Михаил Маслов - Утерянные победы советской авиации
Активная подготовка, в которой явно угадывалось нетерпение участников и готовность даже к самопожертвованию, начинала нервировать руководство (в частности Ворошилова), которое после произошедших неудач не хотело более рисковать и требовало максимальной уверенности в успехе. Наконец, 23 августа 1935 г. последовало постановление СНК № 1872 «О полетах в стратосферу», которое утвердил Председатель Совета В. М. Молотов. Смысл постановления был прост и понятен: запретить все полеты в стратосферу без особого разрешения ЦК и СНК. Чуть более чем через две недели, 10 сентября 1935 г., нарком обороны К. Е. Ворошилов на докладе Я. И. Алксниса о готовности стратостата «СССР-3» к полету начертал: «Полет запретить. Если кто хочет летать, пусть сначала как следует подготовится, а потом уже «горит желанием получить орден».
Проект стратостата с прикрепленным к оболочке спасательным парашютом, разработанным в ЦАГИ в 1936 г.
Отмена рекордного полета в 1935 г. на самом деле не означала, что опыты с подъемом на высоту на аппаратах легче воздуха закончились. Жизнь, служба и полеты воздухоплавателей продолжались. 2 октября 1935 г. Прокофьев и Семенов совершили полет на сферическом аэростате с открытой гондолой на высоту 9300 метров и приземлились в 80 км от Москвы у деревни Софьино. Это был опытный полет с новым кислородным оборудованием. Кроме того, посадку удалось осуществить с полностью заполненной, почти шарообразной оболочкой. При снижении пилоты впускали в оболочку воздух и смешивали его с газом. В соответствии с заранее разработанным планом часть полета проходила ночью, так как в 1936 г. планировалось запустить аэростат для исследования солнечного затмения.
Вся указанная деятельность и подготовка стратостатов происходили при Опытно – испытательном воздухоплавательном дивизионе, базирующемся в Кунцево. Это подразделение развилось из 2–го дивизиона аэростатов наблюдения, сформированного в 1926 г. Затем здесь стали экспериментировать с аэростатами заграждения, в 1935 г. образовали стратосферное отделение. Командиром дивизиона являлся полковник Прокофьев, в его подчинении находились 20 инженеров, 70 человек командного и технического состава, 217 красноармейцев.
Нужно отметить, что деятельность дивизиона происходила в непростых условиях, к личности Прокофьева в руководстве ВВС с определенного момента наметилось негативное отношение. В такой области как воздухоплавание, где далеко не все зависит от человеческих возможностей, весьма сложно было обойтись без летных происшествий. Именно такой случай произошел на учебных подъемах дивизиона в Звенигороде 20 июня 1936 г. В результате сильной грозы и последующего попадания молнии 9 аэростатов сгорело, еще 8 унесло шквалистым ветром. После этого дивизион обследовала специальная комиссия, которая припомнила многие другие происшествия и недостатки, в том числе и случай со сгоревшей оболочкой «СССР-2». В 1937 г. обстановка еще более обострилась, участились проверки, арестовали директора завода № 39 Марголина, а Прокофьева 11 августа 1937 г. личным приказом Я. И. Алксниса сняли с командования дивизионом. Однако он по – прежнему оставался командиром экипажа, определенного для осуществления рекордного полета.
Начиная с середины 1935 г. для обеспечения безопасного старта «СССР-3» высказывалось много предложений, основной смысл которых сводился к уменьшению высоты стратостата в момент наполнения оболочки. После длительных обсуждений остановились на варианте, в котором на оболочку надевалась особая укорачивающая сетка – корсет, придающая всей системе бо2льшую неподвижность. Снималось приспособление выдергиванием специальной стропы, в ходе многократных испытаний его работоспособность вполне подтвердилась.
Летом 1937 г. «СССР-3» твердо решили запустить. Неоднократно проверяли оболочку и герметичность гондолы, заменили электропроводку, часть приборов. На авиазаводе № 84 изготовили новое приспособление с сеткой, уменьшающей высоту субстратостата на старте до 40–50 м. Герметическую гондолу экипажа для обеспечения аварийного спуска оснастили наружным парашютом.
14 мая 1937 г. Прокофьев доложил Начальнику ВВС Алкснису о готовности «СССР-3» к старту. Подготовка на этот раз велась весьма обстоятельно. В специальном постановлении ЦК ВКП (б) в отношении предстоящего запуска стратостата особо указывалось, что всякое освещение предстоящего события впредь до специального разрешения категорически запрещено. Старт должен был состояться за 30 минут до восхода солнца, стартовую команду определили в 326 человек, для связи с экипажем на длинных и коротких волнах изыскали 39 адиоточек, мобилизовали в том числе и радиолюбителей.
