Иван Грибков - Особый штаб «Россия»
Существует точка зрения, согласно которой приказ генерала фон Лампе, разрешавший эмигрантам воевать на стороне Германии, многие чины ОРВС якобы проигнорировали, и на службу к немцам пошло меньшинство[197]. Данная позиция, на наш взгляд, не совсем объективно отражает реальную картину Большинство членов ОРВС четко представляли, какая приближается война, и многие вполне искренне желали поскорее оказаться на Восточном фронте, чтобы бороться против большевиков.
Процесс подключения белогвардейцев к войне на Востоке оказался непростым. Многие нацистские чиновники об этом не хотели и слышать. Так, 30 июня 1941 г. состоялось совещание представителей министерства иностранных дел, отдела верховного командования вермахта по зарубежным проблемам, главного управления войск СС и управления внешнеполитических связей НСДАП. Обсуждались вопросы, касавшиеся разработки общих директив относительно рассмотрения заявлений иностранных добровольцев, желающих воевать против Советского Союза. В итоге было принято решение не принимать заявлений от чехов и русских[198].
Участники совещания считали помощь вермахту со стороны русских нецелесообразной. Утверждалось также, что СССР мог использовать факт присутствия белоэмигрантов в германских вооруженных силах в пропагандистских целях — якобы немцы собираются восстановить в России старые порядки, — а это, по мнению партийных и государственных чиновников, могло только усилить сопротивление Красной армии[199].
Тем не менее, в НСДАП, в Министерстве занятых восточных областей и в германском военном ведомстве нашлось немало сотрудников, видевших в сотрудничестве с эмигрантами пользу. В ряде случаев сами немцы первыми шли на контакт. По утверждению американского исследователя Альберта Ситона, в мае 1941 г. начальник отдела «Иностранные армии Востока» (Fremde Heere Ost) полковник В. Кинцель, отвечавший за сбор разведывательной информации для ОКХ, пригласил бывших русских офицеров, чтобы обсудить вопрос об обеспечении вермахта переводчиками с русского, и большая часть приглашенных ответила на предложение согласием[200].
Действительно, если вопрос вооруженного участия эмигрантов в войне на Восточном фронте первое время встречал возражения со стороны нацистов, то немецкие разведывательные органы, уже давно и плодотворно использовавшие эмигрантов в своих целях, непосредственно перед началом войны с СССР еще более активно стали привлекать русские кадры (а также и представителей других народов, населявших Советский Союз).
В любом случае, вопреки распространенному мнению, русские эмигранты без особого труда могли включиться в работу (пропагандистскую, разведывательную, диверсионную и т. п.) на оккупированных территориях, разумеется, при условии изъявления лояльности в отношении нацистских властей. Исследователь С. Г. Чуев справедливо отмечает по этому поводу: «Все измышления и указания гитлеровского руководства о недопущении эмигрантов к борьбе на Восточном фронте попросту игнорировались инстанциями на местах. Армейские структуры, органы абвера и СД активно использовали белоэмигрантов в своих целях»[201].
Вербовку эмигрантов для работы в интересах СС и абвера осуществляли, в частности, Управление русских беженцев (Vertrauenstelle für Russische Fluchtinge) генерала В. В. Бискупского и созданное по его «образу и подобию» Управление делами русских эмигрантов во Франции (Vertrauensstelle der Russischen Emigranten in Frankreich)[202]. К выполнению этой задачи подключился и ряд эмигрантских организаций, в первую очередь — НТСНП, о чем уже говорилось выше.
С началом войны Б. А. Смысловского под псевдонимом фон Регенау направили в отдел «1 C» при штабе группы армий «Север». Поначалу он занимался сбором развединформации, а также выполнял обязанности переводчика в звании зондерфюрер «К» (соответствовало чину капитана)[203]. По другой версии, Смысловский имел чин майора вермахта уже в июне 1941 г.[204] После войны бывший начальник штаба 1-й Русской национальной армии полковник С. Н. Ряснянский по этому поводу злорадно замечал, что Смысловский якобы «сумел убедить немецких коллег, что чин гвардии штабс-капитана русской службы соответствует чину майора вермахта»[205]. По мнению авторов, свидетельство Ряснянского является инсинуацией: если бы Смысловский стал бы столь топорно дурачить немцев, его бы отстранили от дел, а это совершенно не входило в планы энергичного и настойчивого эмигранта.
