Борис Акунин - Часть Европы. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия
Каждое начинание великого князя (просто «князьями» вскоре стали именоваться областные наместники) было подчинено этой магистральной цели.
Первым делом понадобилось обеспечить безопасность изначального пункта экспансии и одновременно крайней точки речного пути – Новгорода. Мы знаем, что Олег оставил в прежнем своем владении дружину, на содержание которой новгородцы должны были ежегодно выплачивать 300 гривен (около 60 килограммов) серебра. Как я уже писал, исходя из примерных расценок выплаты варяжского жалованья, дошедших до нас благодаря одной из скандинавских саг, на эту сумму, вероятно, можно было содержать сотни три воинов. Небольшой размер гарнизона, должно быть, объяснялся тем, что новгородцы и не думали бунтовать против Олега, сами кровно заинтересованные в единстве транзитного пути.
Труднее пришлось с ближайшими соседями полян. По выражению Карамзина, «там, среди лесов мрачных древляне свирепые наслаждались вольностию», и у этих лесных жителей, не участвовавших в речной торговле, не было никаких резонов подчиняться Киеву. Однако жили они совсем рядом и, должно быть, сильно докучали полянам своей «мрачностью» и «свирепостью». Требовалось привести неспокойное племя к повиновению, которое в те времена символизировала выплата любой, хоть бы даже символической дани.
Свое обустройство на новом месте Олег начал с карательной экспедиции, как следует «примучив» древлян и обложив не пустяковым, а вполне существенным побором – «по кунице с дыма» (куний мех был одним из самых дорогих). Пока в Киеве правил грозный Олег, древляне вели себя тихо, но с притеснением не смирились. Преемники основателя еще хлебнут с этим лесным княжеством лиха.
С речными племенами – северянами и радимичами – обошлось без войны, поскольку они были совсем не против оказаться под рукой Киева. Северян Олег обложил «данью легкой»; осторожные радимичи договорились, что будут платить и хазарам, и Киеву – по «две шляги от рала», то есть по две серебряные монеты от каждой сохи (из чего можно заключить, что в ту пору это племя жило не столько охотой, сколько земледелием, причем продавало урожай за деньги).
По летописи, Олег покорил древлян в 883 году, северян – в 884 году, радимичей – в 885 году. Историк Ключевский считает эту хронологию подозрительно аккуратной, но очень возможно, что князь действительно совершал по одному походу в год (впоследствии эти ежесезонные поездки по окрестным областям за данью примут форму «полюдья», о котором речь впереди).
Другие славянские племена еще долго противились главенству Киева. Например, вятичи окончательно сдались лишь сто лет спустя. Правда, Олег вряд ли считал завоевание этой северной территории важной задачей. Внимание князя было сосредоточено на юго-западе.
Там возникла серьезная проблема, требовавшая решения.
«Повесть временных лет» сообщает: «В год 6406 (898). Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами» (то есть шатрами).
Угры или мадьяры, предки современных венгров, под натиском более сильных печенегов временно оккупировали все нижнее Приднепровье и, как мы видим, подошли к самому Киеву.
Не очень понятно, как именно избавился Олег от мадьярской угрозы. Если верить венгерской летописи, угрский вождь Альмош осадил Киев и ушел, лишь получив богатый выкуп в тысячу коней и десять тысяч серебряных монет. В наших источниках об этом ничего не сообщается. Историк Вернадский считает, что угры были разбиты – потому и убрались дальше на запад. Карамзин пишет осторожнее: «Олег пропустил ли их дружелюбно или отразил силою, неизвестно».
Так или иначе «угрский эпизод» растянулся на несколько лет и имел важное для Киева продолжение. Когда орда шла из юго-западной Руси в Паннонию (где вскоре возникнет венгерское государство), по пути она ослабила славянские племена хорватов, тиверцев и дулебов. Этим не замедлил воспользоваться Олег. Нагрянув вслед за мадьярами, он присоединил эти сообщества к своей державе.
В целом обстоятельному Олегу понадобилось около четверти века на то, чтобы приготовиться к своему главному деянию, от успеха или неуспеха которого зависела судьба молодого государства.
Красивая сказка
Согласно летописи, Олег затеял большой поход на Константинополь только в 907 году. Как мы помним, предыдущая попытка Киева принудить Византию к равноправным отношениям, предпринятая Аскольдом и Диром полувеком ранее, была безуспешна. Хоть Русь и сумела впервые обратить на себя внимание империи, но никаких существенных результатов та война не принесла. Посольство, вроде бы отправленное в Царьград два года спустя, не завершилось заключением торгового соглашения.
