Норман Стоун - Краткая история Турции
Однако при дворе Мустафы III этого не понимали. Никто не осознавал смысла ни глубинных, ни даже поверхностных событий, таких, как появление огромной силы, какой становилась Россия при Екатерине Великой. У Османской империи существовали старые связи с Польшей, значение которой очень переоценивали, и со Швецией. Венеция теперь стала совсем беззубой, а Австрия развернулась лицом к Германии. Лишь Франция оставалась надежным союзником.
В плену этих иллюзий Мустафа III позволил себе втянуться в войну с Россией за Черное море. Русские уже прощупывали Северный Кавказ, который формально контролировали турки. Более того, они заявляли претензии на Крым, вассальное государство османов. Правители Молдавии, объединившись с Украиной, явно поддерживали контакты с Москвой.
Мустафа III решил показать, кто хозяин на Черном море. В 1768 году он начал войну с Екатериной. И совершенно внезапно блестящий фасад Османской империи XVIII века оказался на грани обвала.
Часть шестая
Долгая оборона
Турецкая пословица гласит: одно несчастье лучше, чем тысяча советов. Шестилетняя война с Россией, начавшаяся в 1768 году, стала таким несчастьем. Она закончилась Кючук-Кайнарджийским договором в 1774 году. Главной стала даже не столько потеря огромных территорий, сколько утрата престижа и средств, возник миф о рухнувшей империи. Черное море было османским озером как минимум с 1453 года, огромную роль в государственных доходах играли налоги с товаров, двигающихся по Дунаю из Центральной Европы или по Днестру и Днепру из России.
Крым с его очень смешанным населением являлся сердцем татарского государства под управлением династии Гиреев. Гиреи претендовала на то, что являются старшими потомками Чингис-хана, и в то же время приняли сюзеренитет османов. Существовали и другие татары, которые приняли сторону России, особенно ногайцы на Северном Кавказе (со временем их начали использовать для полицейских функций, и их длинный хлыст, nagayka, стал ярким образом в революционной иконографии). Теоретически Северный Кавказ был турецким, и горные племена черкесов, жившие в его западной части, являлись (опять же в основном теоретически) мусульманами. На Кавказе турки и их союзники держались довольно упорно, но на Балканах и в дельте Дуная ситуация оказалась плачевной.
Однако плачевнее всего ситуация для османской империи обернулась на море. Русский флот неожиданно появился в Средиземном море, команды для него частично набирались из британских моряков – характерная иллюстрация креативного способа, которым Россия использовала иностранцев. Началось все, конечно, с самой императрицы, которая происходила из правящей династии Ангальта, немецкого княжества размером со скромное поле для гольфа. Она захватила трон в 1762 году, когда ее любовник скамеечкой для ног размозжил голову ее мужу. Несчастный муж, Петр III, унаследовал трон шестью месяцами ранее после смерти своей тети, императрицы Елизаветы, появился на ее похоронах абсолютно пьяным и приказал заменить заупокойную молитву пением «Te Deum».
Но теперь эти северные варвары положили конец османской монополии на Черном море. Их флот, вызвав всеобщее удивление, очутился у берегов османской Греции, где офицеры попытались поднять православных на восстание. Затем русские корабли двинулись к порту Смирна, а в 1770 году разгромили османский флот у Чесмы, возле острова Хиос, продемонстрировав превосходно качества своей артиллерии, так и высокое искусство мореплавания. Характерной особенностью османского мышления оказалось то, что они даже не могли понять, как русские попали сюда: разве река под названием Рейн не течет через всю Европу?
Здесь нам придется обратиться к главному правительственному органу в Константинополе, Баб-и Али, Блистательным Воротам Государства, центральному месту принятия решений – в офранцуженной передаче, которая появилась в ту эпоху, это название стало звучать как «Порта». Когда в 1774 году закончилась война, Порте пришлось смириться с потерей монополии на Черное море. Россия стала доминирующей силой на Северном Кавказе и была на пути к захвату Грузии. Крым получил формальную независимость, правителем его стал один из Гиреев, Шахин – очень красивый молодой человек и, по слухам, один из любовников Екатерины. Другой Гирей влюбился в мисс Паттерсон из Эдинбурга и обратился в шотландский протестантизм, когда ее отец (юрист) заявил, что не позволит своей дочери выйти замуж за восточного человека, даже если это принц. Она все еще жила в своем крымском дворце, когда британская армия высадилась здесь пятьюдесятью годами позднее, а ее отделенный потомок, женившись на фон Герсдорф, устроил последнюю свадьбу в светском обществе в нацистской Германии.
