Джесси Байок - Исландия эпохи викингов

Глава 4

Эволюция и деволюция социального устройства

Кроме того, можно говорить также и о деволюции, то есть об эволюционном движении назад, обратно к ранговому или эгалитарному обществу, а равно о циклах эволюций и деволюций, когда в обществе не возникает ни стабильной стратификации, ни государственных структур. Деволюция — исключительно важное явление, так как в действительности человечество во все времена прилагало значительные усилия — культурные, организационные — к тому, чтобы социальную эволюцию остановить.

Многие так называемые «автономные» вожди и племена могут на деле являться обществами, претерпевшими деволюцию вследствие того, что были временно отрезаны от более крупной социальной системы, частью которой некогда являлись.

Не так-то просто дать определение государственному устройству Исландии эпохи викингов. Историки обычно пользуются термином «народовластие», полезным в силу своей неточности. Ряд подходов, разработанных в рамках антропологии, позволяет уточнить значение термина «народовластие» для Исландии и понять, что у исландского общества общего с другими, относящимися к традиционным типам, и в чем его отличие от них; эти подходы, однако, редко использовались учеными.[108] С самого начала, впрочем, нужно сознавать, что стандартные эволюционные категории плохо описывают это общество, составленное из викингов-эмигрантов. Поэтому в настоящей книге я использую именно нечеткий термин «народовластие», рассматривая особенности исландского общества как антрополог.

«Народовластие» в применении к государственному устройству Исландии эпохи викингов означает независимое общество, гибко организованное и находящееся на некоей догосударственной стадии развития, но обладающее при этом известными элементами государственности, в частности осознающее самое себя именно как «государство». Это очень верное описание исландской ситуации той эпохи. Говоря коротко, «народовластие» означает в данном случае две вещи: Исландия была независима от других стран, а сами исландцы осознавали себя частью единого общества с единым устройством.

Исландцы основали общество без главы, общество, которое во многом отлично обходилось без государства — в том смысле, что в Исландии эпохи заселения лидеры общества, годи, не обладали практически никакой исполнительной властью и не правили территориями. Нельзя, однако, сказать, что государства в Исландии вовсе не было, — напротив, в стране имелись вполне определенные атрибуты государственности, а именно национальное законодательное собрание лёгретта (дисл. lǫgrétta, букв, «законоправильня») и прозрачная судебная система, охватывающая всю страну. Социальная стратификация хотя и существовала, была ограниченна — на острове не имелось ни королей, ни даже местных царьков или вождей. Землевладельцы, конечно, отличались друг от друга богатством и известностью; существовала и большая разница между ними и людьми, землей не владеющими, а также между свободными людьми и рабами. Несмотря на отсутствие системы исполнительной власти и ее главы, в Исландии мы несомненно видим некую эмбриональную стадию развития государства. Но как объяснить столь странный набор качеств? Ответ заключается в том, что исландское общество, как мы его знаем, сформировалось в результате весьма специфических и сложных эволюционных изменений. Исследователи, как правило, проходят мимо этого обстоятельства, однако здесь-то и кроется ключ к пониманию средневековых исландских общества и культуры.

Эта уникальная смесь государственных и догосударственных черт возникла потому, что в Исландии действовали две противоположные тенденции. С одной стороны, иммигранты привезли с собой норвежскую традицию и норвежский набор понятий о государстве. С другой стороны, классовые ценности иммигрантов не позволяли зародиться институту исполнительной власти. Оказавшись на гигантском, но изолированном от соседей — и поэтому защищенном от внешней агрессии — острове, иммигранты воспользовались возможностью отказаться от властной иерархии и налогообложения, которые их современники на континенте, носители той же культуры позднего железного века, вынуждены были ввести для защиты от внешних врагов. В результате этого отказа исландское общество упростилось и сделало пару шагов назад по лестнице социальной эволюции.

