Валерий Шамбаров - Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного
А наши воины, заметив переполох в городе, кинулись на штурм. Без команды, стихийно поплыли через реку на лодках, подручных средствах, полезли на стены. Воеводы Басманов и Бутурлин верно оценили ситуацию, сразу же направили подкрепления и возглавили общий порыв. Ратники ворвались в Нарву, порубили тех, кто пытался сопротивляться. Гарнизон и часть жителей бежали в центральную цитадель, замок Вышгород. Но русские, не давая им опомниться, развернули пушки, захваченные на городских стенах, открыли по замку огонь. Другие воины в это же время тушили пожар — ведь Нарва уже принадлежала царю. К вечеру замок капитулировал.
Было заключено соглашение, что гарнизон выпускают на все четыре стороны. Горожане, не желающие жить под властью царя, тоже могут уйти, но оставляют все имущество. А остальные приносят присягу. Иван Васильевич, узнав о взятии Нарвы, велел служить благодарственные молебны, наградил воевод и воинов. Распорядился немедленно отправить священников, освятить город крестным ходом, строить православные храмы. В главном установили ту самую икону Пречистой Богоматери, от которой возник пожар (ее нашли в пепле не сгоревшую). К горожанам царь отнесся милостиво. Несмотря на то, что Нарву пришлось брать штурмом, подтвердил дарованные ей права, освободил пленных, взятых в бою.
И лишь сейчас, когда стало ясно, что крепости для русских не преграда, орден прислал послов. Просил «уступить дань», доказывал, что русские в своем рейде захватили в десять раз больше требуемой суммы. Но немцев ткнули носом в их обманы, в вероломные нарушения перемирия и заявили, что торговаться уже поздно. Нарва, взятая оружием, стала владением царя. А орден получит мир, если заплатит дань со всей Ливонии и признает свою зависимость от Москвы. Вести переговоры на таких условиях послы отказались, и в конце мая русские полки получили приказ начать наступление.
Теперь двинулись уже основательно, занимая и закрепляя за собой ливонские земли. Князь Троекуров осадил Нейшлот, через две недели он капитулировал. А главные силы под командованием Петра Шуйского и Василия Серебряного обложили Нейгауз. Его гарнизон состоял лишь из 200 наемников, но комендант Укскюль вооружил ополчение из горожан, крестьян и сдаваться отказался. Пришлось вести осаду по всем правилам, подвозить артиллерию. Укскюль надеялся, что орден придет на выручку. И действительно, магистр Фюрстенберг и епископ Дерпта Вейланд собрали 8 тыс. воинов. Но вступить в бой с царской армией и даже приблизиться к ней не рискнули. Остановились лагерем в 30 верстах от Нейгауза.
Крепость расстреляли из пушек, разрушили стены и башни, Укскюль с горсткой оставшихся людей вступил в переговоры. Что ж, русские уважали героизм. Позволили защитникам «выйти с честью», с оружием и всеми пожитками. А потом ударили на полевое неприятельское войско, простоявшее без дела. Но магистр и епископ, как только узнали, что русские идут к ним, разделились и кинулись в разные стороны, Вейланд — на запад, а Фюрстенберг — на юг. За ними погналась наша конница. Фюрстенберг остановился, занял было позицию около Валка (Валги), но его стали обходить, и он побежал. Русские отсекли и перебили арьергард, захватили обозы. Магистр удирал в полной панике, без остановок — а стояла сильная жара. Ливонцы загнали лошадей, люди погибали от зноя и изнеможения, и даже без боя до орденской столицы Вендена (Цесиса) добрались жалкие остатки воинства.
Взятие Нарвы Иваном Грозным. Б.А. Чориков, 1836 г.
Епископа Вейланда наши ратники тоже догнали и разгромили. С уцелевшими рыцарями он укрылся в своем Дерпте. Это была мощная крепость, контролирующая всю восточную Эстонию. Ее обороняли 2 тыс. наемников, вооруженные горожане. Предложение Петра Шуйского о сдаче Вейланд отверг. Но русские быстро взяли несколько замков, прикрывавших подступы к Дерпту стали окружать сам город. Защитники пытались контратаковать, мешать осадным работам. Шесть дней они совершали вылазки, но каждый раз их били, загоняли обратно в город и обкладывали его турами, окопами, ставили батареи. Когда работы были завершены, Шуйский продемонстрировал силу царской артиллерии, подвергнув Дерпт обстрелу, и предъявил ультиматум. Обещал за капитуляцию такие же условия, как Нарве, дал два дня на размышления, а на третий угрожал штурмом со всеми вытекающими последствиями.
