Владимир Сядро - 50 знаменитых загадок истории XX века
Свой знаменитый роман-эпопею «Жизнь Клима Самгина» Максим Горький посвятил Марии Игнатьевне Закревской. Но для советских историков и литературоведов подруги классика соцреализма словно не существовало. Об этой поистине легендарной женщине мало кто знал. Только в 1989 году, когда в журнале «Дружба народов» появилась повесть писательницы-эмигрантки Нины Берберовой «Железная женщина», страна узнала об удивительной судьбе Марии Закревской. Конечно, в той приукрашенной и полной загадок версии, которую сама героиня пересказала своей лучшей подруге Н. Берберовой.
Уже дата рождения — 1892 год, — названная М. Закревской, вызывает у исследователей сомнение. Скорее всего, полагают они, Мария на пару лет уменьшила свой возраст, а метрику просто сожгла, как всегда поступала
с компрометирующими ее бумагами. Возможно, таким образом она хотела «подправить» свое провинциальное происхождение — к 1892 году ее отец Игнатий Платонович Закревский, потомок давно обрусевшего польского рода, уже перебрался из Полтавской губернии в Петербург, где занялся юриспруденцией. В селе Березовая Рудка Пирятинского уезда Полтавской губернии, где на самом деле родилась Мария, у Игнатия Закревского было поместье, доставшееся ему от отца — отставного полковника Нарвского драгунского полка. Рано обзавевшийся семьей Игнатий Закревский — он был женат на небогатой полтавской помещице Марии Борейше — тяготился провинциальной жизнью. Своими либеральными взглядами и англофильством он вызывал раздражение у окрестных дворян, а сооруженный им в поместье экзотический семейный склеп в форме египетской пирамиды и вовсе создал ему славу человека со странностями. Удивил он соседей и тем, что выписал своим детям гувернантку из Англии. Маргарет Уилсон — дети называли ее Микки — научила бегло говорить по-английски Марию, ее брата и двух сестер. Мура нежно полюбила мисс Уилсон и через много лет доверила ей воспитание собственных детей. Кстати, наша героиня даже по-русски всю жизнь говорила с деланым английским акцентом, с помощью которого пыталась скрыть свой малороссийский выговор. Все верили ее рассказам об учебе в Кембридже, хотя образование она получила исключительно домашнее. Любила рассказывать она и о том, что ее прабабушкой была знаменитая «медная Венера» Аграфена Закревская — жена московского губернатора, которой А. Пушкин и Е. Баратынский посвятили не одно стихотворение.
Судя по редким фотографиям, юная Мария, которую с самого детства все называли Мурой, была недурна собой — с волнистыми по моде волосами, блестящими темными глазами и ослепительной улыбкой. Все это дополнялось общительностью и стремлением постоянно быть в центре внимания. В их доме бывало много именитых гостей. И. Закревский сделал в Петербурге хорошую карьеру, дослужившись до чина обер-прокурора Первого департамента Сената, и жил на широкую ногу. Позже его уволили за либеральные взгляды, что, однако, только укрепило его популярность в вольнодумном столичном обществе. Поклонников у юной Муры становилось все больше и больше, и встревоженный отец отослал 16-летнюю дочь в Берлин, к старшей сестре Анне, удачно вышедшей замуж за первого секретаря российского посольства В. Ионова. Мура прожила в Европе почти два года. Она отлично выучила немецкий язык и самостоятельно объездила не только Германию, но и Францию, и Англию, легко заводя знакомства с молодыми людьми. Их неизменно было много вокруг русской «эмансипе» — Мура во всем старалась подражать решительным, уверенным в себе европейским женщинам, которые сами решали свою судьбу.
Из знатных поклонников Мария выбрала самого именитого — Ивана Александровича фон Бенкендорфа. 29-летний потомок знаменитого рода балтийских аристократов служил советником русского посольства в Берлине. 24 октября 1911 года Мура и Иван стали мужем и женой. Молодая супруга дипломата Мария Закревская-Бенкендорф с головой окунулась в светскую жизнь, чему не помешало даже рождение двоих детей — сына Павла и дочери Татьяны. Мура блистала на приемах и балах, поражая поклонников не только своим шармом, но и эрудированностью. Известно, что она произвела исключительно благоприятное впечатление на самого кайзера Вильгельма, которому была представлена.
Во время одного из дипломатических приемов Закревская-Бенкендорф познакомилась с 32-летним английским дипломатом Р. Б. Локкартом — и моментально влюбилась в него. Об их связи вскоре узнало все общество, но Иван Бенкендорф, воспитанный в лучших традициях культуры декаданса, смотрел сквозь пальцы на увлечение жены: в высшем свете в начале XX века адюльтер был чем-то обычным.
