Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
Говоря о военно-морских силах англичан и французов в Северной Америке, следует подчеркнуть, что на всем протяжении рассматриваемого нами периода военные флоты двух держав действовали преимущественно в европейских водах. Ни Лондон, ни Париж постоянно не держали в колониях боевых кораблей. Да и в целом вплоть до вступления Англии в Войну Аугсбургской лиги (1689) суда, входившие в состав военных флотов обеих держав, направлялись в колонии лишь эпизодически. Единственным более или менее значительным исключением был так называемый Ньюфаундлендский конвой — эскадра, с 1651 г. ежегодно отправлявшаяся к берегам острова для защиты английских рыбаков во время рыболовного сезона.
В ходе войн конца XVII — начала XVIII в. ситуация несколько изменилась. Англичане, а отчасти и французы несколько раз направляли к берегам Североамериканского континента более или менее крупные соединения. Однако даже самое мощное из них — английская эскадра контр-адмирала X. Уолкера, отправленная в 1711 г. на завоевание Квебека, состояла всего из 15 боевых кораблей всех классов, тогда как в водах Старого Света в отдельных сражениях в то время уже сталкивались флоты, насчитывавшие до ста кораблей.
Что касается самих колоний, то своими собственными военно-морскими силами в полном смысле этого слова обладал лишь Массачусетс, где существовала так называемая провинциальная галера (Province Galley). В то же время и в английских, и во французских колониях имелось определенное количество вооруженных частных судов, которые в военное время выступали как каперы.
С флотом напрямую связана проблема обеспечения, защиты и контроля над морскими коммуникациями, являющаяся ключевой для любой заморской империи того времени. На всем протяжении рассматриваемого нами периода в Северной Атлантике сохранялось более или менее устойчивое равновесие сил. Каким бы ни было соотношение морской мощи Англии и Франции в XVII — начале XVIII в. в целом (на этот счет среди историков продолжаются ожесточенные споры), в любом случае ни одна ни другая (ни какая-либо третья) держава вплоть до 1713 г. не была столь сильна, чтобы в военное время полностью перерезать связь метрополий с их Североамериканскими колониями (собственно говоря, такая задача тогда даже никогда и не ставилась). В то же время наметившееся на рубеже XVII-XVIII вв. определенное превосходство англичан (выступавших в то время в союзе с голландцами) на море над французами, позволяло первым перебрасывать в колонии, в том числе и в Северную Америку, пусть в целом и небольшие, но все же более крупные морские силы, чем их соперникам.
* * *Английская и французская колонизация Северной Америки представляли собой сложный многоплановый процесс с чрезвычайно пестрым и широким составом участников, процесс, на который оказывало влияние множество факторов самого различного свойства. Различия в подходах общества и государства к колониальной экспансии, отличия во внутренней структуре колониальных владений, неодинаковые отношения с коренными жителями Нового Света, разная военная организация и другие отмеченные нами факты — все это влияло на взаимоотношения и соперничество двух держав и их подданных.
Глава 2.
НОВЫЙ СВЕТ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ АНГЛИЧАН И ФРАНЦУЗОВ
Современники рассматриваемых нами событий представляли себе ситуацию, сложившуюся в Северной Америке в XVII — начале XVIII в., несколько иначе, чем мы. Причиной этого были как искренние и/или невольные заблуждения, так и сознательное искажение истины, а также политические концепции, стереотипы мышления и т.п.
