Александр Селянинов - Тайная сила масонства
VI
"В последние дни апреля 1789 года через парижские заставы вошло огромное количество всякого сброда". "С первых чисел мая, - пишет Тэн, - замечается, что общий облик парижской толпы изменился; к ней подбавилось множество иностранцев изо всех стран, в лохмотьях, с большими дубинами в руках; уж один внешний вид их показывал, чего можно было от них ожидать".
Один из депутатов от дворянства, перешедший к третьему сословию, граф Лалли-Толандалль, свидетельствует: "Уже давно Париж был полон таинственными подстрекателями, которые сыпали деньгами направо и налево... Пришла откуда то весть, что парижские волнения отозвались не только в соседних городах, но и в отдаленных провинциях. В Сен-Жермене и Пуасси разыгрались кровавые сцены; то же угрожало Понтуазу; стало неладно в Бретани, Нормандии и Бургундии; волнение грозили распространиться по всей Франции. Агенты, очевидно отправленные все из одного центрального места, рыскали по дорогам, городам и деревням, нигде не останавливаясь надолго, били в набат, объявляли то о нашествии иноземных войск, то о появлении разбойников, призывая всюду к оружию. Раздавали деньги. Эта агитация оставляла страшные следы: грабили хлеб, поджигали дома, убивали владельцев".
Другой очевидец пишет: "Я видел, как какие-то люди проезжали верхом мимо нас и кричали, что гусары грабят и жгут хлеба, что такая-то деревня горит, другая залита кровью.. На самом деле ничего подобного не было, но от страха, ужаса и негодования народ обезумел, а это было все, что нужно". Подобно тому, как одинаковые образцы наказов (cahiers) были распространены в 1789 году, как бы по условному знаку по всей стране, так же очевидно был дан такой же приказ и для распространение террора: "В Эльзасе предъявляли королевский эдикт, в котором было сказано, что всякий сам может чинить суд и расправу; в Зундгау ткач в голубой ленте выдает себя за принца, второго сына короля; то же происходит в Дофинэ". "В Бургундии было напечатано и расклеено, в виде будто бы обязательного постановления, следующее: "по приказанию короля с 1 августа по 1 ноября разрешается поджигать все замки и вешать всякого, кто против этого что-нибудь скажет". В Оверни крестьянам розданы такие же воззвания, в которых сказано: "его величество этого требует". Тоже самое делалось в Провансе. В Бриньоме грабили кассу сборщика податей при криках: "да здравствует король!". В других прокламациях говорится о нашествии врагов, - будто бы на Бретань и Нормандию напали англичане, на Дофинэ - савояры, а испанцы перешли уже Пиренеи. Повсюду всем мерещились иностранные шпионы и предатели. Чтобы еще более подействовать на народ, пустили слух, будто шайки разбойников рыскают по стране, грабя, поджигая, убивая и уничтожая все по пути. Неизвестно откуда появившиеся посланцы распространяли повсюду подобные вести. "28 июля Террор распространился по всей области (Сент-АнжельЛимузен); в полдень 29-го зазвонили в набат во все колокола, призывая к оружию; били в барабаны; мужчины собираются для защиты своих жилищ, женщины спешат прятать свои пожитки и бегут с детьми в леса". В Лиможе такую же панику производит шесть человек, переодетых капуцинами. В Дофинэ распространяет тревогу какой-то человек "с волосами, заплетенными в косицу". Он выдавал себя за депутата и говорил, что вышел королевский эдикт, разрешающий грабить и жечь замки и усадьбы. "Призыв к бунту против короля не имел бы никакого успеха, даже не удалось бы поднять народ против королевского правительства, как бы непопулярно оно ни было... Главари достигли своего обманом. Они задумали и выполнили необыкновенно смелый план, который сводился к следующему: поднять народ во имя короля против господ; когда господа будут уничтожены, тогда напасть на обессиленный престол и разрушить его". "Пока в деревнях близ Лиона говорили, что король разрешил грабить усадьбы вельмож, в окрестностях Бургуена народ возбуждали к беспорядкам тем, что агитаторы говорили: "к нам ворвалась савояры: ополчайтесь и ожидайте врага!" Испуганное население вооружалось и собиралось в сборных пунктах. Конечно тревога всегда оказывалась ложной, причем обвиняли во всем вельмож, и разожженные страсти направлялись против них. Большинство населения, вооружившееся для отражение нападения савояров, шло поджигать и грабить усадьбы". Так было почти во всех французских провинциях. "В Кремье на крестьянском сходе появился человек с генеральской красной лентой через плечо, призывая всех по приказанию короля грабить и разрушать все ближайшие заики". Все это имело целью поднять и вооружить население. "Вооружившийся для отражения мнимого врага народ так и остался восставшим и вооруженным; представляя собою готовую армию для революции". После всех этих приведенных исторических свидетельств, трудно, кажется, настаивать на мнении, что французская революция была "внезапным взрывом народного воодушевления".