В ночь на 3 сентября 1937 г. состоялась очередная попытка старта. Однако при соблюдении мер особой осторожности заполнение газом затянулось, поэтому вместо намеченных 4.00 часов готовность наступила лишь только в 5 часов утра. К этому времени ветер усилился до 4–5 м/сек, поэтому дальнейшие приготовления пришлось отменить: газ выпустили, оболочку снизили.
Утром 18 сентября 1937 г., в 7 часов 50 минут, на летном поле воздухоплавательного дивизиона в Кунцево в присутствии начальника ВВС Алксниса «СССР-3» вновь наполнили водородом. По причине повышенной влажности к гондоле подвесили увеличенный балласт – стартовый вес стратостата составил 5534 кг вместо 4894 кг.
В самый момент старта система полного раскрытия оболочки не сработала, стягивающая сетка – корсет заела. Как выяснилось, из разбухшей от влаги заплетенной косы не вышла стропа разрывного полотнища. Послали наверх на шаре – прыгуне красноармейца, который поднялся и разрезал злополучную стропу. После этого одновременно с отрывом от земли началось полное раскрытие стратостата. Очевидно, в указанный промежуток времени произошло самопроизвольное вскрытие разрывного полотнища оболочки, никем не замеченное.
На высоте 700–800 м, когда стратостат полностью раскрылся, наблюдатели с земли отметили начало его снижения, сначала медленного, затем все более ускоряющегося. Через 15 минут после старта «СССР-3» с вертикальной скоростью 7–8 м/сек (по другим данным, 10–12 м/сек) приземлился в четырех километрах от места старта на стадионе авиазавода № 22 в районе Филей. В момент аварийного приземления экипаж получил ранения, поэтому всех троих стратонавтов доставили в Кремлевскую больницу.
Комиссия, расследовавшая аварию «СССР-3», определила: «причиной аварии является самопроизвольное вскрытие разрывного полотнища. Предполагается, что расцепление косы (разрывной вожжи) вследствие ее намокания во время старта (стопроцентная влажность воздуха) происходило с трением, по величине равным усилию, требуемому для вскрытия разрывного полотнища».
Известный журналист Бронтман, который живо интересовался всеми приготовлениями к советским авиационным рекордам, записал в дневнике свое описание аварии:
«16 марта 1939 г.
Старт стратостата «СССР-3».
После многих фальстартов, когда мы уже почти перестали верить в реальность этой затеи, Прокофьев вдруг как-то ночью позвонил мне и сообщил, что вылет разрешен и через несколько часов они летят. Я, Галин и еще кто-то немедленно поехали туда. С вершины Поклонной горы мы увидели яркое зарево прожекторов, рассекающих ночную тьму. Сомнений не было. Мы мчались туда.
Приехали. Пропуска уже были готовы, привезли с собой свежие номера «Правды». Прокофьева и его экипаж я застал уже на поле. Он взял газеты и засунул их за какой-то прибор в гондоле. Ветер, насколько помню, был слабенький. Гигантский баллон быстро наполнялся.
– Мехлис приедет? – спросил меня Георгий.
– Обещал.
Во время предыдущих стартов Прокофьев разработал систему второго старта, т. е. систему двойных строп, вытягивающихся на полную длину лишь на высоте нескольких десятков или сотен метров. Это позволяло уменьшать при старте высоту всего сооружения. Сие было очень важно, так как каждые несколько десятков метров высоты возносили купол баллона в более высокий слой воздуха, где всегда был ветерок.
Кроме того, была приспособлена особая сетка на баллон, облегчающая наполнение стратостата водородом, придававшая баллону большую неподвижность. Снималась она выдергиванием одной веревки. Сетка неоднократно испытывалась при наполнении судов и неизменно давала хорошие результаты. А тут вдруг заело. Наполнение закончилось, надо лететь, а сетка не слазит. Послали одного красноармейца на прыгуне посмотреть, в чем дело. Он взвился вверх, и на высоте 50–60 метров вдруг сиденье под порывом ветра выскользнуло из-под него. Все ахнули. По счастью, парень успел уцепиться за одну стропу. Внизу немедленно раскинули и растянули брезент. Но он благополучно спустился.
