Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного
В летописях 1537 года встречается интересное сообщение. Впервые упоминаются поступки Ивана. Касимовский хан, промосковский претендент на казанский престол Шиг-Алей (Шах-Али) встречается с великой княгиней Еленой. Правительница устраивает и неофициальный прием для ханши, которая хочет «увидеть очи княгини». Маленький Иван приветствует восточную даму словами «Табуг салам» и «карашуется» (то есть здоровается).
Великая княгиня Елена. Тяжелая женская доля
Тем временем идет по стране и другая напасть – порча денег в виде обреза и помеси. Напасть эта, также как и такое позднее явление, как инфляция, связана с ослаблением и государственного контроля над финансами, и государственной власти вообще. Правительство казнит фальшивомонетчиков, вливая им расплавленное олово в рот (в Европе их тогда варят в кипятке или масле). На новых монетах начинают изображать покойного великого князя Василия с копьем в руке (раньше он представал с мечом) – оттого и деньги стали называться «копейными», то есть копейками.
В 1536 г. великая княгиня Елена дает уставную грамоту – документ, устанавливающее местное самоуправление – старостам и всем людям обширной Онежской земли. Эта грамота сходна с теми, что давали великие князья Иван III и Василий III.
Согласно этой грамоте, вместо наместничьих чиновников теперь налоги должны были разверстываться и собираться выборными общинными властями.
В Онежской грамоте говорится, что, если простым волостным людям будет «какая обида» от государственного чиновника, то они могут вызвать его на разбирательство к великому князю.
Грамота запрещает чиновникам появляться в общинах в сопровождении вооруженных людей. Не дозволено чиновникам и являться на пиры и братчины незванными – столь кардинально урезывались дополнительные возможности поборов.
Конечно же, псевдорики постараются не обращать внимания на такие проявления самодержавия. Для них единственными источниками свободы и демократии в XVI веке являются князья и бояре.
Несмотря на разлад в рядах московской знати, великая княгиня продолжает строить крепости на границах. Ставятся города взамен тех, что были разрушены врагом или сгорели сами – почти вся Русь тогда деревянная, камень для строительства надо везти с севера. В 1535–1536 гг. восстанавливаются сгоревшие города Пермь, Устюг и Ярославль. Создаются новые укрепления в Новгороде Великом, Вологде, Владимире, Твери, обносится каменной стеной Китай-город в Москве.
Летописи фиксируют прибытие переселенцев из Литвы – триста семей даже в военном 1535. Несмотря на трудности московской жизни, в Литве еще страшнее, паны народ угнетают сильнее, а от татарских набегов защищают хуже.
Тем временем происходит возмущение еще одного удельного князя – Андрея Старицкого.
Еще в январе 1534 г., сразу после смерти великого князя Василия, князь Андрей, для увеличения своих владений, потребовал у княгини Елены город Волок. Требование не было удовлетворено, и обиженный удельный князь отказался участвовать вместе со своим удельными войсками в военных действиях в составе великокняжеского войска. А летом того же года (случайное ли совпадение?) началась тяжелая Стародубская война.
В конце 1536 г. великая княгиня Елена предложила князю Андрею подписать документ, что удельный князь не будет «подыскивати государств», то есть не будет пытаться сесть на московский престол. Но Андрей Старицкий отказался брать на себя обязательства. Более того, когда в 1537 г. на Русь напал казанский хан Сафа-Гирей и Елена вызвала князя Андрея для решения «казанских дел», тот не захотел. Так не захотел, что взбунтовался.
В мятеже, начавшемся 2 мая, никаких иных целей, кроме завоевания трона, у Андрея Старицкого не было. Выйдя со своим удельным войском из Старицы (Тверской регион), он направился в сторону недалекого Новгорода, элита которого еще помнила о временах самостоятельности, с намерением поднять её на борьбу против княгини Елены. Очевидно, в обмен на завоевание князем Андреем московского трона, Новгород должен был получить фактическую независимость. Иван IV позднее писал по поводу этого мятежа князю Курбскому: «а от нас в это время отложились и присоединились к дяде нашему, к князю Андрею, многие бояре во главе с твоим родичем, князем Иваном… и многие другие».
Князья Оболенские со своим войском перерезают путь Андрею Старицкому и его дружине. Все готово к битве, а, возможно, к началу большой феодальной войны в стиле английской войны Алой и Белой Роз. Однако князь Старицкий не выдерживает напряжения борьбы. Он сдается и отправляется в заточение; его сторонники, новгородские бояре, количеством около двухсот, идут на плаху.
