Сомерсет Бейтман - СИМОН ДЕ МОНФОР. Жизнь и Деяния

Положение короля в Гаскони никак нельзя было назвать стабильным. Он встретил Рождество 1253 года в Базе и подарил богатые дары гасконцам, которые питали гораздо меньшую любовь к своему господину, нежели к его деньгам. Королева послала ему 500 марок в подарок, чтобы он имел возможность продолжать войну. Папа запретил атаковать короля, поскольку он являлся давшим обет крестоносцем84. Симон де Монфор согласился остаться с ним до Рождества, но провел тамз еще и начало 1254 года. В ноябре 1253 года король приказал выплатить графу некоторую сумму денег в соответствии с его нуждами85. Примерно 2 февраля Гастон де Беарн попытался захватить Байонну, но попытка не увенчалась успехом. В Англию были отправлены письма, скрепленные королевской печатью86, в которых Генрих III просил денег под предлогом атак со стороны Кастилии. Королева сообщила в ответ своему мужу, что бароны согласились прийти на помощь в случае необходимости, но горожане отказываются оказывать содействие без подтверждения Хартий. Высший клир окажет поддержку, если действительно возникнет угроза для Гаскони, а низший — только при определенных условиях87. Когда знать собралась после Пасхи88, было подтверждено обещание прийти на помощь, но замечено, что король Кастилии никогда не атаковал Гасконь в то время, когда там находился Симон. Выслушав графа, бароны стали рассматривать просьбу короля, как очередной повод выманить у них деньги89. Вследствие этого Генриху III пришлось одалживать деньги у любого, кто мог их дать. Он был не в состоянии платить своим солдатам, и ему даже пришлось продать за 20 марок лошадь одного из своих клириков. Недостаток денег продолжался до июня 1254 года, до тех пор, пока Симон Паслю, один из королевских клириков, не доставил королю слитки золота, драгоценности, тарелки и монеты, присланные английским казначеем90.

Когда королева заявила о своем намерении посетить Гасконь, моряки Винчелси приготовили для нее корабль91, а жители Ярмута прислали великолепное судно для принца Эдуарда. Но поскольку второй корабль был намного лучше первого, люди Винчелси разрушили его за исключением мачты, которую они поставили на корабль королевы. В пятницу перед Троицей, 29 мая 1254 года, она села на корабль со своими двумя сыновьями и свитой из рыцарей и высадилась в Бордо 31 мая. Из Гаскони принца Эдуарда проводили в Бургос, где он женился на принцессе Элеаноре, сестре короля Кастилии. Генрих III передал своему сыну Ирландию и обеспечил вдовью долю невесте92. Король потратил большую сумму денег и влез в многочисленные долги, поэтому он приказал регентам в Англии удерживать для него все свободные епархии и аббатства. Генрих III сделал новый заем и, заручившись разрешением Людовика IX, недавно вернувшегося из Святой Земли, стал готовиться к возвращению через Францию. Подобно тому, как зимний ветер рассеивает опавшие листья, Генрих III растрачивал деньги в городах, через которые он проезжал. В Фонтевро, где были погребены Генрих II и Ричард I93, он обнаружил, что его мать похоронена во дворе церкви. Генрих III перенес ее тело в усыпальницу внутри здания. В Понтьё, куда он заехал, чтобы посетить могилу Святого Эдмунда, король поправил свое здоровье и принес богатые дары. Людовик IX встретил его в Шартре, и оттуда они отправились в Париж, где его великолепно приняли и где сам Генрих истратил на праздники и подарки тысячу фунтов серебра94. В декабре король отправился морем из Блуа и высадился в Дувре, где его встретили жители Лондона с подарком в тысячу фунтов. Поскольку король не был удовлетворен, жители подарили ему дорогую чашу. Он поблагодарил их, но без особой теплоты95.

Граф Симон служил королю верой и правдой в соответствии с наставлениями, с которыми был туда послан, но получил за это мало благодарности. Таким образом, в отношениях между королем и графом возникла трещина. На смену преданности пришло недоверие.

