорпус – у Новоград-Волынска, 24-й мехкорпус – в районе Проскурова, а 19-й мехкорпус вообще был рассредоточен на обширном пространстве между Бердичевым и Житомиром.
Таким образом, назвать группировку войск КОВО строго наступательной невозможно даже при наличии обширной фантазии. Но и строго оборонительной она тоже не являлась! Противоречивость дислокации частей и соединений РККА в июне 1941 года проще всего объяснить наличием противоречий в высших эшелонах власти. Во всяком случае, вне всякой зависимости от решений военного и политического руководства и иных привходящих обстоятельств перед войсками КОВО стояла очевидная первоочередная задача – прикрыть Киев, а вместе с ним всю Украину – богатые хлебом и углем южные районы страны.
Здесь необходимо осознать, что даже в страшном сне Сталин не мог себе представить противника, который попытается разгромить весь Советский Союз. Нет, он полагал, что, как и в 1918 году, германская армия поставит перед собой лишь ограниченные задачи – захват южной части страны и побережья Черного моря. При этом, несмотря на итоги зимней стратегической игры в Генеральном штабе, Белоруссия и Прибалтика продолжали рассматриваться только как вспомогательные направления.
Конечно, наступательные действия РККА тоже предполагались – в том, что война начнется достаточно скоро, не сомневался никто. Однако, пока ситуация оставалось неясной, гораздо лучше было держать основные ударные силы не выдвинутыми далеко на запад в Львовский выступ, а сконцентрированными в районе старой границы. Здесь их много удобнее снабжать и пополнять и отсюда гораздо легче перебрасывать силы на любой нужный участок.[181]
То есть танкового сражения ждали. Вот только развернулось оно вовсе не так, как рассчитывало командование РККА.
* * *Немцы тоже готовились к встречному приграничному сражению. Правда, танкам в нем отводилась далеко не первостепенная роль. Да и было их у командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Герда фон Рунштеда совсем не так много. В первом эшелоне действовала 1-я танковая группа Эвальда фон Клейста, состоявшая из трех моторизованных корпусов – 3-го (Макензен-младший), 14-го (фон Виттерс-хайм) и 48-го (Кемпф). При этом первым эшелоном шел 3-й мотокорпус, состоявший из 13-й и 14-й танковых и 25-й моторизованной дивизий, ему также были временно приданы 44-я и 298-я пехотные дивизии. Из состава 48-го мотокорпуса в районе Сокальского выступа располагалась лишь 11-я танковая дивизия, 16-я танковая и 16-я моторизованная дивизии находились в 80-120 километрах от границы, в районе Ниско и Сандомира. 14-й мотокорпус составлял второй эшелон танковой группы, его 9-я танковая дивизия, моторизованная дивизия СС «Викинг» и лейбштандарт (моторизованная бригада) СС «Адольф Гитлер» на 22 июня находились в районе Люблина и Радома, в 100–200 километрах от границы.
Такое построение имело свой смысл – в Сокальском выступе на территории 30 на 30 километров и без того сгрудились 6 пехотных дивизий 29-го армейского корпуса и 11-я танковая дивизия 48-го мотокорпуса. Больше войск разместить здесь было просто невозможно – для их движения просто не хватило бы дорог. По замыслу командования группы армий «Юг» первыми начинали атаку пехотные дивизии. Они прорывали жидкий советский фронт, а затем в образовавшуюся брешь входили механизированные соединения, развертываясь в боевые порядки уже на советской территории.
250 километров границы от Устилуга до Радымно с советской стороны прикрывало 5 стрелковых дивизий (97-я, 59-я, 41-я из 6-го стрелкового корпуса 6-й армии, 124-я и 87-я из состава 5-й армии) общей численностью 48 955 человек, одна кавалерийская дивизия (из 6-й армии) численностью около 8 тысяч человек – итого около 60 000 человек вместе с пограничными отрядами и батальонами трех УРов.[182] Непосредственно против них у границы было сосредоточено 15 пехотных дивизий (298-я, 44-я, 168-я, 299-я, 111-я, 75-я, 57-я, 297-я, 9-я, 262-я, 24-я, 96-я, 295-я, 71-я и 68-я), одна легкопехотная (97-я) и одна горнострелковая (1-я) дивизии. Численность только этих дивизий превышала 260 000 человек – то есть на направлении главного удара в первый день войны имел более чем четырехкратное превосходство. Против 124-й стрелковой дивизии в районе Сокаль, Крыстынополь, на «носу» Сокальского выступа было сосредоточено 4 пехотных дивизии – 64 тысячи человек против 10–11 тысяч с учетом войск 4-го укрепрайона. И это без подвижных соединений, которые должны были вступить в бой днем позже, уже в глубине советской территории.
