Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта
Первым, кто из руководства белостокской группировки вышел из окружения, возможно, оказался командир 5-го стрелкового корпуса 10-й армии генерал-майор А. В. Гарнов. Насколько мне известно, в изданиях советского периода только Л. М. Сандалов в своей рассекреченной и изданной ничтожным тиражом книге «Первые дни войны» упомянул о нем без указания должности, да и сообщил всего-то: погиб в боях в окружении[523]. Лично мне потребовалось немало времени, чтобы получить данные на этого человека. Но в справке из Института военной истории МО СССР, подписанной лично Д. А. Волкогоновым, значилось: пропал без вести в июле 1941 г. Что-то здесь было не так. Только устный рассказ бывшего комдива 86-й Краснознаменной дивизии генерал-майора М. А. Зашибалова в изложении И. И. Шапиро, лично знакомой с ним, поставил точку в этих поисках. Генерал Гарнов, избежав плена, перешел линию фронта и, как и положено, явился в штаб Западного фронта. Но, на свою беду, нарвался на армейского комиссара 1 ранга Мехлиса. Тот, подтверждая свою репутацию жестокого, бессердечного и психически нездорового человека, обрушился на командира корпуса с грубой руганью и угрозами расправы. Что оставалось честному солдату? Здесь же, прямо в штабе фронта, генерал застрелился. А что Мехлис? Ничего. Как молох древнеизраильских мифов, он пошел по войне дальше. Сталин послал его «спасать» Северо-Западный фронт, и там Мехлис отправил «на гильотину» командарма 34-й армии К. М. Качанова, а начальника артиллерии армии генерал-майора артиллерии В. С. Гончарова расстрелял лично без суда и безо всякого на то основания[524].
Примечание. Тяжело раненный на реке Нарев полковник Зашибалов не командовал дивизией при ее отходе на рубежи рек Зельвянка и Щара. Как он мог узнать о судьбе командира корпуса? Но я нашел небольшую зацепку… Один из красноармейцев 86-й, художник полковой школы 330-го полка А. М. Николаев, за отличную службу премированный отпуском, находился дома, в Елабуге, когда началась война. Надеясь вернуться в родную часть, он добрался до Москвы. На Белорусском вокзале боец неожиданно встретил своего комдива: раненного, измученного и голодного, ничего о судьбе своей дивизии не знавшего. Николаев накормил М. А. Зашибалова хлебом и салом. Зашибалов долго раздумывал, что делать дальше, а потом сказал, что пойдет в политуправление, к Мехлису. Видимо, Мехлис нашел время и принял полковника, и тот в разговоре с армейским комиссаром узнал о судьбе генерала А. В. Гарнова (в соответствующей, разумеется, интерпретации).
Репрессии в отношении участников сражения в Белоруссии не ограничились летним судилищем над «Павловым и Кº». Командир 188-го артполка 7-й бригады ПВО полковник Галинский был арестован за «пораженческие настроения», вышедший из окружения начальник штаба 311-го ПАП РГК майор Кашин был показательно расстрелян перед строем. Согласно приказу № 15 от 18 сентября 1941 г. был расстрелян начальник артиллерии 64-й стрелковой дивизии майор С. Н. Гаев, неоднократно упоминаемый в превосходной степени в литературе по боям за Минск. 4 ноября 1941 г. военный трибунал Приволжского ВО вынес смертный приговор начальнику штаба 13-го механизированного корпуса полковнику И. И. Грызунову.