До Нормандского завоевания отличительной чертой английского государственного устройства были местные институты. Теоретически каждый свободный человек имел право присутствовать на народном собрании и мог принимать участие во всех его делах. Инэ, король Уэссекса издал свои законы около 690 года, в преамбуле к которым говорилось, что они являются «великим собранием служителей бога»1. После Нормандского завоевания примечательной особенностью Английского королевства стала сильная административная система. Теоретически король был деспотом, главой своего народа, хозяином всех своих решений и способов претворения их в жизнь, верховным сеньером всех вассалов, законодателем и наместником Бога на земле, поставленным вершить суд между правыми и неправыми и следить, чтобы соблюдались права всех его подданных2. При этом, когда Вильгельм I разделил церковный и светский суды, он заявил, что делает это со всеобщего согласия и по совету высшего клира и главных людей королевства3. Генрих I начал свою Хартию вольностей с заявления, что он является королем божьей милостью и с согласия баронов4. Но с другой стороны, когда архиепископ Кентерберийский зачитал королю Иоанну требования баронов, собравшихся в Брекли, тот презрительно высмеял их. «А почему они не просят мое королевство? У них никаких оснований, чтобы предъявлять свои пустые требования». Король гневно заявил, что он будет не иначе, чем рабом, если позволит им такие свободы5. Истинная сила английских королей крылась в их системе администрации, благодаря которой их власть распространялась на всех подданных. С одной стороны, король получал феодальные сборы, а с другой — у него была отдельная система общенационального налогообложения. Король мог призвать вассалов на военные сборы, но мог собрать и народное ополчение. В двух этих существенных пунктах он не зависел от своих баронов и поэтому мог расстроить их планы, если это было ему нужно. Когда появилась необходимость ограничить неразумное правление короля или тиранию, бароны не смогли сделать этого без помощи всего народа. Это хорошо видно во время правления Генриха III, когда бароны одержали лишь частичную победу при Раннимеде. Заслуга Симона де Монфора заключается как раз в том, что он способствовал возникновению полного представительства в парламенте, который постепенно стал учиться исправлять колролевские ошибки и навязывать монарху народную волю. Во главе государства находился король, в его ведении был совет, состоявший из главных держателей короны. Он в большей степени походил на суд, нежели на настоящий совет, поскольку мелкая знать хоть и могла теоретически принимать в нем участие, была лишена этого на практике. Это было собрание верхушки знати во время крупных праздников, таких как Рождество, Пасха и Троица. В это время король публично носил корону и делился с советом своими планами относительно законов, финансов и войны. Совет также являлся инстанцией, которая рассматривала серьезные судебные дела. В этом случае бароны становились присяжными, а король судьей. Например, во время Рождественской встречи 1075 года в Вестминстере бароны осудили графов Вальтеофа и Роджера. Генрих I вызвал Роберта де Белламе, чтобы тот предстал перед ним в 1102 году для ответа по 45 статьям, уличавшим его в измене6.

Но нужен был постоянный институт, который все время должен был находиться при короле. Для этих целей была создана королевская курия, фактически являвшаяся постоянным филиалом более крупного института. Ее функции были связаны с исполнительной властью и правосудием. Она играла роль королевского правительства, хотя не могла ни принимать законы, ни определять размер налогов. Курия состояла из двух разных классов чиновников. Первый включал в себя крупные придворные чины: констебль, чемберлен, стюард, маршал, кравчий. В скором времени они стали передаваться в некоторых семьях по наследству. Например, должность верховного стюарда закрепилась за родом Лестеров до конца правления Генриха II7. Исключительно важными были должности юстициария, канцлера и казначея. Первый был главным лицом, представляющим короля и являвшимся регентом во время его поездок во Францию. В самом начале этот важный пост обычно занимал клирик, зачастую не имевший благородного происхождения; по этой причине он зависел от короля и не был заинтересован в союзе с баронами. Его легко было наградить, поспособствовав его продвижению по церковной лестнице, кроме того, он не мог создать семью и не испытывал жажды захватить королевскую власть. Позже король почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы держать на службе светских чиновников. После Губерта де Бурга, последнего великого юстициария, держателями этой должности были представители светского сословия; постепенно этот пост потерял свою политическую значимость.

Первоначально канцлер был простым клириком, который записывал королевские письма, но пришло время, когда он стал оказывать большое влияние на их содержание. Затем он стал государственным секретарем всех департаментов8. Когда Бекет был канцлером, под его началом находилось 50 клириков9. Постепенно дела канцелярии стали более важными и многочисленными, и королю понадобился свои собственный секретарь, не зависящий от канцлера10. Третье главное лицо в государстве – казначей, в ведении которого находилась королевская сокровищница в Виндзоре и государственная казна Вестминстере, где он получал отчеты от шерифов на Пасху и Михайлов день. Королевская курия сочетала себе три основные функции — давала королю советь ведала финансами и рассматривала судебные дела. Курия рассматривала все дела, касавшиеся главных держателей, а также те дела, которые специально были перенесены в курию благодаря королевскому вмешательству или в которых появлялись новые законодательные аспекты. Норманнские короли разбирали судебные дела во время своих путешествий или поездок по стране, но эта система пришла в упадок во время беспорядков, случившихся в правление Стефана. Генрих I время от времени посылал представителей своей курии с визитами во многие графства, а Генрих II создал на их основе институт разъездных судей. В это же самое время пять членов курии, два клирика и три представителя светского сословия, должны были постоянно находиться в Вестминстере для того, чтобы разбирать поступающие жалобы, в итоге до короля доходили только спорные дела11.