А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
В 1946 г. выздоровевшего Хаксли избирают генеральным секретарем ЮНЕСКО, с трибуны которого он выступает за решительное сокращение численности населения на планете. Те же идеи проповедуются в соучрежденном им, Расселом, Эйнштейном и Джоном Дьюи Международном союзе за гуманизм и этику (IHEU).
Сталинское Политбюро и Ватикан реагируют на это одинаково негативно. После этого Хаксли «окончательно излечивается» от симпатий к СССР и организует кампанию в защиту советских генетиков. В его представлении Трофим Лысенко — не менее опасный идеалист, чем Святой престол. «Марксизм-ленинизм стал догматической религией, и свидетельством тому служат репрессии», — догадывается мальтузианец-догматик Хаксли вслед за Расселом. Вместе с Расселом и Джоном Бойнтоном Пристли (который также был соучредителем CND) Хаксли вносит в палату общин законопроект, разрешающий однополые браки. Полный спектр неомальтузианских идей изложен Хаксли в эссе «Перенаселённый мир» (The Crowded World), опубликованном в 1958 г.
Собственные воззрения он именует «трансгуманизмом». В усовершенствованном виде они сводятся не только к очистке от неполноценных особей, но и к «биологическому и социальному смешению» лучшего генетического материала всех трёх рас («дивизионов») человечества. Это, в его представлении, должно заменить «богоцентрическую концепцию цивилизации» на «эволюционно-центрическую». Некоторые критики считали Хаксли не атеистом, каким он считал себя сам, а «религиозным натуралистом».
«Религиозный натурализм» пользуется спросом не только в узком кругу научного истеблишмента, но в равной степени в высшем (семейном) кругу американской бизнес-элиты и в монархических семействах Европы. Самыми решительными воспреемниками идей Хаксли оказываются британский принц-консорт Филипп Маунтбеттен и голландский принц-консорт Бернард.
«Дело генетиков» при Хрущёве было преподнесено как одно из самых веских и убедительных свидетельств не только произвола Сталина, но и его идейной косности. Евгенический аспект советских генетических исследований остался в тени — и всплыл в перестройку, когда писатель-демократ Даниил Гранин написал апологетический роман о Николае Тимофееве-Ресовском, работавшем в нацистской Германии. Статусные антифашисты не покоробились. Они не покоробятся и в постперестройку, когда режиссер Михаил Литвяков устроит в Санкт-Петербурге показ фильмов Лени Рифеншталь. Ведь в рамках того же фестиваля презентуется антисталинская поделка Сокурова.
12. Гендерный язык заговорщиков
Пути античеловеческих идей в XX веке и особенно в 1960-70-х гг. необходимо изучать для понимания исторических катастроф — таких, как распад Восточного блока и крах СССР. Однако такое исследование сопряжено с интеллектуальным усилием, для многих — насилием над собой в процессе ломки собственных стереотипов. И они легко замещаются поверхностными интерпретациями, сводящими подтекст противостояния прошлого века к гениальному расчёту отдельно взятого американского чиновника, якобы объехавшего Сталина на эксплуатации его «паранойи».
Это упрощение удобно трижды. Во-первых, постепенная утрата советского влияния в Восточной Европе сводится к ошибкам Сталина. Во-вторых, поддерживается легенда о его паранойяльных подозрениях, в том числе этнических. В-третьих, ЦРУ рисуется как центр глобального принятия решений, а роль британской короны, финансовых семейств и образованных ими параполитических структур, равно как и роль транснациональных теневых кланов, остаётся побоку.
Демонизация Аллена Даллеса как автора плана морального разложения советского общества является общим местом отечественной публицистики. Хотя нельзя сказать, что суть так называемой доктрины чем-либо отличается от стандартных рецептов духовного порабощения любой цивилизации, представляющей реальную и потенциальную угрозу глобальному субъекту. В то же время в разных редакциях одного и того же текста, регулярно тиражируемого в книгах и статьях, ни слова нет о методах идеологической обработки, предметом которого является не сознание масс, а мышление элит. Если Даллес действительно допустил столь откровенное и страстное (чрезмерно страстное для холодного стратега) высказывание о стратегических целях, удивительно, что из его изложения выпал или был выпущен этот аспект идеологической войны.
Над нами смеются. В английской Wikipedia уже размещена статья «План Даллеса», где скрупулезно прослежена эволюция мифа о доктрине от романа Юрия Дольд-Михайлика «И один в поле воин» до монографии Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР». И приведено сопоставление с «Коммунистическими правилами революции», якобы обнаруженными войсками Антанты в Дюссельдорфе в 1919 г. и перепечатанными в 1946 г. правым американским журналом Moral Re-Armament — совершенно аналогичными по смыслу (30), а также с руководством «Промывание мозгов», сочинённым основателем Сайентологической церкви Л. Роном Хаббардом и приписанным Л.П. Берии.
