Сергей Беляков - Гумилёв сын Гумилёва
24
Татьяна Дервиз, автор интереснейших воспоминаний о довоенном и послевоенном Ленинграде, оставила нам описание продуктовых карточек: «…листы плотной бумаги, меньше тетрадного, разграфленные на квадратики. На каждом написано: жиры 200 г или хлеб черный 500 г.
А наверху жирно: рабочая, или детская, или служащая, или иждивенческая карточка, дневная норма, месяц и год. Часть этого же листа занимает миниатюрный бланк – так называемая стандартная справка. Ее надо было заполнить (ФИО, адрес прописки, паспорт) и в конце текущего месяца заверить в домоуправлении. Вырезать ее заранее запрещалось – будет недействительна. По ней выдавались карточки на следующий месяц». Продукты завозили не каждый день, но в газетах печатали объявления, что с такого-то числа в такие то магазины поступят мясо или сахар. Ленинградцы внимательно следили за этими объявлениями, благо газеты были доступны – их вывешивали тогда на улицах на огромных деревянных щитах.
Так что каждый ленинградец, просто чтобы не умереть с голоду, должен был проделать несколько действий, отнимавших массу времени и сил: заверить карточки в ЖАКТе (жилконторе), найти нужное объявление, отправиться в нужный магазин, отстоять длинную очередь и, наконец, получить заветные продукты. Свободное время проводили в очередях, ведь хлеб, например, нельзя было купить впрок: в магазине выдавали только дневную норму. Излишне говорить, что Ахматова не могла адаптироваться к такому образу жизни. Все необходимые манипуляции с карточками проделывали или Ирина Пунина, или Лев, которому приходилось отрывать время от научных занятий.
25
За слабое знание языков пострадал, кстати, не один Гумилев. Весной 1946-го, когда Гумилев только поступал в аспирантуру, на защиту кандидатской вышел Михаил Михайлович Дьяконов, брат Игоря Михайловича. Но академик Крачковский, а за ним членыкорреспонденты АН Александр Арнольдович Фрейман и Нина Викторовна Пигулевская обвинили того в незнании языков и, следовательно, источников. Михаил Дьяконов, изучивший, как и Гумилев, только новоперсидский, переводил их не с латыни, древнегреческого, сирийского и арабского, а с европейских переводов.
26
В начале XVIII века недалеко от современного Литейного проспекта располагалась Немецкая слобода. Ее жители, лютеране, построили деревянную церковь Святого Петра, по другому названию – кирху на Литейном дворе, а при ней устроили школу для детей немецких переселенцев. Каменное здание возвели в 1785 году и назвали церковью Святой Анны, а школу при ней – училищем Святой Анны – Анненшуле. В 1852 году указом императора Николая I школе был присвоен статус гимназии. В разные годы Анненшуле окончили этнограф и путешественник Н.Н.Миклухо-Маклай, востоковед В.В.Струве, врач и педагог П.Ф.Лесгафт, юрист А.Ф.Кони, поэт И.А.Бродский, гроссмейстер В.Л.Корчной. В сороковые годы XIX века в Анненшуле училась Анна Сниткина, будущая жена Ф.М.Достоевского.
27
В 1857 году в Императорской публичной библиотеке Санкт-Петербурга создали отдел первопечатных книг. Его разместили в специально построенной по проекту архитекторов И.И.Горностаева и В.И.Собольщикова «готической зале». Она была стилизована под кабинет ученого позднего Средневековья, а потому за ней скоро закрепилось название «Кабинет Фауста».
«Пестро расписанные крестообразные своды плафона опираются на массивный серединный столп, составленный из четырех соединенных в одно колонн. Две стрельчатыя оконницы с своими розетками и трилистниками из цветного стекла; громадные шкафы, которых далеко выдающиеся карнизы поддерживаются витыми колонками, возвышаются до самаго свода; тяжелый стол и кресла, пюпитр для письма, какой можно видеть еще на старинных ксилографах… скамья для чтения книг, обложенных цепями: всё, до неуклюжих растопыренных петель и запоров на боковых дверцах и до чернильницы, напоминает монастырскую библиотеку пятнадцатого "типографскаго" столетия». См.: официальный сайт Российской национальной библиотеки.
28
До 1949 года карьера Владимира Сергеевича Люблинского складывалась успешно. Было два ареста (в 1927-м и 1928-м), но с короткими сроками заключения (16 и 37 дней). Ему, выходцу из буржуазной семьи, можно сказать, повезло.