Как сообщает Владимирский летописец: «Того ж лета маиа 2 отступил с вотчины из Старицы князь Ондрей Иванович, великого князя Васильев брат… Да не доехав Новагорода Великого, воеводы великого князя, князь Иван Овчина и иные, взяли его на душу, что было его пустить на вотчину на его на Старицу».
Ну, конечно же, либеральные историки, выставляют князя Андрея Старицкого в виде свободолюбца, который просто вышел погулять, однако учитывая сепартистские настроения новгородской верхушки и постоянные вражеские нашествия, эта «прогулка» могла обойтись стране слишком дорого.
3 апреля 1538 года великая княгиня Елена умирает совсем не в старом возрасте. Уже тогда многие утверждали, что она была отравлена. Сегодня это подтверждено научными экспертизами, хотя по-прежнему не замечается псевдориками. Исследование ее останков, проведенных медэкспертом Никитиным в настоящее время, доказало факт отравления солями ртути и мышьяка. Ее смерть была выгодна многим боярским кланам – а каким, будет видно из состава властной верхушки в последующие годы.
Преклоним голову перед этой женщиной, она была далеко не худшей правительницей Земли русской, и, насколько позволяли условия, заботилась о народе.
Переход боярщины в смуту
Сразу после смерти Елены были выпущены из тюрьмы князь Иван Федорович Бельский (родной брат предателя Семена) и князь Андрей Михайлович Шуйский, один из участников заговора Юрия Дмитровского. Выражаясь современным языком, апрельские события – это явный боярский путч.
Боярские партии тут же начнут борьбу за власть, которая продлится целую пятилетку; паны будут драться, а у всех остальных трещать чубы, да и головы отлетать порой.
Шуйские – могучий аристократический род из Рюриковичей, в XVI веке тесно связанный вовсе не с Шуей и суздальскими землями, а с Новгородом. В 1538 клан Шуйских возглавляют князь Иван Васильевич и князь Василий Васильевич, человек мало стесняющийся чего-либо. Это он, после неудачной оршинской битвы, перевешал всех знатных смольнян, желавших передаться королю.
Уже на седьмой день после смерти великой княгини, по приказам князей Василия и Ивана Шуйских, были схвачены конюший – князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский и его сестра Аграфена, бывшая мамкой великого князя. Князь Оболенский умер в заключении от «недостатка в пище и тяжести оков», его сестра была сослана в Каргополь и там пострижена в монахи.
Гедиминовичи Бельские, не менее Шуйских, гордились своим происхождением – от большого разбойника князя Гедимина. Женитьба князя Федора Бельского на княжне рязанской, племяннице Ивана III, усиливало притязания этого клана на власть. Иван Бельский освобождает из заточения семейство умершего в неволе удельного князя Андрея Старицкого, в том числе его сына Владимира, и привлекает молодого князя на свою сторону.
Однако в последовавшей схватке Шуйские оказались сильнее Бельских. Ивана Бельского, также как и Владимира Старицкого, отправляют в заключение, их окружение разсылают по дальним деревням.
Затем настала очередь дьяка Федора Михайловича Мишурина, который был одним из самых приближенных людей к покойному великому князю – ему Василий «повеле… писати духовную свою грамоту и завет о управления царствиа». А Иван Грозный характеризовал Мишурина как «отца нашего да и нашего дьяка ближняго». Очевидно «завет» великого князя оказался негоден Шуйским, и дьяк, олицетворявший государство, был, по их приказу, обезглавлен. (Что не помешало некоторым псевдорикам написать, что Иван, тогда еще восьмилетний мальчик, якобы приказал казнить Мишурина).
Летописец псковский сообщает нам подробности боярского правления при первом возвышении Шуйских. О псковских наместниках князе Андрее Михайловиче Шуйском и князе Василии Ивановиче Репнине-Оболенском летописец говорит следующее. «Были эти наместники свирепы, как львы, а люди их, как звери, дикие до христиан…Князь Шуйский был злодей, дела его злы на пригородах, на волостях… во Пскове мастеровые люди все делали на него даром, большие же люди давали ему подарки…»
Летописи сообщают, что князь Андрей Шуйский разорял мелких землевладельцев, заставляя их за бесценок продавать ему свои вотчины; разорял крестьян и горожан. «Потом напали (бояре) на города и села, мучили различными способами жителей, без милости грабили их имения. А как перечесть обиды, которые они причинили своим соседям? Всех подданных считали своими рабами, своих же рабов сделали вельможами».