Аллен Уэлш Даллес, сын священника Аллена Мэйси Даллеса и дядя римско-католического кардинала Эвери Даллеса, был правым политиком до мозга костей. Но это не освобождает его от подозрений со всех сторон. Тот факт, что в 1916 г. в Швейцарии он отклонил ходатайство Ленина о поездке в США — а значит, общался с Лениным, в глазах правых католиков-изоляционистов прямо увязывается с провалом операции в Заливе Свиней, после которой он был снят с должности Джоном Кеннеди. Но та же обида на президента, а также подозрения в адрес одного из его агентов, Фрэнка Стерджеса, в глазах демократов служит основанием для подозрений в причастности к убийству Кеннеди.
С. Стивен шёл по наезженной колее. В конце 1960-х гг. в США было опубликовано множество работ о подоплёке убийства Кеннеди, где муссировалось использование братьями Даллесами русских эмигрантов, сочувствующих кубинским контрас — католикам и антисемитам. Домыслы о русском эмигрантском подполье затушёвывали и личную заинтересованность Линдона Джонсона в устранении Кеннеди, и претензии к Кеннеди со стороны семьи Рокфеллеров.
Придавая особое значение пребыванию Ли Харви Освальда в Минске, некоторые авторы путали понятия «белый русский» (бывший белогвардеец») с понятием «белорус». Одной из самых зловещих фигур изображался эмигрант из России, выходец из остзейской помещичьей семьи и якобы прожжённый антисемит Жорж де Мореншильдт.
Пресловутый Мореншильдт покончил с собой в депрессивно-параноидном приступе, в бреду у него были одновременно ЦРУ, КГБ и сионисты. Неудивительно: внимание к его персоне следователей и прессы изничтожило его деловую репутацию и привело к разорению; рухнул, в частности, его красивый проект индустриального развития Гаити. Потомок остзейских дворян был яркой личностью, он постоянно эпатировал публику неполиткорректными шутками на самые разные темы, а также хождением в полуголом виде по провинциальному американскому городку, вызывая негодование и местных католиков, и коллег-эмигрантов. Периодически он срывался в авантюрные путешествия по Африке, где зарабатывал большие деньги, которые тут же проматывал. Версия о его деятельности в качестве агента Даллеса не стоила ломаного гроша: эксцентричный гуляка-болтун был не в состоянии не только хранить тайны, но даже не привлекать внимания: он был, наоборот, виден всем за версту. Подобно Вильгельму-Вышиваному, он то умудрялся добиться доверия у сильных мира сего, включая Жаклин Кеннеди, то сам активно разрушал собственные мегапроекты.
Подставная версия о Мореншильдте уводила в сторону от международной теневой подоплеки убийства, до которой удалось докопаться прокурору Нового Орлеана Джиму Гаррисону: он получил улики в отношении бизнесмена Клея Бертрана, он же Клей Шоу, директора Ново-Орлеанской международной выставки. Клей Шоу входил в совет директоров швейцарской компании «Международные промышленные выставки» (Permindex). Основатели этой компании, которая к этому времени подозревалась в подрывной деятельности в Италии и Франции (где контрразведка вышла на её след в расследовании покушения на де Голля), представляли собой крайне пёстрое сборище. Вместе с базельским банкиром Гансом Зелигманом, владельцем «Schlumberger Ltd.» Жаном де Менилем и дядей египетского короля Фарука бизнесменом Муниром Шурбаги в совет директоров входили три итальянских правых радикала, в их числе — граф Гуттьерес ди Спадафора, экс-министр сельского хозяйства при Муссолини. Экс-премьер Венгрии в 1946-47 гг. Ференц Надь, бежавший в США от Ракоши, соседствовал в совете директоров с генерал-майором Ференцем Шимонфаем, бывшим коллаборационистом. Этот состав «противоречиво» дополняли три лица еврейской национальности — канадский юрист Луис Мортимер Блумфилд, советник сенатора Маккарти Рой Кон, который был прокурором в процессе супругов Розенберг, и, наконец, Джорджо Мантелло, он же Дьердь Мандель, дипломат с репутацией антифашиста, спасавший венгерских евреев от отправки в Аушвиц. Однако окончательную пикантность этому набору лиц придавало присутствие в списке Джузеппе Бонанно — представителя влиятельнейшей мафиозной итало-американской семьи, который вместе с Коном официально представлял интересы «Lionel Corporation».