Зима 1941–1942 гг., Эстония. Майор Хольмстон и водитель обер-ефрейтор Вебер
Исследователь В. И. Голдин считает, что Смысловский был произведен в майоры после того как добился разрешения на формирование русского учебно-разведывательного батальона (о чем мы расскажем ниже)[206]. Согласно еще одной версии, майорское звание Смысловский получил, когда возглавил зондерштаб «Р» (март 1942 г.)[207].
Оказавшись в войсках, Смысловский активно включился в борьбу на невидимом фронте. На Бориса Алексеевича замыкались различные агентурные каналы. Должность, которую он занимал, по-видимому, позволяла ему играть серьезную роль при штабе командующего группой армий «Север» генерал-фельмаршала фон Лееба. Недаром, в чекистских документах подчеркивалось: «Всей разведывательной работой Северного фронта до июля 1942 г. руководил фон Регенау, который затем якобы уехал в германский штаб, в Берлин»[208].
Отдел «1 C» штаба группы армий «Север», в котором служил Смысловский, с августа 1941 г. дислоцировался во Пскове (ул. Лазаретная, дом № 2). Подразделение возглавлял полковник Кипп. Сотрудники Киппа руководили отделами «1 C» соединений и объединений, располагали разветвленной сетью агентов, добывавших информацию. Проводилась целенаправленная и системная вербовка среди всех слоев населения, но в первую очередь среди пленных бойцов и командиров РККА[209].
Отдел контролировал заброску агентуры и радиофицированных групп на советскую территорию, в зависимости от обстановки мог напрямую ставить задачи разведчикам и диверсантам. В функции подразделения входило создание негласных агентур и резидентур, особенно в местах расположения объектов военной значимости, чтобы своевременно обезвреживать террористов и саботажников и обеспечивать бесперебойное снабжение и связь армейских соединений и объединений. На подчиненных Киппа, помимо всего прочего, возлагались обязанности по выявлению и ликвидации подпольных групп и партизанских отрядов, по проведению радиоигр и пеленгации, сохранению военной тайны и противодействию большевистской пропаганде.
В оперативном подчинении у отдела находились 104-я, 204-я и 304-я абверкоманды, которые развернули свою деятельность против соединений и частей Ленинградского, Волховского, Северо-Западного и Калининского фронтов. Тесное взаимодействие сложилось между отделом и абверкомандой-104 (начальник — майор Гемприх, позывной — «Марс»; команда прибыла в г. Псков в сентябре 1941 г.). Это подразделение вело разведку в прифронтовой полосе и в тылах советских войск, используя агентов, подготовленных в разведшколах Варшавы, Валги, Стренчи, Мыза-Кумны, Летсе, Кейла-Юа, Пскова и др. К слову, в составе абверкоманды-104 находилась абвергруппа-111, более чем на три четверти укомплектованная русскими эмигрантами, подготовленными в Мишенской и Брайтенфуртской разведшколах (русские там составляли большинство до января 1944 г., затем ставка была сделана на литовцев)[210].
Через некоторое время Смысловский пришел к выводу, что есть реальная возможность сформировать из эмигрантов специальное подразделение, которое бы занималось сбором дополнительной разведывательной информации о противнике. По сути, речь велась о школе по подготовке разведчиков и диверсантов для действий в советском тылу[211]. На базе школы должны были в последующем развертываться другие русские национальные части. «Основная мысль при создании этих батальонов заключалась в том, — объяснял читателям газеты «Суворовец» С. К. Каширин, — что под предлогом организации специальных учебных разведывательных батальонов майор фон Регенау приобретал возможность создания первичного ядра русской вооруженной силы»[212].
Предложения Смысловского заинтересовали вышестоящее командование, и вскоре он был командирован в Генеральный штаб сухопутных сил. В ходе прямых переговоров с представителями ОКХ офицер добился положительного решения — ему позволили создать учебный разведывательный батальон (Lehrbataillon für Feind-Abwehr und Nachrichtendienst). При этом Смысловский заявил: «Мы — русские, и нас интересует только борьба с СССР»[213].
