Сергей Цветков - Узники Бастилии
8 июля 1617 года Галигай была казнена. Страшно опухшая из-за водяной болезни, поразившей ее в тюрьме, она сохраняла ясность духа и мужественно встретила смерть. «Не испугавшись приготовлений к смерти, – пишет современник, – она приняла ее с геройской и христианской твердостью, способной тронуть самое черствое сердце. Ярость народа превратилась в сострадание, и даже те, которые более других желали ее погибели, теперь плакали».
«Как много собралось народа, чтобы видеть смерть несчастной!» – были ее последние слова.
Конде после свержения Марии Медичи надеялся получить свободу, но его письма к королю по-прежнему оставались без ответа. Его жена, поселившаяся вместе с ним в Бастилии, не могла утешить его. Вскоре принц опасно заболел. Люинь, испугавшимся ответственности за возможную смерть принца крови, перевел Конде в Венсенский замок, где условия содержания были несравненно лучше.
Между тем приверженцы принца и королевы-матери развязали новую междоусобицу. Епископ Люсонский почувствовал, что пришло время напомнить о себе. Предложив свои посреднические услуги, он сумел помирить Марию Медичи с Людовиком XIII, а для создания противовеса ее влиянию посоветовал Люиню освободить Конде. Однако принц отказался от милости, требуя, чтобы парламент публично объявил о его невиновности. Люинь согласился на это и 20 ноября 1619 года сам встретил принца у ворот Венсенского замка и с подобающими почестями проводил его к королю. Таким образом, Конде провел в заключении без суда и следствия три года и два месяца.
Епископ Люсонский, вновь введенный Люинем в Королевский совет, стал терпеливо добиваться расположения короля. Сделать это ему было тем легче, что Людовик начал тяготиться властолюбием своего бывшего сокольничего. Люинь делал карьеру, идя по стопам Кончини. Заняв вместе со своими двумя братьями лучшие комнаты Лувра, он оттеснил Людовика ХIII на второй план и не считался ни с кем. Ему уже было мало должности первого министра, звания коннетабля и наместничества в Нормандии: теперь он требовал для себя титулов герцога и пэра Франции, ордена Святого Духа и губернаторства над Иль-де-Франс. Кроме того, он домогался руки сводной сестры Людовика XIII, принцессы крови.
Епископ Люсонский возглавил оппозицию коннетаблю. Он лично написал анонимный памфлет против своего благодетеля, озаглавленный: «Приветственная речь и впечатления об умираюшей Франции». Внезапная смерть коннетабля в 1621 году, в возрасте тридцати двух лет, избавила епископа от необходимости затевать интригу, подобную той, которая привела Люиня к власти.
Люинь умер в полном одиночестве. За те два дня, которые он болел, никто не пришел навестить его. Сразу после смерти коннетабля его хорошенькая вдова вышла замуж за герцога де Шеврез; Людовик же с облегчением признался, что эта смерть сделала его свободным.
В следующем году епископ Люсонский получил долгожданную кардинальскую шапку и стал именоваться кардиналом де Ришелье.
Бастилия при Людовике XIII и кардинале Ришелье
Людовик XIII был странным человеком – без воли, без мыслей, без воображения, почти что без чувств (если говорить о любовных чувствах). Он не принес на престол ни идей, ни страстей. Неискоренимый инфантилизм его натуры властно требовал руководителя, на которого король мог бы переложить обязанность царствовать, жить, думать. «Людовик XIII, – пишет Ларошфуко, – отличался слабым здоровьем, к тому же преждевременно подорванным чрезмерным увлечением охотой. Недомогания, которыми он страдал, усиливали в нем мрачное состояние духа и недостатки его характера: он был хмур, недоверчив, нелюдим; он и хотел, чтобы им руководили, и в то же время с трудом переносил это. У него был мелочный ум, направленный исключительно на копание в пустяках, а его познания в военном деле приличествовали скорее простому офицеру, чем королю». Ведение государственных дел целиком перешло в руки кардинала Ришелье, который с 1624 года сделался всемогущ.
Ришелье однажды сказал о себе: «Если я решился на что-нибудь, я смело иду к цели; я опрокидываю, уничтожаю все, что препятствует достижению моей цели, а потом все это покрываю моей красной мантией».