Талантливый юноша, недавний гимназист, он в 1918 году начинает трудовую жизнь простым рабочим на предприятии, до революции принадлежавшем его отцу. Но уже в 1919-м Люблинский – студент исторического отделения факультета общественных наук Петроградского университета. После окончания преподает историю в школе. В 1922 году поступает на службу в Публичную библиотеку по рекомендации знаменитого петербургского медиевиста О.А.Добиаш-Рождественской. Люблинскому не приходилось кривить душой. Он был просветителем по призванию, к тому же хорошим организатором. По его предложению при библиотеке создали экскурсионное бюро. Люблинский его возглавил и часто сам проводил экскурсии по библиотеке, знакомил посетителей с фондами, с редкими книгами, а главное, учил нового советского читателя пользоваться каталогом, искать нужную книгу. С этой же целью издали подготовленный Люблинским «Спутник читателя и посетителя библиотеки». Доработанный им в 1947-1948 годах в сотрудничестве с Варбанец каталог «Античные авторы в изданиях XV века» при его жизни не будет напечатан. После ухода из библиотеки Люблинский зарабатывал переводами, преподавал. С 1957-го и до конца жизни он был директором Лаборатории консервации и реставрации документов при Академии наук СССР, специалистом международного класса.
29
Андрей Андреевич Андреев и в самом деле был упорным, твердокаменным сталинистом. В 1953 году на июльском пленуме ЦК он, кажется, единственный из выступавших высказался против словосочетания «культ личности», которое уже вовсю использовали другие делегаты. До марта 1953-го Андреев был заместителем председателя Совета министров СССР, то есть одним из заместителей Сталина в правительстве. Но после смерти Сталина Андреев этой должности лишился, с тех пор его карьера пошла под гору. В 1953 году он станет членом президиума Верховного Совета. В сущности, это была почетная отставка.
30
Заметим, что недоброжелательно настроенные к ней друзья и биографы Гумилева – Лавров, Панченко, Полушин – сами не были знакомы с Ахматовой и не испытали на себе ее чары.
31
До сих пор жива легенда, будто Гумилев стал учеником Савицкого. По самой забавной версии, это ученичество началось в мордовских лагерях, то есть в Дубравлаге, где отбывал срок Савицкий. Но Гумилев сидел совсем в других лагерях, далеко от Мордовии, и с Петром Николаевичем встретиться не мог даже теоретически. В 1956-1968-м, в годы переписки, об ученичестве не могло быть и речи: Льву Николаевичу в 1956-м исполнилось сорок четыре года, поздновато для ученичества, да и чему мог научиться он у Савицкого?
Последний евразиец, а именно Савицкий достоин такого определения, никак не Гумилев, был человеком исключительно образованным, но подготовки востоковеда не имел. Гумилев и в самом деле позаимствует у Савицкого и его покойного друга и соратника князя Трубецкого некоторые идеи и понятия (о влиянии евразийских идей на Гумилева речь впереди), но в любом случае не собирался становиться его учеником.
32
Точнее, досуг и служба для Бичурина поменялись местами. Несмотря на монашеский сан, отец Иакинф не отличался набожностью и при случае пропускал обедню даже в стенах благословенного Валаамского монастыря: «Отец игумен, идите уж лучше один в церковь, я вот более семи лет не имел на себе этого греха», — будто бы говаривал он настоятелю. А ведь в монастырь его направили как раз «китайские» грехи отмаливать.
В Пекине отец Иакинф был сам себе начальником, а потому оставил дела православной миссии на попечение Господа и двенадцать лет даже не вел богослужений. Здание миссии сдал под игорный дом, сам же ходил по городу в китайской одежде и собирал древние китайские манускрипты. Бичурину удалось собрать столь обширную коллекцию рукописей и книг, что для ее перевозки в Россию пришлось нанять караван из пятнадцати верблюдов. Эти богатства предназначались для Императорской публичной библиотеки и Азиатского департамента Министерства иностранных дел.
Отец Иакинф был плохим монахом, но хорошим ученым. Именно Н.Я.Бичурин стоит у истоков отечественной синологии. Способный к языкам (до приезда в Китай он знал латынь, греческий, немецкий, французский), Иакинф выучил не только китайский, но также маньчжурский и монгольский, составил китайскорусский (многотомный) и маньчжурскорусский словари, написал первый в России учебник китайского языка.