VII
Кто же были вое эти таинственные "капуцины", "люди с косицами" и прочие агитаторы? Вот что пишет масон Брюнельер: "после 1789 года масоны разбрелись по клубам, предались политической жизни, были избраны в народное представительство и зачислились в армию; некоторые ложи прямо обратились в клубы, даже не изменяя своего названия, как например, ложа "Le Cercle Social"... Время "споров" и "науки" миновало, - надо было действовать. Теперь соответственно обстоятельствам великие масонские идеи начинают применяться". В 1797 году Сурда прямо называет масонов виновниками террора. "Посредством масонов,- говорит он, - распространились в июле 1789 года в один и тот же день и час по всему государству слухи о мнимых разбойниках; через масонов установилась всеобщая связь и взимание пожертвований в пользу революционных партий". Другое очевидец террора, аббат Баррюель, выражается так же определенно: "Во все время восстания убийцы узнавали друг друга по масонским знакам, коими они обменивались. Только зная эти знаки, можно было сойтись с разбойниками и сохранить свою жизнь. Среди убийств палачи протягивали по-масонски руку тем, кто к нам подходил. Один простолюдин мне рассказывал, как палачи подали ему таким образом руку, и как он едва спасся, так как не сумел им ответить: другие же, более опытные, были по тому же знаку приветствуемы улыбкою злодеев среди потоков крови". Еще современник, Ломбар-де-Лангр, пишет: "Мирабо, Дюмурье. Лепелетье, Ламет, Орлеанский, Дантон, Дюбуа-Крансе, Сиейс, Лафайетт и масса других адептов заседали ночью в своих капитулах в Рюеле и Пасси; они управляли братьями третьей степени. Благодаря многочисленному разветвлению масонских лож, они осуществили в один день и в один час "внезапное" восстание 1789 года".