Затем последовала война между крымскими и ногайскими татарами, и в итоге в 1783 году Россия впрямую аннексировала Крым. Единственное, что мог сделать султан – это попросить, чтобы его признали защитником мусульман. Екатерина Великая согласилась, но на условии, что она также будет признана в неопределенном статусе защитника христиан в Османской империи, что долгое время вызывало беспокойство у Европы.
Теперь, когда русские корабли (некоторые из них были греческими, поднявшими выгодный флаг) ходили по Босфору, а татарские и черкесские беженцы заполонили Анатолию, когда были потеряны территории, изначально являвшиеся мусульманскими, для государства наступил кризис. Конечно, умные люди уже давно предупреждали о грядущем наступлении тяжелых времен, но их почти не слушали, потому что система пока еще работала по инерции, и изнутри на нее оказывалось слишком малое давление, чтобы добиться перемен. Даже православная церковь была вполне удовлетворена и действительно не хотела никакого внешнего контроля за своими делами – в это время немецкие путешественники, посетившие гору Афон, обнаружили, что для подпирания дверей, а иногда и для растопки печей здесь используются византийские манускрипты. Многие тысячи янычар вытягивали государственные средства и зачастую продавали свои именные документы армянским спекулянтам.
Султан реально мог управлять только тем, что именовалось Хюдавендигаром – по сути, лишь старым османским районом вокруг Бурсы, включающим теперь и Константинополь (этот регион все еще потребляет две трети турецкого ВВП). В других местах правили местные вожди, не обращавшие особого внимания на султана. Северная Африка давно обрела фактическую независимость и находилась в составе империи лишь формально, хотя происходившее от янычар и местных женщин семейство Кёлоглы все еще обладало здесь некоторой властью и даже влияло на турецкие дела. Египет оставался лишь под внешним контролем, а арабы Сирии и Ирака имели собственные налоговые системы, доившие местное население, подчинявшееся местным вождям от них центральной османской власти поступали лишь ограниченные средства, да и то с сильным запозданием.
В самом худшем виде такое имело место в румынских землях, в Валахии и Молдавии. Там местные династии с некоторой помощью вымерли. Власть и права на налоги каждый год продавались с аукциона среди богатых греков района Фанар в Константинополе. Эти люди жили в красивых домах, группировавшихся вокруг православной патриархии. Один за другим Судзусы, Гикасы (православные албанского происхождения), Маврокордатосы прибывали в валахскую столицу, а затем в Крайову со своими родственниками и охраной из албанцев, тащивших большие пустые сундуки. Затем следовало официальное заявление о вступлении в права нового законного правления, а потом начинался сбор налогов. После этого местное крестьянство исчезало, оставляя свое имущество для конфискации. Затем прибывал другой грек, который мог назвать себя хоть королем Гика XIV, и делал все то же самое. Но со временем формировалось национальное сознание, и в четвертом поколении все эти Гики и Судзусы становились либеральными националистами, ссылавшимися на (утрированное) латинское происхождение румынского языка и относящими себя к кузенам французов.
С чего надо было начинать реформу империи? Что поразило власть предержащих после Кючук-Кайнарджийского договора, так это выдающийся успех русских армий. Поэтому первым шагом стала военная реформа, и тут огромным препятствием стали янычары. Их нельзя было упразднить, и уже не было денег от них откупаться. Султан Абдул-Гамид I (правил с 1774 по 1789 год) забрал власть у дискредитированного Мустафы III и начал тщательное планирование. Требовалось построить совершенно новую армию и научиться военному делу у Запада. Самыми полезными иностранцами были французы, и было известно, что у них хорошая артиллерия.
Раньше в империю тоже приезжали разные западные специалисты, но на практике они не могли ничего добиться из-за религиозного консерватизма, а также просто из-за чувства ревности турок к всезнайкам-иностранцам. Даже когда они переходили в ислам, как сделал лучший из них, Хамбараси Ахмед-паша, им все равно чинили трудности, просто как слишком неудобным людям.