По возвращении из партизан в действующую армию бывший командир 208-й МД полковник В. И. Ничипорович, как кавалерист по специальности, был направлен на учебу в Академию имени К. Е. Ворошилова. 18.05.1943 г. ему было присвоено звание генерал-майор. 30 мая 1943 г. В. И. Ничипорович был арестован органами КР «СМЕРШ» на должности зам. командира 4-го Кубанского гвардейского кавкорпуса. Обвинение — измена Родине (ст. 58–1 «б» УК РСФСР). Он умер 31 января 1945 г. в Бутырской тюрьме, а 4 октября 1952 г. постановлением 3-го ГУ МГБ СССР следственное дело в отношении генерала Ничипоровича было прекращено «за отсутствием состава преступления»[525]. Чем не угодил неплохо воевавший командир, неизвестно. Вернувшийся из немецкого плена бывший командир 4-й танковой дивизии генерал-майор танковых войск А. Г. Потатурчев 7 января 1946 г. также был арестован органами КР «СМЕРШ», 30 сентября 1948 г. он умер в ходе следствия, также в Бутырках. Чего «органы» добивались от генерала, установить не удалось: в справке из ЦА ФСБ стоит лаконичное «следственные материалы уничтожены»[526].
29 декабря 1945 г. ГУКР «СМЕРШ» арестовало освобожденного из плена генерал-майора Е. А. Егорова, бывшего командира 4-го корпуса 3-й армии. Обвинение стандартное — 58-я статья, пункт 1 «б». Основанием для ареста послужило недолгое участие в антисоветской организации, из которой генерал добровольно вышел и оставшееся время находился в концлагере на равных условиях с остальными пленными командирами РККА. Несмотря на положительную характеристику поведения комкора-4 в плену бывшим командующим 5-й армией Потаповым (был тяжело ранен и пленен в сентябре 1941 г. в окружении под Киевом), Военная коллегия Верховного суда СССР после пятилетнего разбирательства 19 апреля 1950 г. приговорила Егорова Евгения Арсеньевича к расстрелу. За день до этого, 18 апреля, был осужден к смерти маршал авиации С. А. Худяков, бывший начальник штаба ВВС Западного округа. Но маршал посмертно реабилитирован, а на генерале Егорове до сих пор висит клеймо изменника[527]. Та же участь постигла командира 36-й кавдивизии генерал-майора Е. С. Зыбина. Он был освобожден из плена союзниками 29 апреля 1945 г. и вскоре передан советской стороне. Надо заметить, что еще 23 октября 1942 г. Зыбин был заочно приговорен к расстрелу Военной коллегией Верховного суда СССР. Но арестован он был не сразу, а только 29 декабря 1945 г., как и Егоров, что несколько странно для уже приговоренного к «вышке». Обвинение было аналогичным, дата вынесения второго (уникальный случай) смертного приговора — на пять дней позже — 24 апреля 1950 г.
Причиной вынесения смертных приговоров этим генералам могут являться показания власовца И. А. Благовещенского (в 1941 г. — генерал-майора береговой службы, начальника Либавского ВМУ ПВО), данные им на процессе по делу А. А. Власова и командования РОА: «…принимал участие в антисоветских разговорах, проводимых Закутным, Трухиным, Зыбиным и другими… Затем в декабре 1941 года я совместно с Егоровым и Зыбиным составил обращение в адрес германского командования, в котором просил разрешить нам сформировать русские части для борьбы против большевиков»[528].
Полковнику Н. М. Каланчуку, бывшему начальнику штаба 29-й танковой дивизии, первоначально повезло. После освобождения из плена он прошел госпроверку, был восстановлен в звании и назначен начальником тактического цикла Уфимского пехотного училища. Арест последовал 16 декабря 1950 г., решением ОСО МГБ СССР от 28 апреля 1951 г. танкист получил 10 лет лагерей. В апреле 55-го он был освобожден из заключения и реабилитирован[529]. Но злоключения полковника на этом не закончились. Впоследствии он принял участие в правозащитном движении и, по не подтвержденным пока данным, подвергался преследованиям со стороны КГБ СССР.