Магистрат и епископские чины перепугались, что в случае отказа им подобных условий уже не повторят, и согласились на переговоры. Каждый спешил обеспечить лишь собственные выгоды, составили целый перечень статей. Чтобы епископ получил католические церкви, монастыри и их доходы. Чтобы дворяне сохранили земли и замки, магистрат — свои права и статьи прибылей, а купцам разрешили без пошлин торговать с Германией и Россией. Шуйский на все согласился, а желающим уехать даже разрешил забрать их достояние. Дерпт открыл ворота. Были взяты огромные склады оружия, боеприпасов, 552 пушки.
А царь утвердил все статьи договора, кроме одной. Оставлять бывшего властителя в его владениях было слишком опасно, и Вейланда вызвали в Москву, дали ему поместья в России. Хотя на самом деле ему повезло. За сдачу Дерпта орден объявил его предателем. Всех людей из его окружения, которые воспользовались возможностью выехать на неоккупированные земли, арестовали и подвергли пыткам. Тех, кого объявили «сообщниками», колесовали, а простых слуг перевешали. Других граждан Дерпта, выехавших к соплеменникам, убивать не стали, но публично заклеймили позором и конфисковали у них все имущество — чтобы другим было неповадно сдавать крепости. Но многие уже озирались не на орден, а на русских. Оценивали мягкие условия для Нарвы и Дерпта и тоже сдавались. Тех, кто медлил, подталкивали силой, разбили несколько немецких отрядов. Всего за летнюю кампанию было взято 20 городов.
Своим чередом шли операции на юге. Вишневецкий и Ржевский с царскими ратниками и казаками на р. Псел построили лодки, спустились до устья Днепра и не обнаружили «в поле ни одного татарина» — вся орда сидела в Крыму, ожидая нападения. Ржевский остался на Днепре, а Вишневецкому царь приказал отправиться в Кабарду, собрать войско горцев, гребенских казаков и вместе с донцами тревожить крымцев со стороны Азова. Девлет-Гирей осмелился действовать только исподтишка. Направил легкие отряды к Казани, чтобы снова взбунтовать местных жителей, но донские казаки перехватили их и уничтожили.
Словом, на всех фронтах одерживались победы. Но в Ливонской войне сразу же стали проявляться другие факторы. Города и рыцари Северной Эстонии, уже не рассчитывая на силы ордена, обратились к Швеции и Дании, чтобы взяли их в свое подданство. Густав I Ваза не забыл недавний разгром и от такого приобретения уклонился. Христиан III осторожничал, присматривался к развитию событий, но послал в Эстонию деньги и пушки. Польский король пока в войну тоже не вмешивался. Для него было выгоднее, чтобы орден сперва измотал русских, нанес им потери, — но и русские пусть посильнее погромят ливонцев, чтобы они забыли о своих амбициях и «на блюдечке» отдались Сигизмунду. В Ливонии имелась сильная пролитовская партия во главе с Кеттлером. Когда великий магистр опозорился, переморив войско в бегстве, это стало хорошим поводом выступить против него. Фюрстенбергу пришлось сложить с себя полномочия, и на его место был избран Кеттлер.
Сигизмунд подбросил ему денег, чтобы он смог нанять солдат, на это пустили и средства, отобранные у беженцев из Дерпта. Стараясь выиграть время, Кеттлер обратился к царю, выражал готовность пойти на уступки, но от конкретных обязательств увиливал, отделывался общими фразами. Когда стало ясно, что он не собирается выполнять предъявленных требований, царь решил еще разок подхлестнуть Ливонию. Осенью 1558 г. туда отправились свежие рати Дмитрия Курлятева и Михаила Репнина. Однако эти воеводы проявили себя отнюдь не с лучшей стороны. Боевых действий практически не вели, увлеклись одними грабежами. А тем временем Кеттлер успел собрать 10 тыс. воинов и нанес внезапный контрудар.
Первым его принял городишко Ринген, где стояли две-три сотни стрельцов под командованием головы Русина-Игнатьева. Они сражались отчаянно, отбивали врага пять недель! Но Курлятев и Репнин, находившиеся неподалеку, помощи так и не оказали. Сочли, что атаковать магистра слишком опасно. Когда стрельцы израсходовали порох, Ринген был взят. К доблести противников немцы отнеслись совсем не так, как русские. Всех пленных умертвили самыми зверскими способами — сажали на кол, сдирали кожу. И Кеттлер, высвободив силы, ударил на воевод. Смял конницу Репнина, отбросил другие полки, намереваясь идти к Дерпту Но при осаде Рингена ливонцы понесли большой урон, утомились — и потеряли время. Уже наступали холода, немцы начали расходиться по домам. У магистра осталось лишь 6 тыс. воинов, и он предпочел отступить.