Следующие строчки также одного из современников, Бутильи де Сент Андре, глубоко знаменательны: "Тайной, но истинной целью созыва генеральных штатов являлось ниспровержение существующего строя во Франции. Одни только адепты, главы масонства, были посвящены в эту тайну, другие (а их было большинство) думали, что предстояло только уничтожить некоторые злоупотребления и привести в порядок государственные финансы... Чтобы можно было надеяться на помощь народа, надо было внушить ему сознание своей силы, поднять его, вооружить; организовать и восстановить его против существующего порядка... наконец надо было дать ему толчок к выступлению... Чтобы достичь всего этого, недостаточно было толковать народу об отвлеченных учениях, провозглашать народовластие, призывать к "освобождению от оков" и к тому, чтобы броситься на своих "тиранов". Гораздо более действительно было встряхнуть его неожиданным толчком, вложить ему в руки оружие под каким-нибудь правдоподобным предлогом, например - самозащиты в виду громадной неизбежной опасности, дабы внезапно захватить общую власть над умами и заставить всех действовать одновременно. "Это необыкновенное движение, это неожиданное потрясение, заранее тщательно и тайно подготовленное, было предварительно по секрету сообщено масонам каждой провинции... Вспышка произошла 12 июля 1789 года... Я во всю жизнь не забуду этого рокового дня, когда все французы одновременно восстали и вооружились, покорные революционному побуждению, для того, чтобы служить орудием заранее обдуманных крамольных замыслов. Этот роковой день подготовил падение престола и смерть короля". Но не одни очевидцы говорят о роли масонства во французской революции. О ней говорят и факты: 1. Мы видим тождество масонских теорий с учением якобинцев. видим тождество их приемов, даже фраз и выражений. 2. При приезде короля в ратушу, нотабли, (все будучи масонами), обнажили шпаги и образовали над его головою "стальную крышу", что являлось масонским салютом; этим они символически показали, что с этого момента король находится во власти их сообщества. 3. В день 20 июня 1792 года королю надели на голову красную шапочку, как делали это при посвящении в степень "жреца" (Ерорте) у иллюминатов. 4. Весь праздник в честь богини разума совершался по масонским ритуалам; костюм же первосвященника этого нового культа (Робеспьера) был костюмом "жреца" иллюминатов. Итак, можно с полною уверенностью сказать, что французская революция есть плод деятельности масонства. "Масонство выставляет революцию как братское дело, - пишет Копен-Альбанселли, - как светлое усилие, ведущее к освобождению человеческих племен, тогда как в действительности это есть лишь огромный заговор, направленный к тому, чтобы осуществить сокровенные замыслы руководящей самими масонами тайной силы. Эта тайная сила подготовила французскую революцию, она ее произвела, она распространила ее "идеи" по всей Европе и теперь уже стремится закончить ее..." Этим объясняется кажущаяся несвязность в последовательности явлений современной истории, но в действительности теперешние события развиваются с невозмутимою логичностью, если взглянуть на нее с точки зрения, которую мы стараемся выяснить. Однако, если революция произведена масонством, то как же историки этого не заметали и упустили совсем из виду такой имеющий несомненно огромное значение фактор. Но дело в том, что масонство есть тайное общество, постоянно изощряющееся в том, чтобы сокрыть свою деятельность. и поэтому истории, слишком близкие к событиям, легко могли проглядеть, в чем была суть. Только теперь, в исторической, так сказать, перспективе, начинает выясняться настоящая подоплека французского революционного "действа". Но даже и теперь, когда горсть смелых противников масонства с документами в руках твердит о грозящей со стороны этой преступной, как мы видим, организации опасности, большинство общества остается в убеждении о полнейшей безвредности масонства. Можно ли удивляться тому, что мы не знаем политического прошлого масонства, когда оно конечно тщательно, как это делают все преступники, уничтожало следы своего преступления и спряталось за отдельными личностями, которые действовали под его внушением, часто сами того не подозревая. Те немногие авторы; которые своевременно прямо указывали на политическую деятельность масонства, очутились под запретом и вокруг них был организован заговор молчания. Наоборот, шумно рекламировали тех историков, которые не обнаружили происков масонского сообщества. Аббат Баррюель, на которого мы уже ссылались, как на обличителя масонства в организации террора, был таким образом "замолчан". Его документов никто не оспаривал, но как будто его никто и не слышал: его произведения не читали, потому что все, кто сознательно или бессознательно говорил и действовал по масонским внушениям, распространяли слух, что он сумасшедший... После Баррюеля явился протестант Эккерт, затем Дешан и Жане, которые в свою очередь обнародовали груды документов, доказывающих, что вся история XIX века планировалась согласно тайным планам масонства, но и это не помогало. "Благодаря принятым масонством мерам предосторожности до, во время и после революции, т. е. благодаря уничтожению или подмене документов, которые могли бы установить истинный характер и истинное происхождение этой революции, мы уже сто лет живем в историческом заблуждении, обманутые самым реальным образом. Вся наша история искажена в самых своих источниках и только отсталые или заведомо предубежденные будут верить, что история французской революция произошла так, как описали ее Мишле и его последователи".