С началом Первой мировой войны русским дипломатам пришлось покинуть Берлин. Бенкендорф пошел служить в военную цензуру, а Мария, пройдя ускоренные курсы сестер милосердия, начала работать в военном госпитале. При этом она много времени проводила в Енделе, эстонском имении мужа. Ее дочь Татьяна описывала в мемуарах огромный дом из множества комнат, катание на тройке по заснеженным лесам, постоянные визиты гостей. Среди них были британские офицеры, с одним из которых — капитаном Ф. Кроми — Мария «со скуки затеяла роман». К мужу она давно охладела, да и к детям относилась без особого тепла. Главным для нее всегда оставалось устройство собственной жизни, а все остальные, даже любимые мужчины, были лишь средством для этого. «Она любила мужчин, — подтверждает Н. Берберова, — и не скрывала этого… Она искала новизны и знала, где найти ее, и мужчины чувствовали это в ней и пользовались этим, влюблялись в нее страстно и преданно». Магнетизм Закревской — это сплав незаурядного ума с твердым характером и редким очарованием. Не красота (Мария не была красавицей в полном смысле этого слова), а ее своенравный характер и независимость пленили мужчин. Было в ней нечто такое, что сражало мужчин наповал. Вот как впоследствии описывал М. Закревскую Г. Уэллс: «В моем убеждении, что Мура неимоверно обаятельна, нет и намека на самообман. Однако трудно определить, какие свойства составляют ее особенность. Она, безусловно, неопрятна, лоб ее изборожден тревожными морщинами, нос сломан. Она очень быстро ест, заглатывая огромные куски, пьет много водки, и у нее грубоватый, глухой голос, вероятно, оттого что она заядлая курильщица. Обычно в руках у нее видавшая виды сумка, которая редко застегнута как положено. Руки прелестной формы и часто весьма сомнительной чистоты. Однако всякий раз, как я видел ее рядом с другими женщинами, она определенно оказывалась и привлекательнее, и интереснее остальных. Мне думается, людей прежде всего очаровывает вальяжность, изящная посадка головы и спокойная уверенность осанки. Ее волосы особенно красивы над высоким лбом и широкой нерукотворной волной спускаются на затылок. Карие глаза смотрят твердо и спокойно, татарские скулы придают лицу выражение дружественной безмятежности, и сама небрежность ее платья подчеркивает силу, дородность и статность фигуры. Любое декольте обнаруживает свежую и чистую кожу. В каких бы обстоятельствах Мура ни оказывалась, она никогда не теряла самообладания».
После Февральской революции И. Бенкендорф уехал в Ендель. В 1919 году неподалеку от своего дома он был зверски убит. Гувернантке с детьми чудом удалось спастись и спрятаться в соседнем имении. Мария узнала об этом лишь через несколько лет. Сама она революционные годы провела в Петрограде в роли переводчицы при британской миссии, вместе с которой перебралась в ставшую столицей Москву. Она была личной помощницей британского консула Р. Б. Локкарта, с которым, как мы помним, познакомилась за границей и с которым ее связывал бурный роман. Позже Локкарт писал: «Чистокровная русская, она с высокомерным презрением смотрела на мелочи жизни и отличалась исключительным бесстрашием. Ее жизнеспособность невероятна и заражает всех, с кем она общается. Жизненная философия сделала ее хозяйкой своей собственной судьбы. Она была аристократкой. Она могла бы быть и коммунисткой. Она никогда не могла быть мещанкой. Я вижу в ней женщину большого очарования».
В России роман Закревской и Локкарта вспыхнул с новой силой. Совместная жизнь влюбленных продолжалась до тех пор, пока Локкарт, оказавшийся в самом эпицентре так называемого «заговора послов» против советской власти, не был арестован. Вслед за Локкартом на Лубянку была отправлена и Мура, обвиненная в «сожительстве с иностранным шпионом». То, что произошло в дальнейшем, казалось чудом: оба вскоре вышли на свободу. Ходили упорные слухи об особых отношениях Муры с латышским чекистом Я. Петерсом, соратником и заместителем Дзержинского. Сама Мария не раз намекала, что чудесное спасение было результатом таланта обольщения, сполна присущего ей. Как бы то ни было, «контрреволюционера» Локкарта выслали из страны, и Мура оказалась на улице — без жилья, без прописки, без продуктовых карточек. А на дворе шел зловещий для России 1919 год — год голодных смертей, сыпного тифа, лютых холодов и безраздельного царствования ВЧК.