Плачевно закончились мытарства по вражеским тылам командира 56-й стрелковой дивизии генерал-майора С. П. Сахнова. Со своим заместителем С. Е. Ковальским, начальником особого отдела 3-й армии капитаном госбезопасности Иониным и еще несколькими командирами он вышел из окружения 6 сентября 1941 г. в полосе 133-й дивизии 22-й армии Западного фронта севернее г. Андреаполь. Прошло десять дней, и 16 сентября решением фронтовой парткомиссии генерал был исключен из партии за то, что, находясь в тылу противника, зарыл в землю свои документы, в том числе и партбилет. Это формально правильное, но объективно не совсем справедливое решение навсегда перечеркнуло военную карьеру комдива 56-й. С. П. Сахнов не утратил генеральское звание, но дорога на фронт ему была закрыта. До конца войны он командовал 23-й запасной стрелковой бригадой, умер в марте 1950 г. в должности начальника военной кафедры Башкирского сельхозинститута.
И, наконец, еще об одной жертве. С началом войны Сталин направил на Западный фронт заместителя наркома обороны по артиллерии маршала Советского Союза Г. И. Кулика. Тот прибыл в белостокский выступ, но ничего путного там не сделал и никакой помощи командармам 3-й и 10-й армий не оказал. 17 июля 1941 г. секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков получил от начальника 3-го Управления НКО майора госбезопасности А. Н. Михеева любопытную бумагу. В совершенно секретном документе за № 38134 содержался компромат на Кулика Григория Ивановича. Надо сказать, армейские чекисты провели большую работу, собирая порочащие маршала сведения. Но меня в этой истории заинтересовала только заключительная часть СПРАВКИ (так она была озаглавлена). Как сообщал начальник особого отдела 10-й армии полковой комиссар Лось, Г. И. Кулик, оказавшись в окружении, повел себя недостойно. Цитирую по тексту: «… приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся… Кулик никаких документов при себе не имел. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы. Однако, кроме его адъютанта, никто документов и оружия не бросил»[530]. Резюме Михеева было недвусмысленным: «Считаю необходимым Кулика арестовать»[531]. Но тогда, в июле, смерть прошла стороной, зацепив лишь его бывшего заместителя генерал-майора М. М. Каюкова. Тот был арестован и 28 октября 1941 г. расстрелян в числе большой группы должностных лиц высокого ранга, среди которых были такие колоритные личности, как дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Я. В. Смушкевич. Были среди расстрелянных, кроме военных, и два штатских человека: Я. Г. Таубин и Ф. И. Голощекин. Таубин был конструктором авиационного оружия, арестованным, как гласит предание, по доносу своего коллеги, конструктора пулемета ШКАС и пушки ШВАК Б. Г. Шпитального. Оба работали над созданием авиапушек калибра 37 мм, и пушка Шпитального впоследствии принята не была, пушка же Таубина пошла в серию под наименованием НС-37 (Нудельмана, Суранова). Ф. И. Голощекин был Главным Государственным Арбитром, в его послужном списке среди разных деяний «во имя Революции» было участие в уничтожении императорской семьи в Екатеринбурге в 1918 г. Можно мрачно пошутить, что пули, не попавшие в цель в подвале Ипатьевского дома, спустя 23 года настигли в поселке Барбыш Куйбышевской области одного из бывших руководителей УралСовета, да чего уж там. В ноябре Г. И. Кулик, как Представитель Ставки, санкционировал эвакуацию из Керчи прижатых к морю войск Крыма и тем спас их от неизбежной гибели; за это Сталин отдал его под суд. 16 февраля 1942 г. приговор был вынесен. 19 февраля он вступил в силу, и бывший маршал был разжалован до генерал-майора, лишен всех орденов и Звезды Героя, выведен из состава ЦК, снят с поста заместителя наркома обороны. Это был полный крах карьеры, но все же лучше, чем получить пулю в затылок. За весь остальной период войны Кулик ничем себя не проявил, хотя Верховный предоставлял ему шанс, назначая командовать общевойсковыми армиями. Летом 1946 г. он был уволен из рядов Вооруженных Сил с поста зам. командующего войсками Приволжского военного округа, через полгода за ним пришли. 24 августа 1950 г. бывший друг Сталина и его соратник по Гражданской войне Григорий Иванович Кулик был осужден к расстрелу[532].