Именно тот факт, что в Исландии эпохи заселения колесо эволюции во многом крутилось в обратную сторону, определяет ее специфику — что не мешает ему и по сию пору ускользать от внимания специалистов. Исландское общество — вовсе не результат прогрессивной эволюции от простого к сложному. Наоборот, с первых же лет своего существования оно двигалось от более сложного устройства к более простому, деволюционируя и избавляясь от целого сословия — викингской аристократии. Первопоселенцы ставили себе вполне четкие, но очень ограниченные законодательные цели. Сосредоточившись на правах свободных землевладельцев, они изменили социальное устройство, упростив его по сравнению с норвежским, где были и конунги, и аристократы, и региональные военные вожди, и законодательно определенные понятия о людях лично свободных и лично несвободных. Отражая желания и интересы землевладельцев, исландские государственные институты организовались таким образом, что целый ряд социальных ролей, исполнявшихся на континенте элитой и военными вождями, оказался не нужен и исчез. Избежав создания самовоспроизводящихся структур исполнительной власти, землевладельцы вручили последнюю самим себе как классу и тем самым лишили потенциальную элиту возможности заполучить монополию на легитимное насилие. Лидеры в обществе не могли играть иную роль, нежели роль «уважаемых людей», чье влияние часто ограничено незначительной территорией и чья «власть», таким образом, лишь временна.

Сложившийся в Исландии социальный порядок, его странная смесь свойств отражает именно эту начальную деволюцию. Порядок этот необычен — в нем тенденция ко всеобщему равенству и отсутствие государственной машины сочетаются с наличием некоей социальной иерархии, в нем просматриваются черты одновременно ранговых и стратифицированных обществ. Исландия, конечно, не была демократией в современном смысле слова, но там действовали мощные протодемократические тенденции. Столь богатая картина делает Исландию эпохи викингов идеальным полигоном для проверки различных теорий социальных и культурных изменений. Исландцы эпохи народовластия последовательно, на протяжении веков избирали — и вводили в действие силой закона — такие виды государственного устройства, которые исключали возможность возникновения подлинной исполнительной власти. В этом смысле траектории развития общества и государства в Исландии разительно не совпадали с аналогичным траекториями, наблюдаемыми в континентальной Скандинавии.

На континенте конунги расширяли свою власть именно за счет традиционных прав свободных землевладельцев, и исландцам это было хорошо известно. Не стоит, вероятно, утверждать, что первопоселенцы и их потомки в точности знали, чего хотят, — но зато эти люди очень четко понимали, чего они не хотят; источники не позволяют усомниться в этом. Прежде всего исландцы как общество выступали против свойственной государственной машине централизации, во всех ее видах. Эта позиция вызывала к жизни ряд социальных и организационных экспериментов, о которых подробно рассказано в сагах и законах. С точки зрения социологии и антропологии Исландия дает идеальный пример такого способа формирования государства, в котором изначально заложены механизмы его самоограничения.

Социальные ранги, иерархия и богатство

Исландское общество во многом сходно с так называемыми ранговыми обществами, где существует множество самодостаточных индивидуумов, в нашем случае землевладельцев, социальные различия между которыми часто совершенно формальны и поэтому весьма ограниченны. В таких обществах лидирующие позиции занимают «уважаемые» или «большие люди». Исландских лидеров можно считать таковыми, хотя сравнение, как обычно, неточное. Одно из важных отличий заключается в том, что исландское общество обеспечивало преемственность власти и «уважения», чего, как правило, не наблюдается в случае «больших людей» обычных ранговых обществ. Годи вели себя как «большие люди», но точнее будет сказать, что они — скандинавские вожди местного значения. Как и в ранговых обществах, иные годи и землевладельцы оказывались богаче и могущественнее прочих; от них зависели арендаторы, обрабатывавшие часть земли хозяина в обмен на право жить на ней, затем безземельные свободные люди и рабы. Впрочем, в течение XI века рабство исчезло.