«Три основания» испано-португальской монополии на колониальную экспансию
Вместе с первыми шагами англичан и французов на колониальном поприще встал вопрос о «законности» их действий с точки зрения международного права того времени. Поскольку Англия и Франция заинтересовались заморскими сюжетами позднее держав Пиренейского полуострова, им пришлось столкнуться с теми правилами и нормами, которые уже были установлены лидерами — испанцами и португальцами, желавшими юридически закрепить за собой монополию на эксплуатацию заморских земель и «закрыть» их для всех потенциальных конкурентов. Свою позицию и свои притязания Мадрид и Лиссабон основывали на трех аргументах: папских пожалованиях, международных соглашениях, праве первого открытия.[225]
Первые буллы, касающиеся политического статуса территорий, расположенных за пределами Европы, увидели свет еще в середине — второй половине XV в. Они были адресованы португальцам и закрепляли за ними исключительное право на экспансию в Атлантическом океане в южном и западном направлении «вплоть до Индий».[226] В 1493 г. сразу же после возвращения первой экспедиции Колумба Католические Короли добились от папы Александра VI издания четырех так называемых Александрийских булл («Inter Caetera №1», «Inter Caetera №2», «Eximae Devotionis», «Dudum Sequidem»), где речь шла о правах кастильцев на «земли и острова», открытые Великим Генуэзцем.[227] Согласно булле «Inter Caetera №2» все земли, расположенные к западу от меридиональной линии, проведенной в «Океанском море» в 100 лигах к западу от Азорских островов и островов Зелёного мыса, также должны были стать владением Фердинанда и Изабеллы. Прежние права португальцев при этом были существенно урезаны.[228]
Говоря о буллах, нам важно отметить, что, во-первых, во всех случаях те или иные пространства (как суша, так и море) объявлялись владением только одной державы, которая получала монопольное право на их завоевание, освоение, эксплуатацию, христианизацию и т.д. Во-вторых, пожалования носили спекулятивный характер, касаясь не только земель и вод, известных в то время европейцам, но и тех, которые еще могли быть обнаружены в будущем.
Существует несколько точек зрения по вопросу о том, в каком именно качестве выступал Святой Престол, издавая подобные документы, — как носитель высшей юрисдикции над всем земным шаром, как гарант и источник международного права, как главный «эксперт» в вопросах, касающихся отношений с язычниками, или, наконец, просто как арбитр между португальцами и кастильцами.[229] Однако независимо от этого Александрийские буллы являлись установлениями, с которыми до поры до времени были вынуждены считаться все европейские державы.
В то же время сами заказчики этих булл — Фердинанд и Изабелла — не считали их единственным, а главное достаточным обоснованием своих прав, понимая, что им необходимо добиться их признания со стороны другой заинтересованной стороны — Португалии. В результате длительных кастильско-португальских переговоров, в которых принимали участие не только дипломаты, но и лучшие географы двух стран, 7 июля 1494 г. был подписан Тордесильясский договор, урегулировавший отношения двух колониальных держав.[230]
В договоре речь шла о разграничении португальских и кастильских владений. Их граница должна была проходить с севера на юг («от полюса до полюса») на расстоянии 370 лиг от островов Зеленого Мыса. При этом стороны условились, что «все, что уже было открыто или будет открыто королем Португалии или его кораблями, будь то острова или материки к востоку от этой линии и внутри нее на севере и на юге, принадлежало названному сеньору — королю Португалии и его преемникам на веки вечные, и чтобы все острова и материки как открытые, так и те, что будут открыты королем и королевой Кастилии и Арагона или их кораблями к западу от названной линии, на севере и на юге, принадлежали означенным сеньорам — королю и королеве и их преемникам на веки вечные». Стороны брали на себя обязательства «не отправлять никаких кораблей» во владения друг друга, а также «не совершать открытий и завоеваний и <…> не вести торговлю за разделительной линией». Поскольку кастильские суда, направляясь к своим владениям, должны были следовать через португальские воды, было оговорено, что в случае, если они совершат там какие-либо открытия, эти острова или земли все равно будут считаться владением Лиссабона.
Некоторые специалисты считают, что Тордесильясский договор не разделил земной шар между Кастилией и Португалией, но лишь указал соперникам различные пути открытия новых земель.[231] На наш взгляд, это не так. В тексте договора было четко определено, что «все моря и земли», расположенные в соответствующих «половинках» планеты за пределами Европы, являются «владениями» той или другой державы.
Заключив Тордесильясский договор, Кастилия и Португалия признали друг за другом право на осуществление колониальной экспансии и поделили (конечно весьма условно) весь внеевропейский мир. В договоре содержалось упоминание о том, что он не распространяется на земли, находящиеся в «действительном и реальном владении других христианских государей» (тогда эта оговорка была связана прежде всего с тем, что европейцы еще надеялись найти в Азии мифические христианские народы); однако о других европейских державах там ничего не говорилось, и поскольку «свободного места» на Земле договор не оставил, все они автоматически исключались из колонизационного процесса. Кроме того, из договора вытекал принцип «закрытого моря» («mare clausum»), закрывавший кораблям «третьих» стран доступ в моря и владения монархов Пиренейского полуострова.