Этой своей системе он оставался верен всегда, непоколебимо убежденный в том, что только он мог с пользой для страны управлять государственными делами. «У него был широкий и проницательный ум, нрав – крутой и трудный; он был щедр, смел в своих замыслах, но вечно дрожал за себя. Он задумал укрепить власть короля и свою собственную, сокрушив гугенотов и знатнейшие фамилии королевства, чтобы затем напасть на Австрийский царствующий дом и сломить могущество этой столь грозной для Франции державы. Все, кто не покорялись его желаниям, навлекали на себя его ненависть, а чтобы возвысить своих ставленников и сгубить врагов, любые средства были для него хороши» (Ларошфуко).
Справедливости ради отдадим должное Ришелье – всякое дело он доводил до конца, не считаясь с затраченными на него усилиями и средствами. Если бы не его решительность, гражданская война тлела бы еще долго, то затухая, то разгораясь ярким пламенем; но он взял Ла Рошель, про которую придворные говорили королю, что взять ее невозможно, сделал необходимые уступки гугенотам – и мир в стране был водворен. Для укрепления королевской власти он подчинил себе короля и преследовал его мать, жену, брата, пока не лишил их всякого влияния; он рубил головы знати, не щадя даже королевских фаворитов, ссылал и заключал в тюрьмы всех, кто осмеливался поднять голову; он не останавливался ни перед какой жестокостью и окончил дело, начатое Людовиком XI, – уничтожил феодализм и укрепил королевскую власть настолько, что отныне ее могущество оставалось незыблемо, каковы бы ни были личные свойства монархов.
Ришелье любил повторять, что следы чужой крови не заметны на его красной мантии. В его восемнадцатилетнее правление тюрьмы Бордо, Кайена, Дижона, Лиона, Амбуаза, Блуа, Венсена были переполнены заключенными, которых Ришелье старался разбросать по всей Франции. Но он стремился сохранить видимость правосудия: при нем в тюрьму заключали только по приговору суда; впрочем, приговор часто не имел под собой других оснований, кроме подозрений и страха.
Бастилия при нем окончательно превратилась в государственную тюрьму. Ришелье назначил комендантом крепости Леклерка Трамбле, брата «серого кардинала» – отца Жозефа[19]. В Бастилии содержалось наибольшее число арестантов (к временам Ришелье относится первый дошедший до нас список заключенных Бастилии). Поводом к их заключению могли быть самые различные обстоятельства, но вина у этих людей была одна – все они когда-то перешли дорогу кардиналу. Например, маршал д'Орнано, гувернер Гастона Орлеанского, брата короля, был заподозрен в том, что восстанавливает принца против Ришелье; его два раза арестовывали и сажали в Бастилию, умер он в Венсене. Графы Русси и Сюз подозревались в связях с гугенотами. Маркизы Равальяк, Озигье, аббат Фуа, братья Ланглуа выступали против осады Ла Рошели. Кавалеры Гольмен, Варикур и граф Крамай имели несчастье хранить преданность Марии Медичи. Маршал Бассомпьер, принц де Марийак, кавалеры Монтегю и Ла Порт, госпожа Гравелла, граф Шале, командор[20] де Жар были посредниками в связях Анны Австрийской с Испанией и Англией или участниками придворных интриг и заговоров против Ришелье. Наконец, маркиз д'Ассинье содержался в Бастилии «для охранения интересов семейства кардинала», – как свидетельствует тюремный документ.
Даже иностранцы не миновали Бастилии – одно время в ней находился польский принц Казимир.
Может быть, существовала только одна категория бастильских заключенных, которая не затронула личные интересы кардинала, а именно арестованные за нарушение эдикта против дуэлей. Ришелье основывал запрещение дуэлей на том, что они лишают государство слишком большого числа слуг – примерно 220 дворян в год. Однако некоторые мемуаристы-современники указывают на то, что и данный эдикт стоял прежде всего на страже интересов кардинала: по их словам, противники Ришелье часто вызывали на дуэль его сторонников, из-за чего кардинал терял многих верных людей. Примером суровой расправы с нарушителями эдикта может служить судьба графа Бутвилля. Он прибыл в Париж из Брюсселя на почтовых для поединка с маркизом Девроном. Дуэль состоялась среди бела дня на Королевской площади; секундант Деврона был убит. Маркиз не успел бежать и был арестован. Парламент приговорил его к смертной казни. Ждали, что король помилует провинившегося, но Людовик не посмел пойти против воли кардинала, за что и получил насмешливое прозвище «Справедливый».
Заговоры против Ришелье следовали непрерывной чередой, начиная с 1626 года и вплоть до его смерти. Неизменным тайным или явным вождем всех их был брат короля Гастон Орлеанский.