Если Аскольд с Диром сделали основную ставку на внезапность атаки, то Олег по своему обыкновению не торопился, зато собрал войско по меньшей мере вдесятеро сильнейшее – так во всяком случае утверждает «Повесть временных лет». В русской хронике содержится живописный рассказ о цареградском походе, изобилующий красочными подробностями.
В Босфор вошли две тысячи кораблей («а в корабли по сорок муж»), да еще берегом шло конное войско – тоже многочисленное, иначе оно не смогло бы проделать долгий путь через земли, занятые не подвластными Олегу народами.
Базилевс не осмелился вступить в сражение с русскими ни на море, ни на суше, а запер вход в залив Золотой Рог цепями и засел в городе. (Очевидно, варяги и славяне по-прежнему не умели штурмовать большие крепости).
Пограбив окрестности столицы, Олег устроил невиданное действо: приказал вытащить ладьи на берег, поставить их на колеса и, дождавшись сильного ветра, поднял паруса. Чудо-корабли покатились вдоль запертого Золотого Рога. Устрашенные этим виндсерфингом, греки запросили мира. Они прислали Олегу вина и угощения, но князь, будучи вещим, ничего пить и есть не стал, догадавшись, что яства отравлены. От такой прозорливости византийцы окончательно перетрусили. «И почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецькой земли». Они дали огромный выкуп и согласились заключить торговый договор.
В знак победы Олег прибил свой щит над воротами Цареграда. Добыча была столь богатой, что из тканей (большой по тем временам ценности) победители сшили паруса для своих судов: славяне из полотна, а «русь» (варяжская дружина) даже из шелка.
Летописное описание славного похода по традиции перешло из дореволюционных гимназических учебников в советские, а оттуда и в некоторые современные, однако всё это, вероятно, не более чем красивая сказка.
Не могло быть у Олега таких размеров войска, не могли корабли катиться по суше. Маловероятно и триумфальное приколачивание щита, который сразу после ухода русов был бы снят и выкинут.
Скажем больше: кажется, никакого нападения на Константинополь вообще не было. Византийские хроники не умолчали бы о таком грозном событии – ведь предыдущее (860 г.) и следующее (941 г.) появления «северных варваров» у ворот столицы подробно описаны.
Наша летопись пересказывает условия мирного договора 907 года, якобы заключенного прямо во время похода, однако никаких упоминаний о переговорах в византийских источниках не обнаружено. Существует версия, что летописец использовал здесь содержание договоров более позднего времени – чтобы поубедительнее обосновать результативность легендарной победы Олега над византийцами.
И всё же, пускай «Повесть временных лет» выдает за факт предание и никакой осады Царьграда не было – походом на греков Олег наверняка ходил, и это предприятие оказалось весьма удачным.
Возможно, князь ограничился мощной демонстрацией, выведя к Черному морю армию и флот, после чего Византия, не дожидаясь нападения на столицу, поспешила вступить в переговоры. Это было бы похоже на Олега, который, как мы знаем, предпочитал обходиться без лишних потерь; греки же всегда, когда возможно, не воевали с врагами, а откупались от них. Косвенное подтверждение этой версии есть в описании похода 941 года, где император говорит Игорю Рюриковичу: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и ещё к той дани» – то есть можно заключить, что Олег взял дань и «не пошел».
Однако русским была нужна не дань, а торговое соглашение. И лучшим доказательством успеха похода (или просто военного давления) на Византию является то, что первый русско-греческий договор был вскоре заключен, причем на очень выгодных для Киева условиях.
Рождение российской дипломатии
«В лето 6420 (911). Посла Олег мужи свои построити мира и положити ряды межи Грекы и Русью». В Константинополь прибыло большое посольство для заключения «многолетнего мира». В результате переговоров появился первый международный юридический акт Киевского княжества, так что с этого момента ведет свою историю отечественная дипломатия.
Сохранилась лишь русскоязычная версия соглашения, подробно пересказанная в «Повести временных лет», но в подлинности документа ни у кого из исследователей сомнений нет. Лингвистический и историко-юридический анализ подтверждают, что текст в точности соответствует греческим канцелярским образцам той эпохи. Кроме того, о заключении мирного договора с русами есть упоминания в византийских источниках.
